На то и волки... - Александр Бушков

Басалай выжидательно смотрел на него. Красив был барон иэффектен, спору нет – хоть библейского патриарха с него пиши, серебристыениточки светятся в буйной шевелюре и расчесанной бороде, но в густых бровях ниследа седины. «Вот так, должно быть, наши предки-арийцы и выглядели, –подумал Данил, – пока не раскололись на индийцев, славян и прочих немцев…»

– Я вас чем-то обидел, Данил? Наис девлескэ,[12] ничего за собой не знаю… Или мои ребята напроказили?

– Я даже и не знаю, то ли это еще твои ребята, то лиуже не твои…

– Слушай, говори яснее, прошу тебя. Ты человек ученый,диплом есть, Брежнева охранял и насмотрелся, должно быть, на умных и большихлюдей… А я – цыган неученый, запутанных слов не понимаю, мне, дураку, нужнопопроще…

Самую чуточку Басалай нервничал, конечно. Данил не верил,что в доме, кроме них, один Изумрудик, парочка ребят со стволами всегданайдется… Только ребята, сколько бы их ни было, не спасут, если настанутсерьезные разборки и тебе объявят, что оттоптал ты, стервец, чью-то любимуюмозоль…

– Я тебя, Басалай, люблю и уважаю, – сказал Данил. –Все мы тебя любим и уважаем. И живется нам в нашем маленьком городке вроде бымирно, как положено соседям… – он умышленно тянул, дипломатия тут быласамая что ни на есть восточная. – Но вот заведется вдруг паршивая овца…

– У меня?

– У тебя, Басалай. У тебя, пативало ром.[13]Жора Хилкевич – твой человек?

– Мой. Хороший мальчик, вежливый, маркетингу обучался.Цыгане, Данил, люди простые, деньги привыкли в холстину заворачивать, ахолстину класть под кровать, так уж приучены. Чтобы вложить денежку не в пустыебумажки, каких нынче развелось неописуемое количество, а в хорошее дело, безтаких ребят не обойтись, пусть они и не цыгане… Неужели Жора тебя как-то надул?

– Боюсь, шэро баро, он в первую очередь тебянадул… – сказал Данил. – Твой мальчик опасно заигрался с Бесом.Потому я и говорю честно – не всегда уже понимаешь, чьими стали твои мальчики…Не знаю, как он работал на тебя, но в последнее время твой Жора влез в нашидела так, что впору идти жаловаться стороннему человеку, чтоб рассудил…

– Данил, а ты его ни с кем не путаешь? – серьезноспросил Басалай. – В самом деле, Жора честно работал все, что емупоручали. Слышал я, конечно, что он и с Бесом пару раз покурлыкал, но ты жезнаешь – иногда без дипломатии не обойдешься.

– Это уже не дипломатия, – сказал Данил. – Недалее как сегодня он на меня пытался натравить мальчиков с Восточного, а потомиз его машины палили по моей, как, прости господи, задрюченные ковбои… Я к тебене жаловаться пришел, Басалай. Не такой я хилый, чтобы жаловаться. Я к тебепришел сказать: «Не пройдет и получаса, как мы твоего Жору обидим так, что малоему не покажется. И поскольку лично я тебя уважаю, пришел предупредить, какчестный человек. Если что-нибудь имеешь против, говори сразу, будем перестраиватьдиспозицию на ходу. С учетом того, что Басалай заупрямился, хоть и знал, чтообида наша велика…»

Басалай задумчиво прикрыл глаза. Данил знал: сейчас подвысоким лбом идет молниеносная и тончайшая работа мысли, недоступная лучшейвычислительной машине.

– А по-другому ты никак не можешь? – Басалайоткрыл глаза.

– Увы… – развел руками Данил.

– Ну, коли ничего не поделаешь… Да в конце концов, он игажи[14]… И не ты первый про него говоришь плохое… Ничего тутне поделаешь, Данил. Сам виноват. Со родес, кода аракхэс – что ищешь, то инайдешь… Разбирайся с ним как хочешь, только постарайся сделать так, чтобыпотом обо мне никто не подумал ничего плохого…

– Уж за это не беспокойся, – сказал Данил. –Значит, без обид, шэро баро?

– Какие обиды? Вы мне сделали добро – я вам всегдаготов добром ответить. – Он бросил быстрый взгляд в сторону двери всоседнюю комнату (определенно там был кто-то), понизил голос: – Данил, какмежду старыми друзьями: нет ли на продажу царского золота? Твоего личного?Болтают, завелось у вас сумнакайорро…[15]

– Откуда? Да еще у меня?

– Мое дело – сторона, не хочешь, не говори. Но еслинадумаешь – лучше меня никто не заплатит. Могу даже зелеными.

– Да с чего ты взял?

Басалай подмигнул:

– Данил, помнишь нашу Дарку?

– Такую не забудешь, – хмыкнул Данил.

– Фантомас вокруг нее вьется, как граст[16]вокруг кобылки. Зовет в жены, чтобы все было по-честному. И говорил ей на днях,будучи подпитым, что вы с Кузьмичом выкопали-таки клад Булдыгина, сплошь монетыс разными императорами, только он его у вас отнимет и увешает Дарку империаламиот ушей до пяток. Положим, не Фантомасу отбирать у вас клады, но слушок этот онне сам выдумал, гуляли такие разговоры… Словом, если будешь искать покупателяна монеты – лучше друга Басалая никто не заплатит.

– Тьфу ты, – сказал Данил. – Да не былоникакого булдыгинского клада, чтоб я так жил. А Фантомас уже империаламиникого не увешает, хлопнули Фантомаса с утра пораньше…

– Пхандало леско дром![17] – черныеглаза цыганского барона засветились неподдельной тревогой. – Вот, значит,как… Ну, прости, если не то сболтнул…

«Второй раз уже всплывает базар о кладе, – угрюмоподумал Данил. – Поневоле начнешь хвататься за любую соломинку – может,Булдыгин и в самом деле не все успел выкопать, сбегая в заграницы? А Вадикпроведал. А Бес проведал, что Вадик проведал… только куда пристегнуть при такойверсии наркотики в стульях и прочие головоломки?»

Закрывая за собой высокую зеленую калитку, он имел всеоснования занести в свой актив еще один плюсик: этикет соблюден, как и положеномеж белыми людьми, отдал Басалай своего нашкодившего кадра. Положим, он и такне особенно ерепенился бы, будучи поставленным перед фактом, но правилахорошего тона требуют дипломатии…

…Они рванули из двух резко затормозивших микроавтобусов, какчерти – дюжина верзил в камуфляже и спецназовских черных масках с дырками дляглаз и рта, обшитыми красной тесьмой ради пущего форса. Двое остались настоянке, а остальные в хорошем темпе бросились к низенькой кирпичной мастерской.Данил бежал третьим. Дверь отлетела от пинка массивным черным ботинком, ониворвались внутрь, под яркий свет, рассыпались в обе стороны, навели короткиеавтоматы.

– На пол, суки! – заорал Степаша. – Всемлежать! – и чиркнул короткой очередью по ближайшей грозди ламп.