Чужая победа - Максим Хорсун

– Как же! – снова развел руками Бэнксфорд. – Мы – выпутаемся!

– Ребята… – вдруг обозвался слабым голосом Сан Саныч. Мы, как один, притихли и уставились на него. – Я там сильно набедокурил, да? – пролепетал он.

– Да ничего, Саныч, – осторожно ответил я. – С кем такого не случается?

– Я на самом деле виноват, – штурман опустил голову. – Простите старого идиота. Я провалил этот экзамен без права пересдачи! Простите старого… Господа-студенты, я провалил экзамен! – он уткнулся лбом в сведенные колени и принялся раскачиваться. А потом заныл или скорее завыл что-то на одной ноте, как акын, вторя неугомонному ветру за стенами тюрьмы.

Мы переглянулись. У всех, само собой, на душе скребли кошки. А тут еще это нытье…

– Сан Саныч, вот нет вашей вины в том, что произошло, – рассудительно, даже – чересчур рассудительно, проговорил Бэнксфорд. – Ядро все равно не успело остыть, мы не смогли бы уйти в «искажение».

Камилла встретилась с гравитронщиком взглядом и прижала к губам палец.

Но тут лязгнуло и заскрежетало. Дверь нехотя распахнулась; сквозь проем полился яркий электрический свет. На пороге возник силуэт высокого и до жути худого человека. В длинных и тонких, точно лапы насекомого, руках человек сжимал нечто похожее на посох: так выглядело огнестрельное оружие «мумий».

– Кто из вас – Мать экипажа? – прошелестел лишенный эмоций голос. Вопрос прозвучал, естественно, на языке Крылатых. – Ей будет оказано почтение Отцом поселения.

Ну, кто-кто… Неужели ты, изувеченное, сведенное с ума создание, не можешь отличить мужчину от женщины?

Камилла оперлась о мое плечо, встала. Запрокинула голову, надавила двумя пальцами на горло и выдала долгий вибрирующий звук. Я помню, как у меня отвисла челюсть, когда увидел, а точнее – услышал, этот фокус в первый раз… Тогда еще в рубку авизо вломились штурмовики «мумий» в цельнометаллических скафандрах, части которых были скреплены заклепками и болтами.

Я поднялся следом за Камиллой.

– Матери-близнецы? – удивилась «мумия» и на всякий случай навела широкий раструб своего оружия на меня.

– Сядь! – бросила мне Камилла, не оборачиваясь.

– Черта с два я тебя оставлю одну! – прошипел ей в спину.

– Побереги себя для Нади, это моя работа!

«Мумия» защелкала зубами. А потом прошелестела:

– Пусть оно пойдет тоже… хочу смотреть, как оно умирает.

– Балбес! – выпалила шепотом Камилла и шагнула к свету. Я кивнул притихшим ребятам и тоже пошел к дверям.

В коридоре стоял запах канифоли. «Мумий» было трое. Все – при оружии; в позолоченных бинтах, каждый из которых покрывала вязь иероглифов. На ногах – высокие, до колен, сапоги. На поясах – патронташи и радиостанции. Микрофоны гарнитур выбивались из бинтов и поблескивали у сухих губ.

Камилла что-то произнесла на тошнотворном языке врагов. «Мумии» в ответ одновременно защелкали зубами. Что это означало – я не знал. Но выглядело отвратительно. Затем одна из «мумий» взмахнула рукой, приказывая идти вперед по коридору.

Свод был низок – наши рослые враги едва не цепляли его макушками. Ярко сиял свет – под стать желтому солнцу Могилы, звезды, которую на Земле называли 37 Близнецов. Сквозняк колыхал бахромчатую растительность, прилепившуюся к стенам на половину их высоты.

За плавным поворотом коридора обнаружилась широкая лестница, ступени которой вели вниз. На одной из ступеней сидела «мумия» и вырезала на гранитной стене причудливые глифы. Существо ловко орудовало бормашиной, время от времени сверяясь с образцами на экране планшета. «Мумия» была так увлечена своим занятием, что на наше появление не отреагировала и поворотом замотанной в коричневые бинты головы.

Чем ниже мы спускались, тем отчетливей слышался низкий гул электрической дуги, и еще становилось тепле… Еще тепле…

Горячо, твою ж мать!

Пылало пламя в полукруглых чашах – тут, здесь, там… Широкий зал, похожий на пещеру, был наполнен тревожным светом десятка масляных ламп. Запах канифоли отступил, смешался с чадом прогорклого жира.

В центре зала находилась магнитная ловушка – при помощи таких устройств на наших кораблях фиксировались гравитационные ядра. Ловушка представляла собой ряд колец, левитирующих одно над другим. К нижнему подсоединялся толстенный электрический кабель. Внутри ловушки был заключен черный желеобразный сгусток метрового диаметра, который парил над каменным полом, едва заметно колеблясь, точно капля воды в невесомости.

Мы с Камиллой невольно приостановились, раззявили рты.

– Темная материя! – ахнул я.

– Знаю, – ответила Милка. – Небарионная форма.

Раздался протяжный стон, зазвенело железо. Мы посмотрели вверх: над магнитной ловушкой, параллельно полу, висела распятая «мумия». Цепи спускались с потолка; крючья, которыми они оканчивались, врезались в плоть «мумии» на спине, на руках и ногах. Бинты были частично размотаны и свисали напитавшимися кровью петлями. Крупные рубиновые капли лениво срывались и падали на сгусток темной материи.

– Вот черт… – протянул я.

И лишь теперь я заметил, что вдоль стен зала и на самих стенах расположен инвентарь, которому бы позавидовал любой профессиональный охотник на ведьм и инквизитор. Тут были и несколько дыб, и аналог «железной девы», высота которой соответствовала росту «мумий». На верстках поблескивали щипцы, ножи, пилы и иглы разных размеров и видов. Рядом с ними лежали всяческие хитромудрые устройства, о принципе действия которых даже не хотелось гадать.

Потом я увидел еще трех «мумий». Одна сидела в углу и утомленно хлестала себя по спине короткой плетью. Щелк-щелк, щелк-щелк… – силенок в этих мощах осталось с гулькин нос. Другая «мумия» накаляла на углях треногой жаровни клещи, похожие на садовый секатор с длинными ручками. Третья «мумия» стояла рядом и разматывала на себе ссохшиеся, грязные бинты.

Жертва, подвешенная над ловушкой с темной материей, неожиданно произнесла на языке Крылатых:

– Мать экипажа вернуть душу в первоначальную тьму…

Цепи, которые удерживали «мумию» под сводом зала, зазвенели.

Камилла что-то сказала на языке врага.

– М-м-м… – отозвалась «мумия». – Быть учено ритуалам? Сладко-сладко… – а затем что-то булькнула по-своему.

Меня пихнули в спину, заставили опуститься на одно колено.

– Отец поселения, любуйся смертью в твою честь! – прошелестел нечеловеческий голос позади меня.

Запах канифоли ударил в нос: перед лицом сверкнул изогнутый, вроде львиного когтя, нож. Его острие было нацелено на мою глотку, а я стоял, как скот, и любовался тем, как играют грани на рубинах – глазах демона, вырезанного на рукоятке ножа.

Милка подошла к магнитной ловушке. Выставила руки ладонями вперед, точно перед жарким камином. Снова что-то сказала… и как ей удавалось справляться с такими животными звуками? Подвешенная «мумия» что-то трижды – высоко, по-птичьи – выкрикнула.