Актриса на роль подозреваемой - Ирина Градова

– Ты шутишь, что ли?

– Или если бы ее родственники подали в розыск, – закончила Рита, не реагируя на его слова.

– Родственники?

– Сергей, тебе что-то известно?

– С чего ты взяла? У Илоны никого нет. Ладно, мне пора, – зачем-то он скомкал разговор. – Опаздываю на интервью.

Как только Сергей отключился, Женька сказал:

– Что-то Свердлин не договаривает! Не люблю, когда люди, требующие от меня решительных действий, считают возможным скрывать информацию. Создается впечатление, что мною пытаются манипулировать!

– Да брось ты! – отмахнулась Рита. – Зачем Свердлину манипулировать тобой?

– Не знаю, но что-то он темнит. Съезжу-ка я в дом малютки!

– Я могу съездить.

– Люди трепещут только при виде официальных документов – таких, как мой. – И он помахал перед ней удостоверением. – Так что, мать, дуй домой, а то муж, наверное, заждался! Ты и так усвистала в Орел почти на трое суток, бросив благоверного на милость любимой тещи. Отдыхай, а я тебе позвоню. Или заскочу. Вы во сколько ужинаете-то?

* * *

Место, откуда приемные родители забрали Антонину почти сорок лет назад, располагалось в двадцати километрах от Питера. Центром поселка городского типа являлись обшарпанный Дом культуры и «универсальный магазин», вызывающий ностальгические воспоминания о крытых рынках девяностых. Дом малютки находился на окраине поселка, рядом с банно-прачечным комплексом, и Фисуненеко отыскал его без труда. Мужчина средних лет, по виду таджик, починяющий навес на детской площадке, объяснил, как найти кабинет директрисы.

– Войдите! – услышал он, постучав в приоткрытую дверь. Навстречу ему поднялась симпатичная немолодая женщина. Верх ее одеяния являл собой деловой костюм, а на ногах были линялые джинсы. Длинные волосы она собрала в пучок на затылке, однако, похоже, занималась этим в спешке, потому что отдельные пряди выбились и упали на лицо.

– Добрый день, – поздоровался Евгений. – Следственный комитет, майор Фисуненко…

– О, вы по поводу директрисы? – Лицо женщины приняло озабоченное выражение. – Есть новости?

– Э-э… честно говоря, я не совсем понимаю, разве директор – не вы?

– Нет, что вы, я всего лишь и. о., Лариса Леонтьевна меня зовут. А вы, получается, не из-за Анны Викторовны приехали?

– Может, расскажете, что случилось?

– Дело в том, что Анна Викторовна умерла. Такое несчастье!

– Ее убили?

– Убили? Да что вы, за что?

– Ну, не знаю, вы сами сказали…

– Я только сказала, что она умерла.

– А почему вы не удивились моему приходу?

– Понимаете, Анна Викторовна умерла на рабочем месте. Ее обнаружил наш завхоз, Равшан, когда пришел утром. Увидел, что в кабинете свет горит, а она… она прямо тут, за столом сидела. Холодная уже.

– С вечера засиделась?

– Наверное.

– А эта ваша Анна Викторовна, она, значит, старая была?

– Это как посмотреть. Ей в прошлом месяце стукнуло шестьдесят семь, но она была в полной силе, очень энергичная… С другой стороны, возраст не обманешь – наверное, сердце не выдержало.

– Полиция выяснила обстоятельства?

– Не знаю, – пожала плечами Лариса Леонтьевна. – Нам никто ничего не сообщал. Но, судя по тому, что следователь всего один раз пришел, наверное, разобрались?

– Видимо, да, – согласился Евгений. – Раз уголовное дело не возбудили, это, видимо, был не следователь, а дознаватель?

– Да не разбираюсь я в таких вещах… А вы-то по какому вопросу? – с любопытством спросила и. о.

– Я хотел побеседовать об одной девочке, которую удочерили в вашем доме.

– Ну, с этим я вам помогу. Дата известна?

– Май семьдесят седьмого.

– Так давно? – растерялась Лариса Леонтьевна.

– У вас же есть архив?

– Конечно. Как звали девочку?

– Антонина. Здесь она была известна под фамилией Октябрьская.

– Видимо, попала к нам в октябре. А фамилия усыновителей?

– Печниковы.

– Сейчас поищем. Анна Викторовна держала дела в порядке, но в семьдесят седьмом году она еще не была директором.

Некоторое время и. о. копалась в многочисленных ящиках шкафа, заполненного картонными и пластиковыми папками, расставленными по годам и в алфавитном порядке. Потом разогнулась и растерянно посмотрела на гостя.

– Вы уверены, что эта Антонина Октябрьская из нашего дома?

– А что такое? – насторожился Евгений.

– Нет ее дела.

– А не мог кто-то из персонала, скажем, забрать его домой?

– Зачем? Ему же сто лет в обед!

Верно. Потому-то и странно!

– Скажите, как давно случилось несчастье с вашей директрисой?

– Да уж три месяца как… А что?

– Говорите, ее утром завхоз обнаружил? – не отвечая, продолжал допрос Фисуненко. – Получается, директриса либо пришла ни свет ни заря, либо на ночь оставалась?

– Ну, выходит, так… Только скорее второе.

– Почему?

– Да потому, что Равшан живет на территории дома. Знаю, это против правил…

– Я не из иммиграционной службы и не из Комитета по образованию, – перебил Евгений. – Меня такие вопросы не касаются.

– Так вот, Равшан сказал, что видел, как Анна Викторовна уходила в обычное время.

– Ясно. Значит, так, Лариса Леонтьевна. Я попрошу вас расспросить работников на предмет личного дела Антонины Октя…

– Я обязательно это сделаю, – не дослушав, сказала и. о., – но мне тут кое-что в голову пришло.

Евгений вопросительно поднял бровь.

– Есть один человек, который проработал в доме почти столько же, сколько Анна Викторовна!

– И он может рассказать об обстоятельствах, при которых Октябрьская попала к вам?

– Она. Только вот Галина Трофимовна больше тут не работает, на пенсию вышла, но я дам вам ее адрес и телефон, если нужно.

– Нужно.

Когда Фисуненко выходил из здания, то снова заметил завхоза Равшана и поманил его к себе. Мужчина напрягся, и Евгению показалось, что он сейчас рванет прочь, через забор детской площадки. Однако ничего подобного не произошло, и Равшан, пусть и неохотно, все же приблизился.

– Послушайте, – дружелюбно начал Евгений, – вы помните день, когда умерла ваша директриса?

– Разве такое забудешь, а? – нахмурился завхоз. – Хорошая была женщина!

Евгений отметил, что речь Равшана звучит довольно правильно для иностранца – видать, он давно живет здесь либо учил язык на родине. Теперь становилось понятно, почему его приняли на работу в государственное учреждение. И, между прочим, хоть Равшан и выглядел по-прежнему настороженно, непохоже, чтобы он нервничал по поводу проблем с ФМС: скорее всего он здесь легально.