Его одержимость - Полина Довлатова

Всё моё тело сковывает ледяной ужас. Я не хочу этого видеть. Кажется, что я не смогу этого вынести.

Последнее, что мелькает в моем ускользающем сознании, это чёрный тонированные джип, который я вижу через боковое окно. Он срывается с места и уносится прочь, оставляя нашу машину валяться на обочине.

Рывок. И меня резко выдёргивает из этого воспоминания и перебрасывает в другое. Ещё более раннее.

Меня трясёт. Трясёт так сильно, что приходится стискивать зубы, чтобы они не стучали друг об друга как у эпилептика. Прячась за чуть приоткрытой дверью, через щёлку я наблюдаю за высоким крупным мужчиной, сидящим за столом напротив моего отца.

— У тебя нет выбора, Миронов, — ледяной голос незнакомца словно пробирается в самую душу, минуя мясо и кости, заполняет лёгкие и сжимает их в стальных тисках, не давая полноценно дышать. — Я помогу спасти твой бизнес, инвестирую в новые проекты. Даже не стану требовать у тебя вернуть долг. Взамен я забираю Леру. Заметь, не как дешёвую подстилку. Она станет моей законной женой.

От слов мужчины меня начинает лихорадить ещё сильнее. Мне хочется уйти отсюда, но я не могу заставить себя сдвинуться с места. Ноги словно прирастают к полу. Мышцы застывают как у статуи, не давая пошевелиться.

— Если ты думаешь, что я поведусь на твои дешёвые угрозы, Чернов, то ты очень сильно заблуждаешься, — отец смотрит прицельно на мужчину. Не отводит взгляда, ни единый мускул не дрожит на его лице и ничто не выдаёт страха. Как и всегда. Он никого не боялся. Никогда. — Засунь себе своё предложение в жопу. Леру я не отдам. Никому и никогда. И кулон забери, она не станет его носить.

Вытащив из кармана кулон на маленькой золотой цепочке, папа швыряет его в мужчину. Я помню этот кулон. Его доставил мне курьер вчера вечером, но не назвал имя отправителя. Сейчас цепочка на нём порвана.

Вижу, что лицо незнакомца становится жёстче, выдавая в нём какие-то звериные, хищные черты. Очень медленно он встаёт из-за стола, и только сейчас я могу увидеть, насколько он на самом деле огромный. Очень высокий, с широкими плечами и развитой мускулатурой.

Хищник. Всё в его внешнем виде кричит об этом. Внушительное телосложение, жёсткие черты лица, плавная медленная походка, как у пантеры перед прыжком. Только он больше похож на свирепого гризли. И глаза. Очень необычные. У людей таких просто не бывает. Голубые с зелёными вкраплениями.

— Ты не понял, — произносит спокойно, но от его голоса у меня по коже прокатывает ледяной озноб и сердце так истерически стучит по рёбрам, что они начинают болеть. — Я не спрашиваю тебя. Это не условие. Это просто факт. Если ты её не отдашь, я не просто разнесу твой бизнес. Я тебя разорву. — Подойдя вплотную к отцу, незнакомец наклоняется к нему так, что их глаза оказываются на одном уровне, и говорит тихо, но я всё равно слышу. — Сдохнешь, сука. Своей собственной кровью будешь блевать. Ты знаешь, что такими вещами я не шучу.

Перед глазами всё начинает меркнуть и постепенно очертания комнаты и людей поглощает чернота. Последнее, что мелькает в ускользающей картинке, это необычные глаза незнакомца. А потом новая вспышка переносит меня в ещё одно воспоминание.

Отец срывает с меня одеяло и я чувствую резкий поток воздуха на обнажённой коже, от чего она моментально покрывается мурашками.

— Лера, вставай, — кричит, хватая меня за руку, и рывком дёргает на себя.

Мне страшно. Съёжившись, я обнимаю себя руками за колени и смотрю, как папа без разбора кидает первые попавшиеся вещи в небольшую дорожную сумку. Я боялась, что это произойдёт. Что нам придётся бежать. И сейчас, бросая взгляд за окно, где в черноте ночи не видно ничего, кроме тусклого света от маленького фонаря, свисающего с крыльца, меня снова начинает колотить, как при ознобе.

— Лера, поднимайся! Быстрее, ну же! — подлетев ко мне, отец хватает меня за плечи и, подняв на ноги, слегка встряхивает, смотря в глаза. — Всё нормально будет, — говорит сбивчиво. Сейчас, в отличие от прошлого раза, когда он разговаривал с Черновым, он больше не выглядит спокойным. — Мы уедем… Далеко… Спрячемся… Ты ему не достанешься…

Сейчас, вспоиная этот момент из прошлого, я уже знаю, что папа ошибается и нормально больше никогда не будет. Потому что примерно через пол часа страшная авария заберёт жизни моих родителей.

А потом в одно мгновение всё прекращается. Меня словно прошибает ударом в грудь, и я резко распахиваю глаза.

Я всё ещё стою на крыльце университета. Холодный ветер лижет кожу на лице, а внезапно начавшийся дождь ледяными каплями бьёт по моему телу.

Я всё ещё держу в руках кулон, который отдала мне Ольга. Сжимаю его так, что крылышки ангела впиваются в мою ладонь до кровавых отметин. И сейчас эта боль — единственное, что всё ещё помогает мне сохранять рассудок.

Меня трясет так сильно, что, кажется, зубы вот-вот раскрошатся от остервенелых ударов друг об друга. Мне сложно дышать. Словно кто-то сжал мои лёгкие в кулак. Они пульсируют и кровоточат, и мне хочется упасть на пол и корчиться от боли, но я всё ещё стою на месте и лишь жадно глотаю ртом крупицы воздуха, которые с трудом проталкиваю в себя.

Дрожащие руки лихорадочно приглаживают мокрые волосы. Я повторяю это действие раз за разом, а потом просто цепляюсь руками за голову и кричу так громко, что прохожие отшатываются от меня, как от умалишённой.

У меня кружится голова. Кажется ещё немного, и я упаду в обморок. На трясущихся ногах я подхожу к стене здания и падаю на неё спиной, медленно сползая вниз на холодный влажный бетон.

Дрожащими руками тянусь к карману куртки, вытаскиваю оттуда телефон, впопыхах стуча пальцами по кнопкам, и набираю номер Чернова, внутренне молясь, чтобы он не ответил.

Но спустя два гудка на том конце провода я слышу его голос.

— Лера, что-то случилось? — он кажется немного взволнованным. Наверно потому что знает, что в это время я должна быть на занятиях. И от этого в моей груди горит ещё сильнее. Словно кто-то бьёт в неё тупым, пропитанным ядом ножом, ковыряет и проворачивает лезвие, превращая мои лёгкие в кровавый фарш.

— Ты… не был… другом… моего… отца, — выдавливаю, цепляясь пальцами в куртку на груди. Тяну на себя ткань, задыхаясь от спазма, но ничего не помогает.

На том конце провода повисает тишина, но я каждой клеткой тела ощущаю Костино напряжённое дыхание. Я чувствую это, даже не смотря на то, что ничего не слышу. Просто знаю. Я всегда его чувствовала. И сейчас мне отвратительна эта наша связь. Я не имею на неё права. Я не имею права быть привязанной к убийце своих родителей!

— Где ты? — глухой голос мужчины бьёт по моим нервам как по струнам, и я морщусь, чувствуя боль во всех органах сразу, как если бы я умирала. Очень медленно и мучительно.

— Какая разница! — выпаливаю, срываясь на крик. — Ты врал мне всё это время! Ты не был другом моего отца! Я всё вспомнила! Ты хотел забрать меня! Хотел на мне жениться!