Семь крестов - Николай Прокошев

Ни минуты не колеблясь, прусс решил, что рассчитаться с кредиторами важнее, чем дорогой подарок. Ведь первое было делом чести, а второе Пес счел поправимым в другой раз. Даже начав платить кредиторам, он умудрялся кое-что откладывать на обещанный подарок любимой. В конце концов, у склонных к недоверию господ, которые ссужали деньги дяде, появилась уверенность, что должник никуда не сбежит и выплатит им долг с процентами.

Магнус, по-видимому, никогда не покидавший свой кабинет, с улыбкой кивнул Гектору. Сейчас для капитана наемников начиналась лучшая пора – война не только не приносила ему горя и страданий, а, наоборот, несказанно радовала и обогащала.

Предчувствуя тяжелую обстановку, Магнус выписал из Скандинавии еще добрых сотни две викингов для Кёнигсберга. Тридцать из них останутся в гарнизоне замка, остальные пойдут на битву. Тогда Пес попросил шведа передать Тронду и Гуннару, что он их не забыл и почтет за честь сражаться с ними бок о бок против врага.

Еще через неделю в город, как обещал фон Плауэн, действительно прибыл отряд английских лучников в количестве пятидесяти человек. Все они имели одинаковую форму – свободные белые рубахи, поверх них ливреи в вертикальную зелено-красную полоску и такие же полосатые короткие штаны, подхваченные тесемками чуть ниже колен.

Спешившись, стрелки привязали лошадей и что было духу помчались искать своих земляков – шотландцев, которые в небольшом количестве облюбовали город. Но сами горожане считали их людьми второго сорта, поскольку, кроме как пить да дудеть на своих волынках, те ничего больше не умели. Поэтому селили их чаще в подвалы, в результате чего за ними закрепилось прозвище – «подвальные шотландцы».

Один из англичан выкрикнул что-то на своем языке, из чего Пес понял только «МакГарви собака… за короля… рыжая собака… убью», и все лучники гурьбой, сломя голову, кинулись проверять подвалы.

К вечеру почти все стрелки вернулись в крепость с синяками и кровоподтеками, но довольные и пьяные. На ужине они еще добавили вина и прямо в столовой стали громогласно распевать свои героические песни. Йоганн объяснил Псу, что англичане всегда отличаются таким своеобразным поведением первые несколько дней, но потом, опомнившись, ничего подобного больше себе не позволяют.

Из всех лучников выделялся только их командир – пожилой усталый мужчина, по чьему виду можно было судить, что насмотрелся он в своей жизни всякого. Никакое веселье его не интересовало. Главный стрелок маленькими глотками пил вино и закусывал куском хлеба, обмакивая его в пряную мясную подливку.

Неспешно допив, командир привстал из-за стола и, аккуратно перешагивая через своих подчиненных, в хаотичном порядке развалившихся на полу и лавках, вышел из трапезной. Гектор последовал за ним: ему вдруг стало интересно понаблюдать за таким непохожим на других человеком. Он сильно отличался и от своих спутников. Его будто что-то заботило – взгляд усталого воина, казалось, был устремлен в пустоту.

– Капитан, вы говорили с братьями, откуда знаете немецкий? – Пес настиг англичанина на крепостной стене, когда тот всматривался куда-то вдаль. – Вы чем-то опечалены? Меня зовут Гектор Бронте, серый брат ордена.

– Я Джаспер Уортингтон, вольный стрелок, – лучник повернулся в сторону прусса и протянул руку. – Я больше тридцати лет шатаюсь по миру и выучил не один язык. Нет, Гектор, это не печаль. Просто мне не дает покоя одна мысль, Галифакс ее возьми. Никак не могу от нее отделаться.

– И что это за мысль?

– Мне кажется, это моя последняя битва, понимаешь? Кусок не лезет в горло, не могу ни спать, ни есть. Я воюю всю жизнь, и хоть бы одна серьезная рана, чертов Галифакс. Вокруг меня ломались копья и свистели стрелы, трескались щиты и разрывались кольчуги, но мне все было нипочем. А сейчас…

– Да с чего вы взяли, Джаспер? Вам всегда везло, так почему именно сейчас вы должны погибнуть? Это же нелепо, ей-богу. Мне думается, что чаша сия минует вас и в предстоящей битве. А вот я… Знаете, это моя первая война, и я себя чувствую не очень уверенно.

– А я перед боем всегда доверяюсь Богу, значит, он меня и берег. До сих пор. Попробуй. Должно помочь. Тебе повезет, а вот мне не вернуться, Гектор. Но не идти не могу, сдохни Галифакс. Не сегодня, так завтра. Трусом никогда не был, уж лучше в бою.

– Почему вы все время говорите Галифакс?

– Так звали мою собаку, пока ее на охоте не задрал медведь, Галифакс ему в глотку. Теперь он все время со мной, малыш Галифакс.

– Как вы полагаете, Джаспер, кто победит – мы или поляки? – наблюдая, как в Альтштадте при свете факелов городские стражники перекрывают улицы цепями, чтобы подвыпившие удальцы не устраивали глупых скачек на ночь глядя, полубрат невольно подумал о том, сколько людей погибнет в грядущей войне.

– А какая разница, Гектор? Воин живет войной, пока не умрет, – морщинистая рука Джаспера погладила подбородок в седой щетине. – Кто бы ни победил, работа у нас всегда будет, Галифакс понимает. Народы воюют испокон веку. Меняются правители, границы, гибнут люди, а мы бьемся и бьемся, лишь бы платили. Может, мне просто надоело? Не знаю…

– Я просто хочу, чтобы моя семья жила спокойно, и все. Больше мне ничего не надо. Я иду на войну только ради этого.

– А если тебя убьют, твоей семье, храни ее Галифакс, будет спокойнее?

– Вряд ли.

– Но и не идти ты не можешь, что скажут люди? Здоровенный детина отсиживается дома, пока его земляки проливают кровь. Это ведь какой позор, даже Галифаксу смешно. Круг замыкается. Так и живем. Устал я, Гектор, устал.

– А у вас есть семья?

– Есть… Точнее, была. – Псу показалось, что у Джаспера на щеке блеснула слеза.

– Что же произошло?

– Я умер для них. Однажды с войны просто не вернулся домой, чтобы подумали, что убили. Не захотел возвращаться.

– Но почему? – теперь и прусс был готов разрыдаться, поняв состояние англичанина – лучник просто устал бегать.

– У меня была жена и пятеро детей мал-мала меньше. Голод страшный, нищета. Правда, отец научил неплохо обращаться с луком. Наш лорд призвал меня к себе в отряд. И вот пошли мы против французов. Нас разделали как свиней. Из нашей полусотни выжило три человека. И то двое – покалеченные. Я не захотел возвращаться. Хотел удавиться, но не смог. Так и скитался, прибился к разбойникам, потом то да се, но домой так и не добрался.

– Джаспер, пообещайте мне, что, если вам удастся выжить, вы обязательно вернетесь домой. Вас там ждут. Ну же, обещайте!

– Да, Гектор. Ты славный малый, тебе можно довериться. Что ж, обещаю, Галифакс свидетель!

Всю ночь Пес проворочался и не смог заснуть. Он представил пятерых малышей Джаспера, как им приходится делить крохи хлеба меж собой, и его жену, которая, не разгибаясь, работает на господина. Слезы как-то сами навернулись на глаза прусса, и он клятвенно пообещал себе никогда не оставлять Анну и их будущих детей.