Мои молодые годы - Сергей Валерьевич Лушников

Пошел к Тропину насчет выделения жилья. А он сказал, что жилье будет, но только для программистов, дескать, что толку давать цеховым, если их скоро не будет. В очередности первой была Краус. Спорили долго, но договорились, что первую квартиру даем Горбунову, а потом уже Маргарите. Но как это донести? Проблема…

Ходил и размышлял, параллельно внедряя гибкий график работы. Теперь велся журнал, в который человек сам записывал время прибытия и убытия. Журнал был прошит, прошнурован и закреплен печатью. Чтобы работа не страдала, были ограничения: утром начало работы колебалось до часа, а общее время работы не должно было быть менее восьми часов. Сразу договорились, что если обнаружится три обмана, то систему свернем.

Сами женщины и отслеживали друг друга. Все были заинтересованы в такой системе, учитывая наличие детей, удаленность проживания и загруженность транспорта.

Тагиев, помню, вызвал:

– Ты что там придумал? Дисциплину угробишь, из-за этого народ разболтается. Никто не вводит такую систему.

– Ну вот и попробую, а закон позволяет, – в итоге оставил я систему, и она не подвела.

Людям нужно мало: чуть-чуть заботы и разговоров. А с женщинами после была только одна проблема – вежливо уйти от соблазнов, когда тебе признаются в любви. Вот это действительно проблема.

Разговор с Краус дался мне тяжело. Я ей прямо сказал, что у меня два пути: дать квартиру Толе, а потом ей, или уволиться, если она не согласится… Как она смотрела на меня! Ей хотелось что-то сказать, губы прыгали, но она их сжимала. Видел, что не верит. Встал, подошел и сказал:

– Даю слово, что в течение двух лет выбью тебе квартиру.

– Давайте, – она отказалась от квартиры.

Потом ко мне зашла Шматова:

– Что с Маргаритой, не знаете?

Я рассказал и попросил ее поддержать. Ей тоже дал обещание. Как-то брат жены Гриша назвал меня показушником. Тогда и вспомнил я его слова. Разумом понимал, что мое обещание почти невозможно исполнить, но вылетевшее слово всегда превращал в дело, ибо оно ставило цель, цена которой иногда неоправданно высока. «Показушник» должен был превратить показное в реальность, иначе он им точно становился.

Через полтора года Маргарита въехала в новую квартиру, а потом и Бахман. Позже другие люди тоже получили свои квартиры. Но именно после Маргариты мне стали верить, это дало мне крылья.

XXX

Моя зарплата с премиальными была около 200 рублей. С цехом все вопросы были решены, Шматова и Краус справлялись, но однажды произошло ЧП областного масштаба. При социализме зарплата выдавалась строго в определенные дни. Мы считали зарплату для более чем 25 тысяч человек. Перед расчетом зарплаты в цехе заболело около 10 человек, поэтому мы задержали зарплату водоканалу на один день. Утром я поехал в одну организацию, чтобы временно взять часть работников себе. В это время на мое предприятие приехал заместитель председателя облисполкома Николай Георгиевич Черкашин с Тагиевым и еще кучей народа и сразу начал кричать: «Вы что делаете? Где начальник?!»

Шматова хотела что-то сказать, но начальство продолжало ругать всех и вся. И вдруг встает оператор Светчикова и посылает всех троекратным матом. Их всех словно волной смыло…

Я приехал, а у меня в кабинете уже Рафаил сидел: «Я же предупреждал тебя о дисциплине?! Твои девки обматерили власть, да какую!»

Когда я узнал в чем дело, чуть не расхохотался. Маты Светчиковой приходилось слышать, женщина она боевая. Кое-как уговорил Тагиева уехать, а сам пошел в цех, снял пиджак и сел за машинку. Через два часа сел и мой главный инженер Владимир Иванович Иванов – белая кость, сын больших начальников, франт, недавно поступивший к нам. В общем, выскребались. А начальство еще долго помнило наше «гостеприимство», на что я замечал, что они сами виноваты, кричать надо было на меня, а не мешать работать людям.

Еще в организации был автомобиль (Москвич-412) с шикарным водителем Петром Серовым, который будет возить Славу Наговицына, когда тот взлетит до заместителя губернатора. Представьте: комсомольский работник, главный инженер на умирающем «Приборном», директор умершего завода «ТЗИА», создавшего убыточное производство овчин! И потом заместитель губернатора! Классическая карьера для дилетанта. Два срока руководил Бурятией. Тоже оставил ее в убытках!

Во втором квартале убытки у нас уменьшились, за что меня лишили 10 % премии! Удивительно? Ничего подобного, ибо так работает бюджетная дурная система. Если есть убытки, то на следующий год бюджет планируют больше. Но меня это не остановило, мне хотелось нормальной экономики хотя бы у себя. Хотелось сделать что-то, что мне под силу.

XXXI

Институт кибернетики ТПУ разработал много задач для предприятий ЖКХ, но они не могли были быть внедрены по разным причинам, поэтому еще до моего прихода А. Горбунов тянул резину, не подписывая их приемку.

Тогда руководство ТПУ пожаловалось председателю горисполкома Гончару и нас обоих уже вместе с руководителями предприятий пригласил градоначальник. Знаменитая речь была решающей: первую очередь АСУ Томской области мы приняли успешно, но она не заработала. Вторую очередь приняли, но она тоже не стала работать. Приняли третью очередь.

– Так, Морозко, расписывайся, – начальник Томскводоканала ставит подпись. – Якуба, давай, – начальник Спецавтохозяйства ставит подпись. – Так, Адаховский, – начальник ЖКХ города расписывается. И так далее. – Лушников?

– Я не могу подписать, – отвечаю.

– Ну и черт с тобой! Горбунов, давай.

– Начальник не подписывает, и я не могу, – отвечает Горбунов.

В итоге документ приняли, но без наших подписей. Особо наше мнение не учитывалось. Интересно, что у этой истории было продолжение. Когда пошли выборы депутатов в Верховный совет, то кто-то из депутатов инициировал суд в части разбазаривания бюджетных средств водоканалом и финансовых нарушений Институтом кибернетики ТПУ. Горбунова вызывали, он сказал, что мы не подписывали документ, и его отпустили.

А документацию на 117 задач мы с Толей сдали на макулатуру и получили за нее почти 200 рублей!

На следующий день на меня кричал Тропин, начальник управления, за порчу государственного имущества в особо крупных размерах. За это мне полагалась «премия» сроком в 14 лет в колонии строго режима. По его мнению, мне было пора начинать сушить сухари, так как послезавтра они собирались сдавать документы следователю. Сушить сухари я не пошел.

Ехал с Петей и слушал анекдоты в его исполнении, но не смеялся. Петр спросил:

– Попало?

– Нет, премию в размере 30 тысяч рублей выписать пообещали, – спокойно ответил я.

– Ого, неужели правда?

– Конечно! Посчитай 14 лет бесплатной кормежки и квартиры, именуемой нарами.

– За что?

– Вчера ЗИЛ грузил, так что может и тебе дадут, – я расхохотался. – Не дрейфь, Петя, прорвемся!