Военные мемуары. Единство. 1942-1944 - Шарль де Голль
Шрифт:
Интервал:
Тем временем политика оккупантов в отношении режима Виши ускорила его развал. События, происходившие в Северной Африке, ясно показали немцам, что маршал Петен и его правительство не в силах помешать французам повернуться против них при первой же возможности. Видя, что близится великое испытание — высадка союзников, опасаясь того, что может произвести тогда в их тылах вспыхнувшее национальное восстание, нуждаясь во французских ресурсах для своей собственной экономики, которую расшатала война, оккупанты теперь придавали чрезвычайно мало значения так называемому Французскому государству и крепче сжали тиски угнетения. И тогда фикция внутренней автономии, за которую цеплялось правительство Виши, окончательно рассеялась. Во всяком случае, Петен, передавший фактически всю власть Лавалю, уже не мог больше с помпой разыгрывать роль защитника французов, которой он прежде так кичился. Он теперь стушевался, и отказывался вмешиваться в дела «правительства», да, впрочем, оно уже занималось только тем, что применяло меры принуждения или репрессии. В ноябре Петен обнаружил, что ему буквально запрещают выступать по радио. В декабре Лаваль, возвратившись из поездки к фюреру, произвел перемены в кабинете в целях более полного сотрудничества с захватчиками, — в состав своего министерства он ввел Бринона[76] и Дарнана[77], а затем и Дэа, причем маршал и не подумал воспротивиться этому. Человек, все еще именовавший себя «главой государства», терпел присутствие приставленного к нему немецкого надзирателя в лице Ренте-Финка. Петен дошел до того, что 18 декабря сам написал Гитлеру: «Изменения во французских законах впредь будут согласовываться с немецкими оккупационными властями». Если впоследствии ему все же удавалось публично появляться в Париже, в Руане, в Нанси, в Сент-Этьенне, где люди выражали ему жалость и сочувствие, видя в нем всего лишь незадачливого старика, он не произнес там ни единого слова, в котором слышались бы рыдания над прахом удушенной независимости Франции.
Пусть смехотворная вишистская власть еще пыталась окружить себя некоторым декорумом, пусть тщеславные или бессовестные люди, как Филипп Анрио и Эрольд Паки, истощали свой порочный талант, усердно пытаясь обмануть массы, а газеты изрыгали оскорбления по адресу тех, кто сражался, — весь народ теперь ненавидел вишистский режим и хотел, чтобы он рухнул, как только побегут немцы.
Во Франции широкие массы, разумеется, нисколько не сомневались, какое правительство установится тогда в Париже, и готовились горячо приветствовать его. Но те политики, которые поставили у власти Петена, а теперь боялись, что вместе с его падением придет конец и их карьере, не желали примириться с такой перспективой.
С конца 1943 затевались всяческие интриги, имевшие целью добиться такого положения, чтобы в решающий момент как-нибудь ограничить власть генерала де Голля, а если возможно, то и совсем отстранить его. Маршал тайком сделал распоряжение о том, что если он не в состоянии будет осуществлять свои обязанности, они должны быть возложены на коллегию видных политических деятелей, по-разному относившихся к происходящим событиям. Первый «конституционный акт», которым учреждалась эта нейтральная директория, был передан в надежные руки. Немного времени спустя маршал в другом «конституционном акте», который явно противоречил первому и предназначался для опубликования, уточнял, что если он умрет до провозглашения конституции, каковую он якобы подготовлял, полномочия, полученные им от «Национальной ассамблеи» 1940, возвращаются этой самой ассамблее. Правда, немцы воспротивились распространению этого завещания Петена, хотя для широкой публики оно в сущности не представляло никакого интереса.
Не переставали в это время суетиться и те парламентарии, которые не присоединились ко мне — ни на деле, ни в душе. Они потрясали своими депутатскими мандатами, словно никогда и не изменяли им. Они утверждали, что «Национальная ассамблея», распущенная в июле 1940, по-прежнему является законной, хотя она фактически отреклась от своих полномочий. Они требовали созыва этой ассамблеи, хотя бы для того, чтобы она урегулировала вопрос о правительстве. Анатоль де Монзи, инициатор этой петиции, собрал под ней подписи нескольких сот своих коллег и, когда состояние маршала ухудшилось, потребовал, чтобы он подчинился их замыслу. Но Гитлер, раздраженный этой возней, приказал Риббентропу написать Петену письмо, в котором ему раз и навсегда запрещалось считаться с распущенным в свое время парламентом, ибо «только немецкий вермахт обеспечивает общественный порядок во Франции». Нетерпеливые парламентарии притихли, но позднее снова выдвинули свой проект.
Со своей стороны союзники уже не могли больше рассчитывать на то, что Жиро окажется противовесом де Голлю, и искали какой-нибудь новой кандидатуры. Из Франции меня предупредили, что, по мнению союзников, подходящей фигурой являлся президент Лебрен. После решения вишистской ассамблеи, которая лишила Лебрена его полномочий — против чего, кстати сказать, он и не протестовал, — он удалился в Визиль. Нельзя ли как-нибудь, спрашивали себя в Вашингтоне и Лондоне лица, желавшие играть политическими судьбами Франции, — нельзя ли переправить президента Лебрена в Северную Африку? Поскольку он формально не делал заявления об отставке, а его позиция в отношении врага не оставляет желать ничего лучшего, не может ли он, прибыв в Алжир, заявить, что полностью сохранил свои законные права? Тотчас же его признают президентом Французской республики — и сделают это не только союзные державы, но и большая часть французских граждан (по крайней мере на это надеялись), и разве тогда де Голль и его соратники посмеют дать ему отвод? А будучи признан президентом, Лебрен получит право назначать министров, подписывать законы и декреты. Какое утешение после тех неприятностей, какие доставлял Белому дому и Даунинг-стрит генерал де Голль со всей непреклонностью своего первенства! Мне сообщили, что в последние дни августа американские и английские заговорщики решили, что для них наступает благоприятный случай.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!