Обезьянья лапка - Уильям Уаймарк Джейкобс

я выйду за тебя замуж, когда вырасту, — объявила мисс Гаркорт, мило улыбаясь. — Если захочешь, конечно.

— Я бы очень хотел, — мечтательно произнес Генри. — Я говорил неправду, когда сказал, что мне не нравится твое имя.

— Нечего тогда было врать, — строго, но без злости заметила мисс Гаркорт. — Терпеть не могу врунов.

Бедный Генри почувствовал жестокие угрызения совести, но, сообразив, что до свадьбы он успеет покаяться, снова повеселел. «Реки Европы» упали на пол и были окончательно позабыты, когда топот ног и шум голосов в саду не напомнил детям о положении, в котором они находятся.

— Перемена, — кивнула девочка, подняла книжку и отсела от Генри на самый дальний край скамьи. — Темза, Сена, Дунай, Рейн.

За дверью послышались чьи-то твердые шаги, и в замке повернулся ключ. Дверь распахнулась, и, заглянув внутрь, мисс Димчерч вскрикнула и в изумлении отпрянула назад. Тридцать девочек позади нее заметили это, но не поняли, в чем дело, и с нетерпением ждали возможности в этом разобраться.

— Мисс Гаркорт! — страшным голосом произнесла директриса.

— Да, мэм, — ответила мисс Гаркорт и подняла глаза, заложив пальцем книгу, чтобы не потерять страницу.

— Как вы смеете быть здесь с этим человеком? — потребовала та объяснений.

— Я не виновата, — как можно более жалобно ответила мисс Гаркорт. — Вы меня заперли, а он уже сидел тут.

— Почему вы меня не позвали? — спросила мисс Димчерч.

— Я не знала, что он здесь. Он прятался под столом, — возразила мисс Гаркорт.

Мисс Димчерч повернулась и бросила страшный взгляд на Генри, который, в растерянности сжимая в руке потухшую трубку, неуверенно поднял на нее глаза, раздумывая, сможет ли проскочить мимо нее. Мисс Гаркорт с затаенным дыханием следила за грозой пиратов, будучи уверенной в том, что сейчас произойдет что-то невероятное.

— Он крал мои яблоки! — трагически произнесла мисс Димчерч. — Где учительница гимнастики?

Учительница гимнастики, рослая красивая девушка, стояла за ее спиной.

— Уберите этого отвратительного мальчишку, мисс О’Брайен, — приказала директриса.

— Не волнуйтесь, мэм, — произнес Генри, стараясь говорить спокойно, — я уйду. Отойдите. Я женщинам зла не желаю.

— Выпроводите его, — повторила директриса.

Мисс О’Брайен, довольная возможностью продемонстрировать свои способности, вошла и, расправив плечи, замерла перед незваным гостем примерно в той же позе, в какой Генри видел барменов, когда те собирались вышвырнуть Сэма.

— Послушайте, — взмолился он, побледнев. — Вы это бросьте. Я не хочу вас обижать.

Он положил трубку в карман и поднялся, тогда учительница гимнастики подхватила его своими ловкими сильными руками и взвалила себе на плечо. Ее хватка была как сталь, и несчастный Генри в ужасе слушал хор голосов восхищенных девочек, когда его пленительница легко шагала с ним по саду, отмечая путь яблоками, которые выкатывались из его карманов и падали на землю.

— Я буду брыкаться, — свирепо прошептал Генри, совершенно забывая, что она держит его за обе ноги, когда вдруг увидел бледное, растерянное личико Гертруды У. Ф. Гаркорт.

— Брыкайся на здоровье, — ласково ответила мисс О’Брайен и, подняв его на вытянутых руках вместо штанги, проделала несколько гимнастических упражнений в назидание своим ученицам.

— Если ты еще здесь покажешься, негодный мальчишка, я отдам тебя полисмену, — строго произнесла мисс Димчерч, замыкавшая шествие. — Девочки, открывайте ворота!

Ворота распахнулись, и Генри, полумертвый от стыда, был вышвырнут на дорогу прямо под ноги повару, которого послали найти его.

— Ты чего, Энери? — поразился кок, отступая перед невероятным зрелищем. — Чего это ты тут делал?

— Он крал мои яблоки, — строго заявила мисс Димчерч, — и если я его еще раз здесь поймаю, то велю выпороть!

— Правильно, мэм! Надеюсь, он никому не навредил, — поддакнул повар, абсолютно неспособный понять весь ужас положения Генри.

Мисс Димчерч захлопнула ворота и оставила матросов на дороге. Повар развернулся и пошел обратно в город в сопровождении совершенно павшего духом Генри.

— Яблоко будешь, кок? — спросил вдруг юнга, протягивая ему одно. — Самое лучшее приберег, специально для тебя.

— Нет, спасибо, — буркнул повар.

— Оно тебя не укусит, — обиделся Генри.

— Да, но я его тоже не укушу, — гордо отказался кок.

Они молча продолжали идти, пока на базарной площади Генри вдруг не остановился перед вывеской таверны «Рука фермера».

— Заходи, пивком тебя угощу, дружище, — любезно предложил Генри.

— Нет уж, спасибочки, — снова отказался повар. — Бестолку это все, Энери, ты меня не проведешь.

— Чего это ты? — вспыхнул юнга.

— Сам знаешь, — таинственно проговорил повар.

— Не знаю, — нахмурился Генри.

— Да то, что я ни в жизнь не упущу возможность все рассказать остальным, пусть даже ты мне шесть пинт проставишь, — весело сказал кок. — Ты ж не глупый парень, Энери, да и я не дурак.

— Спасибо, что сказал, — фыркнул Генри, — а то по твоей толстой глупой роже и не понять.

Повар снисходительно улыбнулся и, поднявшись на борт, предоставил своему юному подопечному возможность самостоятельно объяснить шкиперу причину своего отсутствия, однако все его попытки были окончательно сорваны совершенно ребяческим поведением повара, который расположился на другом конце судна и взял на себя роль мисс О’Брайен, а роль Генри отдал пробковому кранцу, и, когда кранец начинал капризничать, что случалось по любому поводу, кок задавал ему энергичную порку и завывал при этом тоненьким голоском, очевидно думая, что в точности подражает Генри. После трех выходов повара на «бис» явился шкипер проведать, в чем дело, и вернулся с такой широкой ухмылкой, что чувствительный Генри чуть не навлек на себя порку еще и за самое дерзкое нарушение субординации.

Глава X

Два дня спустя они отправились в следующий рейс из Айронбриджа в Стаурвич. «Чайка» медленно плыла по залитой лунным светом реке, все больше и больше удаляясь от пробкового кранца, выброшенного кем-то за борт.

В Генри произошла большая перемена, и на смену его беспечной болтовне, которой он обычно развлекал экипаж, пришла гордая сдержанность. В своем воображении он выдавал мисс О’Брайен замуж за страшного силача с жестоким характером деспота, в то время как объяснения, которые он приводил мисс Гаркорт, были слишком изобретательны и пространны, чтобы уложиться в рамки одной главы. И эти грезы, пусть он и знал, что они напрасны, становились желанным облегчением среди той пошлости и грубости, что окружали его на корабле.

Пережитые страдания заставили его взглянуть на вещи под другим углом, и теперь он с грустью и нежностью следил за делами шкипера. При каждой удобной возможности он читал вслух, выговаривая букву «х» с таким придыханием, что у него болело горло. Его старания распространялись и на разговорную речь, пока шкипер наконец прямо не объявил ему, что если Генри не перестанет фыркать ему в лицо, то