Пуля для следователя - Фридрих Незнанский

Речь шла о злоупотреблении и превышении должностных полномочий.

— Ты меня порадовал, — скептически хмыкнул Меркулов. — Это же в какие тартарары мы катимся? Куда ни кинь, всюду клин. Я сейчас газеты посмотрел: в одной подробно про дело шестерых «оборотней» из МВД, в другой — про кровавое дело, в котором замешаны прокурор и начальник милиции. И вдруг ты с тем же — арестовать всю верхушку.

— А что тут можно поделать? Я же не подтасовывал факты. Они сами, можно сказать, вопиют.

Прекрасно зная характер своего давнего товарища, Турецкий понял, что Константин Дмитриевич удручен сложившейся ситуацией, переживая в данном случае не за себя, не за то, как он будет выглядеть в глазах начальства. Для него огорчительно очередное грязное пятно, замаравшее честь мундира наших «силовиков», которые и без того по уши в дерьме. Психиатры отмечают, что среди всех фобий на третье место вышли с одинаковым результатом криминалофобия и боязнь милиции. Об этом выводе протрубили многие газеты. Причем бандитов люди боятся только в темное время суток, а стражей порядка — круглосуточно. И тут опять — в преступном сговоре вся городская верхушка.

— Слушай, нельзя ли их как-нибудь того, по частям? — с надеждой в голосе спросил он.

Турецкий рассмеялся:

— То есть ты хочешь провести операцию под наркозом. Пожалуйста. Я могу начать с задержания начальника МВД. Однако он на первом же допросе выдаст всех остальных. Так что это маленькое облегчение. Если же серьезно, Костя, их пока можно не арестовывать. Даже хорошо, если удастся последить за ними, выявить связи. Пока там получается разрыв в цепочке. Непонятна роль сына Гордиенко.

— Бывшего моряка?

— Да, капитан третьего ранга. То ли он слишком легкомысленный человек, то ли просто главарь всей этой мафии.

— Легкомысленный? — удивленно вскинул брови Меркулов.

— А что тут особенного? Я же не говорю, что он дебил. Сравнительно легкомысленный по нынешним временам. Сейчас многие самые мудрые люди, уйдя в отставку, проявляют своеобразное легкомыслие. Не удалось приспособиться к нынешним условиям — они начинают пить, гулять. Так и гордиенковский сын. Хватается то за одно дело, то за другое, живет то в одном месте, то в другом. Какой-то он непонятный.

— Кажется, там фигурирует украденный кортик?

— И это тоже.

— На него нужно обратить особо пристальное внимание, — сказал Константин Дмитриевич. — Если он, ничего не соображая в металлургии, пытался стать владельцем завода, значит, у него есть группа поддержки. Поэтому необходимо проверять все его связи. А насчет задержания начальника милиции, прокурора, мэра генеральный не станет возражать только в том случае, если положить ему на стол стопроцентные доказательства их виновности. Девяносто девять процентов недостаточно — нужно сто. А у тебя сейчас, наверное, пятьдесят?

— Ну ты уж совсем меня принижаешь. На самом деле — пятьдесят один, — отшутился Турецкий.

Его самого настораживала расплывчатость положения младшего Гордиенко. Сведения, добытые Светланой Перовой в Северограде, не давали окончательного ответа. Тем более что они относились к прошлому. Нужно сосредоточиться на нынешней жизни загадочного Анатолия Альбертовича, уточнить круг его знакомств.

Насчет цифровой фотоаппаратуры Меркулов оказался прав. Цветные снимки тринадцати зеленодольских собровцев из Чечни поступили быстро — по электронной почте. Теперь их нужно показать Крашенинникову. Для этого даже не пришлось ехать в Зеленодольск: Володя Яковлев договорился со своим тамошним корреспондентом, чтобы тот получил распечатки из ближайшего ОВД. Вот что такое техника! Тревожила безопасность Крашенинникова, вдруг в милиции есть информатор? Однако в этот день все прошло как по маслу, и на следующее утро следственная бригада знала, что злополучный метамфетамин покупал старшина СОБРа Петр Ухтомский.

— Яковлев, звони в полк, — распорядился Александр Борисович. — Договорись, чтобы Ухтомского под соусом недостаточного знания местных условий послали на боевое задание с двоими местными милиционерами. На самом деле пусть они привезут его во Владикавказ, и там же будет первый допрос. По этому поводу я их проинструктирую. Да, и главное, не забудь сказать, чтобы в его автомате патроны заменили на холостые. Это очень важно, сто раз повтори. Иначе быть беде.

Соединившись с частью, в распоряжении которой находились зеленодольские собровцы, Владимир с магнитофонной точностью передал распоряжение Турецкого. По тому, какие уточняющие вопросы задавал ему собеседник, стало понятно, что звонок из прокуратуры вызвал там недоумение. Наконец командир части объяснил:

— Дело в том, что как раз сейчас Ухтомский без вашей просьбы находится на боевом задании. У нас тут чрезвычайное происшествие — сбежали три контрактника. Ребята отчаянные, вооружены автоматами, способны наломать дров. За опасными дезертирами ведется погоня. Все зеленодольские бойцы принимают в ней участие, в том числе и Ухтомский.

Утром Валентине Олеговне позвонила Лида, бывшая жена Юрия. Она только что вернулась в Москву после длительного пребывания в Шри-Ланке, где вместе с другими российскими врачами помогала пострадавшим от жестокого декабрьского цунами. Бригада, в которой работала Лидия, разбила свой госпиталь на южной оконечности острова, в деревне, оставшейся без единого целого дома. Телефонной связи с Россией там не было, поэтому Лидия провела этот тяжелый месяц, ничего не зная о свалившихся на семью бывшего мужа несчастьях.

Только выйдя из самолета в Шереметьевском аэропорту, Лидия ощутила сильнейшую усталость — с трудом взвалила рюкзак на плечо — и поняла, какой большой физической нагрузкой была эта экзотическая командировка к экватору. Представила, как скоро войдет в квартиру, обессиленная, заберется в постель и забудется сном. На сколько? На сутки, а может, и двое.

Об этом мечтала валившаяся с ног Лидия Поливанова, однако ей даже и часа поспать не пришлось.

Разумеется, сначала Лидия не собиралась никуда звонить. Она сложила вещи в коридоре, нетерпеливо сняла в ванной надоевшую одежду, а когда вошла в комнату, в глаза сразу бросился лежавший на письменном столе лист бумаги. Все книги и папки были отодвинуты в сторону, поэтому записка оказалась на видном месте. Прочитав ее, встревоженная Лидия сразу позвонила Юре — сначала на работу, потом домой. Никто не отвечал. Тогда позвонила Юриным родителям, те всегда хорошо относились к ней, и тут, поговорив с Валентиной Олеговной, она была огорошена скорбной вестью. О каком сне или отдыхе после этого может идти речь!

Развод Лиды и Юры Поливановых для окружающих был и остался неразрешимой загадкой. На первый взгляд их жизнь складывалось очень гармонично, они хорошо дополняли друг друга: того, что есть у одного, не хватало другому, и наоборот. Сам Юрий, смеясь, определял это так: «Семейная жизнь — компот. Ты любишь гущу, я люблю жижу. И никаких разногласий, все довольны. Поэтому у нас с тобой полная гармония».