Мио-блюз - Кристина Ульсон

Так или иначе, полный облом.

Я думал о тех, кому посоветовал уехать из Стокгольма. О Сюзанне, которую на самом деле звали Надя. О Вольфганге. Они-то наверняка скрылись? Буду считать, что да, иначе свихнусь.

Пошел дождь. Почему-то я всегда представляю себе южную часть Швеции именно под дождем. Как и Гётеборг. Люси считает, что я преувеличиваю. Но, по-моему, я просто констатирую факт. Время близилось к половине девятого. Гостиницу я в Дании не заказывал. Остановился в заведении, расположенном возле шоссе между Копенгагеном и Роскилле. Очень удобно. Наутро я отправлюсь дальше, на полуостров Шелланнс-Одде, а оттуда морем в Эбельтофт, где живут Ребекка и Дидрик. Автомобиль будет при мне. До семейства Стиль я доберусь примерно к десяти утра. Я точно знал, что ищу, так что найти их не составит труда. Ребекка была зарегистрирована в Дании как владелица недвижимости, и я без проблем получил адрес от датских властей. Эбельтофт, деревушка в пятидесяти километрах от Орхуса, — странный выбор. Почему не Копенгаген? Дидрику было бы куда легче мотаться туда-сюда.

Сразу после полуночи я погасил свет. Закрыл глаза, лег на спину и ждал сна, в общем-то не надеясь, что он придет.

Я ошибался. К собственному удивлению, заснул мгновенно. Но во сне вернулись кошмары. Страшнее прежнего. На сей раз меня, словно зверя, преследовали под дождем в каком-то темном квартале. С каждым шагом я все больше чувствовал усталость и страх. Знал, что мне не уйти. Знал, что меня застрелят.

Грянул выстрел, я закричал. Словом, на сей раз было не так, как когда я стрелял в реальности. Пуля настигла его, и он не сказал ни слова. Но я во сне закричал. Громко, пронзительно. И снова меня волокли по грязной промзоне. Снова закапывали живьем. И снова я проснулся в холодном поту, с криком, застрявшим в горле.

Никогда уже я не стану прежним, подумал я, сбросив одеяло и направляясь в ванную. Никогда, черт меня побери.

Ночами мне не давало покоя прошлое, а днем — настоящее. Когда через несколько часов зазвонил будильник, я лежал без сна, глядя в потолок. Машинальные движения, одно за другим. Я встал под душ. Открыл кран. Помылся, обсушился. Достал из несессера бритвенные принадлежности. Почистил зубы. Оделся, вышел из номера и расплатился у портье за ночлег.

— Вы довольны?

— Конечно. С удовольствием остановлюсь у вас снова.

Я никогда сюда не вернусь. Гостиница не из тех, где я привык останавливаться, да и расположена не в таком месте, где я очень уж часто бываю. Но обременять портье подобными сведениями ни к чему, и я почел за благо промолчать. Сделал лишь то, что, полагаю, делали все остальные постояльцы, — расплатился и вышел. Сел в машину и поехал дальше.

До Шелланнс-Одде восемьдесят километров. Не помню, о чем я думал по дороге туда. Наверно, размышлял о том, что благодаря широкой автомагистрали первые десятки километров быстро остались позади, а вот последний отрезок пути, когда ехать пришлось по узким дорогам, занял гораздо больше времени. Наверно, думал о солнце, которое лишь изредка выглядывало из-за туч, и тогда трава сразу казалась намного зеленее, море — намного синее, а дорога — намного серее. А может, вообще ни о чем не думал. Я очутился в умственном тупике. Мысли затянулись в гордиев узел. И я бросил попытки привести в порядок идеи и путеводные нити. Придется Дидрику проделать грубую работу, добровольно или по принуждению. Я не сдамся, пока он не выложит все, что знает. Пока не расскажет, чем занимается.

И пока не найду Мио. Которого увела из детского сада Ракель, знакомая его мамы. Как, черт побери, удалось исключить ее из расследования пропажи Мио и бегства Сары? Не в пример всем остальным.

На коротком отрезке пути от Шелланнс-Одде до Эбельтофта поднялся ветер. Катамаран качало. Пассажиры стояли в очереди за кофе и свежими бутербродами, а я молча сидел, глядя на море. Жаль, Беллы со мной нет. Она обожает всевозможные лодки и суда и в восторге от моря. Ее дед говорил, что никогда не встречал ребенка, который настолько не боится воды. В груди защемило, когда я подумал о Беллином деде. Единственном из семьи зятя, кому симпатизировал. Ради Беллы я сохраню память о нем. Расскажу ей, чего он достиг в жизни, что сделало его таким хорошим человеком.

Вот и причал, я съехал с парома. Дом Дидрика располагался у моря, в нескольких километрах от центра Эбельтофта. Меньше чем в пяти минутах езды от гавани. Я толком не помню, о чем конкретно думал, подъезжая к его дому, зато очень хорошо помню, как себя чувствовал.

Меня трясло, руки взмокли от пота. Остановился я на некотором расстоянии от Дидрикова участка. По одну сторону дороги раскинулось просторное красивое поле. По другую тянулись дома. Дидриков был последним.

Он здесь? Здесь вообще есть хоть кто-нибудь? Ведь на неделе я видел Ребекку в Стокгольме. Возможно, дом пуст. Возможно, вся семья в Стокгольме.

Сердце словно бы билось о ребра. Ощущение крайне неприятное, и на миг я решил, что меня вот-вот хватит самый настоящий инфаркт. А в таком случае стратегически опасно, что, кроме Дидрика, мне здесь больше не на кого рассчитывать. Дрожащими руками я принялся разыскивать мобильник, по которому мог связаться с Люси.

Я умираю, детка. Позаботься о Белле.

Но тут я одумался. Хлопнул ладонями по рулю, возмущенный собственной слабостью и злой. Черта с два я умру, сидя в машине на датской дороге. Черта с два умру, так и не выяснив, что скрывает Дидрик. Вдруг меня вообще неверно информировали? Вдруг Дидрик вообще не настолько важен, как я воображаю? Но что-то он наверняка расскажет. Иначе я дальше не продвинусь, ведь расспросить больше некого. Ракель исчезла, остальные умерли.

Такие вот слова и мысли в конце концов заставили меня открыть дверцу и выйти из машины. Инфаркта не случилось. Пульс успокоился, ладони высохли. Я решительно захлопнул дверцу машины и нажал на ключе запирающую кнопку. Затем, кажется, выпрямился в полный рост и зашагал к дому Дидрика. Помнится, я думал, что готов ко всему, что бы ни увидел и ни услышал. Думал даже, что ничему не удивлюсь.

Глупость. Большая глупость.

* * *

Традиционный дом — деревянный, красный. Углы белые, крыша уступчатая. В нижнем этаже множество больших окон. Так я и увидел их, еще с улицы. Сквозь эти окна, сквозь дом. Они завтракали на заднем дворе. Светило солнце, ветер не был и вполовину настолько силен, как в открытом море. Дидрик и Ребекка сидели друг против друга, каждый чистил свое яйцо. Рядом, тоже друг против друга, сидели еще двое, которых я не знал. Примерно мои ровесники. Вероятно, заехавшие в гости знакомые? Или соседи?

День выдался совершенно безмятежный. Ни души кругом. Это и радовало меня, и тревожило. Уединение — штука хорошая. Правда, не только для меня, но и для Дидрика.

Час пробил. Медлить больше нельзя. И я, обратившись в воина, вооруженный только собственным интеллектом, ступил прямо на Дидриков участок. Ступил без тени сомнения. Шел, как машина. Когда я обогнул угол, Ребекка рассказывала о чем-то, что, похоже, веселило компанию за столом. Она сидела ко мне спиной и потому не видела меня. Но Дидрик увидел. Выражение его лица изменилось так быстро, что я буквально заставил себя идти дальше, как ни в чем не бывало. Сперва взгляд, который отчетливо показал, что, в шоке от моего появления, он меня не узнал. Затем внезапное удивление. И наконец, ярость. Но я не остановился.