А ну иди сюда, Петров! - Иринья Коняева

– Ты сама сделала дизайн на весь дом? – поразилась я, быстро листая проект на её телефоне, пока мне заканчивали причёску.

– Ага. Да что там делать? Одно сплошное удовольствие. Мы в феврале ещё полетим в Китай, закажем там мебель и разные строительные материалы, я пока по каталогам всё подобрала, но сама понимаешь, внешний вид по факту может отличаться, так что мы хотим лично всё увидеть и определиться.

– Правильно. Это ты очень здорово придумала. Катя, у меня к тебе один вопрос.

– Какой?

– Заказы берёшь? Хочу переделать квартиру Петрова.

– Да ну, ты что? Какие заказы! Я тебе просто так сделаю.

– Любая работа должна быть оплачена. Никакой благотворительности, – поделилась я с нашей «девочкой», самой молодой соседкой, мудростью прожитых лет.

– Я сделаю с удовольствием, но это будет мой вам подарок! – настаивала Катя.

– Что-то слишком много подарков, – пробухтела я под нос.

– Это только начало! – рассмеялась она. – У тебя вообще-то свадьба! И подарки в такой день – это нормально, поверь.

– Точно! Но очень уж непривычно. Вот так всего добиваешься всю жизнь, а потом – бац! – и все тебя задаривают. Странно. Даже как-то подозрительно. Не в моих правилах ждать подарков от судьбы.

– Ничего, свадьба пройдёт – и снова будешь всего добиваться… а нет, уже с Василием.

– Готовы? Нам выходить через десять минут!

Лида после литра минералки, трёх кофе и работы визажиста выглядела куда лучше и тут же взяла командование в свои руки.

– Почти! – сообщила мастер, докрашивая Милану.

– Пару штрихов, – отчиталась парикмахер. – Могу наскоро объёмные косы заплести, если кому нужно.

– Фирма платит? – спросила Инна Евгеньевна.

– Инна! – зашикали на неё товарки. – Ну ты чего?

– Платит-платит! – рассмеялась я. Горбатого могила исправит. Прохиндейки они у меня знатные. Ещё и все как на подбор «не жадные, а домовитые». Как и я, собственно.

С меня сняли защитный чехол, и я сразу побежала к зеркалу.

– Хороша, чертовка! – одобрила Инна Евгеньевна.

– Эля, какая ты красивая! – воскликнула Катя.

Мама снова плакала, хорошо, макияж ей сделали водостойкий. Однако всё равно пришлось подправить.

А я… я почувствовала нетерпение. Как отреагирует Василий?

Так восхитительно я не выглядела ещё ни разу в жизни. Нюдовый, почти незаметный макияж сделал меня молоденькой-молоденькой, свежей как бутон розы, нежной и трепетной. И только пронзительный, немного лукавый взгляд выдаёт возраст. Не восемнадцать. Но сегодня я нравлюсь даже внутреннему критику.

Меня завалили комплиментами по уши. Будь я лет на… Нет, будь я не Эльвирой, быть может, смутилась бы. Но мне это явно не дано.

– Спасибо, мои дорогие.

Когда в дверь заколотили тяжёлые мужские кулаки, поднялось самое настоящее кудахтанье. Бабульки сетовали, что отдают меня без выкупа (жадины-говядины, я же говорю), Лида громогласно командовала сборами, умудряясь всех перекрикивать; мама спешно прятала меня в спальне.

– Мам, ну мы без этого вот всего!

Однако мои протесты никто не слушал.

– У вас товар, у нас купец! – раздался весёлый голос Измайлова.

– Да поздно уже! Сосватали! – расхохотались мои дамочки. – Где жених? Деньги взял?

Я сделала самый современный жест в мире – «рукалицо», стараясь при этом не размазать макияж.

– Сиди здесь, я пойду на Васеньку посмотрю, – сообщила мама. – Должна же быть у него какая-то поддержка среди этих злыдень? Отец-то в той мужской компании, но ты же знаешь своего папаню – такого тролля ещё поискать.

– Мама! Зачем? Бедный Вася!

Мне не ответили, да и мамули уже след простыл. Неправильная из неё тёща. Хотя… Нет, самая правильная! Любимая доченька старалась, выбирала, так что ей остаётся только поддержать мой выбор.

А вот папа… Надеюсь, Вася там не дёргает нервно глазом. Папа любого застебёт. Если бы за этот навык выдавали премии, папуля получил бы Нобелевскую. Я‑то из-за него и выросла такой закалённой, а вот остальным людям к нему нужно привыкнуть. И делать это надо явно не в день свадьбы!

– Так, а ну все живо в сторону! – скомандовала моя родительница. – Ой, Василий, какой же ты сегодня красивый! Я пришла тебя спасать. Пойдём. А то вы в загс сегодня не попадёте.

Ровно до этого момента я не волновалась. Ну, почти. Куда мне, тридцатичетырёхлетней состоявшейся женщине, дёргаться? Подумаешь, свадьба! Важное мероприятие, на котором я выгляжу безупречно, да и буду с такой мощной поддержкой в виде любимого мужчины, семьи и подруг. И бабулечки мои живо проклянут любого нехорошего человека.

Но сейчас сердце затрепыхалось в груди.

Как он на меня посмотрит?

Что скажет?

Как поведёт себя?

Я ощутила себя девочкой, которая идёт на первое в своей жизни свидание. Неуверенной. Робкой.

Позор-то какой!

Хорошо, фотограф сейчас не со мной, а в коридоре – фотографирует гостей. Не хочется, чтобы кто-то кроме Петрова увидел меня такой… слабой.

Дверь распахнулась, и я дежурно заулыбалась. Но Василия мой вид не обманул.

– Мы на секундочку! – сообщил он гостям и фотографу, захлопнул дверь и в два счёта оказался рядом со мной. – Боже, Эля…

Его взгляд, выражение лица, поза, то, как он вцепился в меня – всё кричало о его восторге и любви. Однако я, как любая женщина, ждала комплиментов. А он, как назло, потерял дар речи.

– Ты восхитительна, – прошептал он мне в губы и тут же впился в них поцелуем.

Я подалась ему навстречу и замерла в надёжных, крепких объятиях. Он словно выпил моё напряжение, мои страхи, неуверенность. Успокоил, утешил. Вдохновил. И возбудил.

– И как ты это делаешь?

– Что делаю? – не понял Петров.

– Сводишь меня с ума, – призналась отчаянно. – Хочется послать всех лесом и прыгнуть в койку.

– Ты самая лучшая жена на свете! – воодушевлённо произнёс он.

– Ещё не жена. Кстати, нам стоит поторопиться, мы уже опаздываем.

– Понял, не дурак, – сообщил Вася и подхватил меня на руки.

– Одеться же ещё! – напомнила я с хохотом. Вот ведь дикарь. Схватил – и в пещеру. Прелесть!

В коридор меня всё-таки вынесли, а там уже поставили и шубку на свою невестушку лично надели. Знает Петров, как меня очаровывать. Люблю его заботливую версию, сил нет. И вообще люблю. Как малолетка. Ярко и страстно. Прямо ух!

Хорошо, что и он не боится признаваться в своих чувствах. Хоть и исключительно по-мужски, из разряда: «шапку надень, дура, холодно на улице», только повежливее.