Королева в изгнании - Синда Уильямс Чайма

– Ну… – Раиса начала раздражаться. – Слушай, это первое, что пришло мне на ум. Никак не ожидала увидеть его здесь! Ты же сказал, он погиб!

– Он должен был быть мертв, – бросил капрал таким тоном, будто живой Кандальник был бы для него личным оскорблением. – А ты уверена, что это был он? – закусив нижнюю губу, спросил Амон.

Раиса нахмурилась.

– Конечно, уверена!

Чайник закипел, друг поднялся с кресла и босиком подошел к камину.

– Будешь чай, Раиса?

Юноша насыпал чайную ложку заварки в чашку и залил ее кипятком.

– Это был Кандальник Алистер, – упрямо повторила девушка, проигнорировав вопрос Амона.

Тем не менее юноша все равно налил чашку чая для принцессы и поставил ее перед ней на стол.

Капрал Бирн казался спокойным, вероятно, потому, что был уверен: она ошиблась.

– Весь день льет дождь, – сказал Амон, присаживаясь. – А в плащах и капюшонах все похожи.

«Само собой! – Раиса с трудом сдерживалась, чтобы не сказать это вслух. – Но я-то знаю, кого я видела!» Эти светлые волосы, которые, между прочим, давно нуждались в стрижке. А на потрясающе красивом лице – голубые глаза, такие же сверкающие, какими их запомнила принцесса.

Когда она видела Кандальника в последний раз, тот был весь в синяках и ссадинах, с подвязанной рукой, которую сломали гвардейцы королевской стражи. Теперь лицо юноши не было изувечено, но в глазах читалась новая боль – от потери и предательства и вдобавок к этому еще большее недоверие к миру.

– Так что ты могла запросто перепутать Кандальника с кем-нибудь другим, – настаивал Амон.

Раиса потерла лоб, стараясь вспомнить все детально. Юноша въехал во двор конюшни на горном пони, а одет был как богатенький торговец: плащ из вареной шерсти и добротные кожаные сапоги, сшитые в племени.

«И впрямь бессмыслица! Алистер жил в трущобах. Где он мог научиться ездить верхом? И откуда бы взял пони? Да и откуда у него такая одежда?»

Раиса начала сомневаться. «Неужели мне настолько хочется, чтобы Кандальник был жив, что я приняла за него парня с похожими чертами?»

– Даже если он и жив, что ему здесь делать? – Слова Амона по капле рушили надежду девушки.

– Не знаю. – Принцесса была слишком упрямой, чтобы сдаться так просто. – Тоже приехал учиться. Или прячется здесь, как и я.

– Но он – не ты, Раиса. Он – вор и убийца, а ты…

– Ты прав, само собой. Я такая одна.

Раисе почему-то стало себя жаль, и она обхватила колени руками.

Амон провел рукой по мокрым волосам, которые торчали во все стороны.

– И почему-то мне кажется, ты надеешься, что это был он.

«Неужели это так заметно?»

– Я действительно хотела бы, чтобы он остался жив, – призналась Раиса.

С тех пор как принцесса узнала, что Алистера убили, она ощущала какую-то пустоту и чувство вины. Она подвела его – как ее мать, королева, подвела несчастных жителей Тряпичного рынка и Южного моста.

– Тогда надейся хотя бы, что он жив где-то вдали отсюда, – сказал Амон. – Понятно, что рано или поздно тебя узнают, но мне бы хотелось максимально оттянуть этот момент.

Юноша вытащил из сумы связку бумаг и положил ее на свободный угол стола.

– Алистер не знает, кто я на самом деле. – Принцесса подула на чашку с чаем, чтобы остудить напиток, и осторожно отпила глоток. – Так что он не сможет меня выдать.

Амон зажал в пальцах перо.

– Я проверю, – сдался юноша. – Посмотрю, учится ли кто-то с такой фамилией во Вьене или Айзенверке. Если он приехал сюда учиться, то, вероятнее всего, на военного либо строителя. – Капрал склонился над листом бумаги и что-то застрочил. – Если ты, конечно, не считаешь, что он подался в служители. Джемсон довольно лестно о нем отзывался.

Друг так и не воспринял новость всерьез, а потому разбрасывался шутками.

Раиса долго глядела на Амона, а затем упала в кресло.

– Ты прав. Вероятно, я ошиблась.

Юноша увлекся выполнением задания, а она принялась за свое. Предложения выходили из-под пера принцессы с огромной неохотой и трудом, словно краска из пустого тюбика.

Боль разочарования Раиса старалась не замечать.

Хан потер кулаками глаза и отложил в сторону книгу простых заклинаний. Юноша превосходно читал – лучше всех в школе храма Южного моста, однако этот трактат изобиловал совершенно новыми для него словами. Кроме того, Хан всю ночь от волнения не мог сомкнуть глаз и поднялся с постели до рассвета. Наступил только первый день учебы, а юноша уже чувствовал себя смертельно уставшим.

Алистер взялся за амулет и прошелся по комнате, бормоча под нос заклинание. Обойдя комнату два раза, юноша остановился и огляделся.

Ничего не произошло. Пламя не обожгло стены, что было, несомненно, лишь к лучшему. Но и мерцающая защитная сеть не покрыла окно и дверь, что было уже не к добру, ведь Хан только что прочел защитное заклинание.

Но, собственно, проверить, сработало ли оно, можно было, только если враг попытался бы проникнуть в его комнату.

Этот самый недруг жил двумя этажами ниже. И Хан еще не решил, что с этим делать.

После случая в таверне Танцующий с Огнем прочитал приятелю целую лекцию о том, как следовало вести себя с Микой Байяром, и Алистер старался прислушиваться к советам друга.

– Оставь его в покое, – сказал вчера горец. – Ты не знаешь, насколько хорошо он вооружен и как много знает. Не лезь в бой, если не уверен в победе.

– Этот бой уже давно начался, – ответил Хан. – Еще на Ханалее.

«Но после смерти мамы и Мари началась настоящая война», – добавил он про себя.

– У него есть амулет, и, скорее всего, он знает, как им пользоваться. В отличие от нас, – продолжал вразумлять друга горец.

– Ты слышал, что сказал Байяр? – не унимался Хан. – Он будет следить за мной. Лучше я прикончу его первым.

Таков был неписаный закон бандитской жизни – убей, пока не убили тебя.

– Он сдохнет прежде, чем успеет прошептать заклинание, – добавил юноша.

Танцующий с Огнем положил ладонь на руку друга.

– И если ты убьешь его, как думаешь, на кого падут подозрения? Раз уж ты хотел прикончить Байяра, не стоило вступать с ним в конфликт на людях.

Хан скорчил сердитую гримасу, но спорить не стал. Он понимал, что Танцующий с Огнем был прав.

– Если ты пойдешь убивать чародея, мне придется тебе помогать. Так что нас обоих исключат из школы, – сказал горец.

Хан покачал головой.