Вдребезги - Кэтлин Глазго

и теплого сыра, которые переворачивала, пока Райли был в туалете.

– Ничего страшного не произойдет, если ты поговоришь с нами. Мы не кусаемся, – заметила Линус.

– Я иногда да, – произнес Таннер, и они засмеялись, но не надо мной, можете мне поверить, поэтому я тоже засмеялась. Мне стало лучше рядом с ними и еще чуть лучше, когда я с ними заговорила.

Райли вернулся. Я заметила, что он нарочно избегает встречаться взглядом с Линус – он сразу же занялся делами и начал готовить.

Его кожа была влажной после умывания. Щеки приобрели обычный цвет, глаза сделались светлыми и прозрачными. Насвистывая, он взял лопатку из моих рук и начал быстро-быстро переворачивать холмики драников, готовить тарелки, наливать масло на сухие места на гриле. Райли молчал, пока Линус и Таннер не ушли в передний зал проверить кофеварочные машины. После этого он наклонился ко мне – я почувствовала его теплое дыхание на щеке – и прошептал:

– Ты по-настоящему хорошая девочка.

Рано утром начался дождь, когда я ехала к Райли на велосипеде разбудить его на работу. Всю ночь было влажно, и я спала с включенным вентилятором, направленным прямо на мое тело, но лучше от этого не становилось. Я ополоснулась холодной водой в ванне, но одежда постоянно липла к телу, когда я вышла на улицу.

Я была уже на полпути к его дому, когда вдруг кто-то словно нарисовал темный занавес через все небо и начался самый обильный дождь, что я когда-либо видела. Дождь был теплый и сильный: это похоже на тысячи водопроводных кранов, включившихся в небе одновременно. Улица тотчас же наполнилась водой, и машины, проезжающие мимо, брызгались и расплескивали еще больше воды, обливая меня с ног до головы. Я даже едва не попала в аварию, когда кто-то наехал на лужу и вода резко ударила меня по лицу.

Когда я добралась до его дома, то промокла насквозь. Забежала на крыльцо, сбросила ботинки. Позвала через дверь, но ответа не услышала. Мне не хотелось намочить полы, но потом я подумала: «Не все ли ему равно, в самом деле?» И помчалась прямиком в ванную через весь дом. Все полотенца лежали на полу. Я начала стирать с себя воду, стряхивая волосы.

Райли появился в дверном проеме со взъерошенными волосами. Он был без футболки, и это заставило меня покраснеть.

– Что ж, ты выглядишь неопрятно. Это твой первый муссон?

– Что?

Теперь я дрожала, комбинезон наполнился водой, и рубашка липла к телу.

– В сущности, это лучшее, что есть в Тусоне. Муссоны. Совершенно невероятные ливни. Они могут перекрыть какую-либо часть города в считаные минуты, затопив дороги. Дай-ка я пойду взгляну.

Райли вернулся, присвистывая.

– Этот довольно сильный. Мы не можем пока выйти из дома. Придется переждать. Тебе бы лучше снять с себя мокрую одежду.

Я посмотрела на него:

– В смысле?

Его глаза заблестели.

– Чарли, ты как мокрая кошка. Ты не можешь оставаться в этой одежде. У меня нет стиральной машинки и сушки. Я делаю это в квартире у Джули. Тебе просто придется побыть голой, – засмеялся он.

Я завернулась в полотенце.

– Я просто шучу. Погоди.

У меня зуб на зуб не попадал. Я слышала, как дождь стучал по крыше и стенам дома.

Райли вернулся с футболкой и джинсами.

– На, – сказал он, протягивая их мне. – Осталось после гостьи с ночевкой.

«Гостья с ночевкой». Когда? Кто? Я посмотрела на одежду. Райли закрыл дверь. Я стащила с себя мокрую одежду и аккуратно повесила ее на занавеску душа. Мне странно носить другие вещи. Джинсы немного велики в талии. Я подогнула их сверху и подвернула штанины. Он не принес носки, поэтому мне пришлось идти босиком.

Я чувствовала себя голой в футболке с коротким рукавом. И озябла. Поэтому схватила еще одно полотенце и завернулась в него.

Входная дверь открыта. Райли сидел на крыльце, скрестив ноги, и курил. Я села рядом.

– Люблю такую погоду, – признался он приглушенным голосом. – Я люблю дождь.

Я смотрела на бурные широкие полосы воды. Все окутано серо-коричневой дымкой с мерцающим блеском.

– Я нет, – возразила я. – Я совсем не люблю дождь. Так же сильно, как не люблю снег.

– Ты не ладишь с матушкой-природой, да?

Я думала о том времени, когда мы с Эваном и Дампом попадали под дождь, когда не могли найти места, где спрятаться. И каково было стоять, прижавшись друг к другу, промокая все сильнее, знать, что от сырости появится грибок в грязных, мокрых носках и, возможно, будешь долго простужен, и чувствовать, как будто никогда уже не высохнешь.

– Я жила какое-то время на улице, – сообщила я, удивляясь самой себе. – Перед тем как перебралась сюда. Это не так весело, когда идет дождь, а тебе некуда идти, чтобы высохнуть.

Я чувствовала на себе взгляд Райли. Он молчал какое-то время, а потом произнес:

– Мне очень жаль это слышать, Чарли. Это нехорошо. Очень нехорошо.

– Так и было.

Я чувствовала комок в горле. И ущипнула себя за ногу, чтобы не расплакаться. Мне становилось лучше, когда я рассказывала кому-то, рассказала и ему. Из всех, кого я пока здесь встречала, Райли тот, кто понял, что такое чувствовать себя потерянным и неудачником.

Он положил сигарету в пепельницу и дотянулся до моей руки.

– Тебе все еще холодно.

Он растер мою кожу пальцами, а потом встал и протянул руку.

– Пойдем внутрь. Видишь то одеяло на кушетке? Оно самое лучшее, поверь мне. Завернись в него, а я сделаю чай.

Райли улыбнулся:

– Ты в порядке?

Я недолго смотрела на его руку перед тем, как взять ее.

– Да, в порядке.

Вначале я подумала, что стучат в чью-то дверь, может, к Мэнни в конце коридора. Его мать, Карен, приходила к нему заплетающимся шагом, в странное время с банками «Корс Лайт» и дисками с сериалом «Остаться в живых» в руках; они смотрели их один за другим, пили пиво и ели попкорн, приготовленный в микроволновке. Карен стучала громко и настойчиво, потому что Мэнни обычно уже почти вырубался, когда она заканчивала свою смену в гостинице «Вилладж» и подъезжала к нашему дому на такси. Она – обычно последний посетитель винного магазина по соседству, появлялась в тот момент, когда они закрывали дверь, и дергала за решетку. Через окно в своей комнате я слышала, как Карен клянчит, канючит и предлагает им заплатить сверху. Она заработала за ночь, вытаскивая мокрые банкноты из-под пивных кружек и тарелок с остатками сыра на гриле. Я знала об этом, потому что Карен иногда выплакивала Мэнни, что ей нужно работать в такую позднюю смену и