Болезнь претендента - Фридрих Незнанский

Кабинет Аристарха Васильевича сплошь увешан книжными полками, вдобавок книги лежат на столе, на подоконнике. Номенклатурщик Сокольский еще с советских времен приобретал книги через специальную экспедицию для руководящих работников. Покупал весь дефицит, собрания сочинений, не важно, Тургенева ли, Джека Лондона, однако читать не успевал – некогда. «Ничего страшного, – успокаивал сам себя, – выйду на пенсию, почитаю». А ближе к пенсии зрение стало ни к черту, да и вообще здоровье подкачало. Так и стоят эти книги мертвым грузом, мерцают золотистыми корешками, спасибо хоть жена регулярно вытирает с них пыль.

Рыкалов явился в самом мрачном расположении духа, на лице ясней ясного было написано, что у человека неприятности. Сделав ему предупреждение о неполном служебном соответствии, Генеральная прокуратура, по сути дела, поставила на нем крест. После таких разносов люди на своих должностях не засиживаются. Тем более что первая «черная метка» ему была послана еще раньше – в прошлом году плановая проверка комиссии Генпрокуратуры выявила ухудшение раскрываемости преступлений, сокрытие их от учета. Тогда Вадим Алексеевич с грехом пополам спихнул вину на одного из своих заместителей, которого в результате уволили из органов. Самому Рыкалову объявили выговор. А сейчас – неполное служебное соответствие, что на прокурорском языке означает не что иное, как обвинение в профнепригодности. Теперь уже речь шла не о том, чтобы удержаться в этом кресле. Не вылететь бы с позором – вот о чем Бога молить нужно. В стремлении исправить ситуацию, спустить все на тормозах у него союзников в Красносибирске нет, тут сейчас каждый трясется за свою шкуру. Рассчитывать можно исключительно на собственные силы.

Нынешняя черная полоса в жизни Рыкалова началась с приезда московских следователей. Для губернатора их появление в Красносибирске тоже не подарок, у самого рыльце в пушку. Поэтому ему лучше не очень-то выступать против прокурора, у Вадима Алексеевича в загашнике тоже имеется тайное оружие против него. Правда, из всей краевой верхушки Аристарх Васильевич единственный относится к Рыкалову более или менее по-человечески. Другие прохиндеи спят и видят, как бы навешать на прокурора всех собак, отомстить ему за возобновление дела об отравлении Ширинбекова и Самощенко.

– Так что, Вадим Алексеевич, московские пинкертоны в нашем уютном теремке делают что хотят. Даже не зашли ко мне, не представились по всей форме. Как ни крути, я должен быть в курсе всех дел, которые творятся у меня в крае. Или по нынешнему этикету знакомиться с губернатором не принято?

Рыкалов прекрасно понимал, что хотя Сокольский из-за болезни не присутствовал на юбилейном банкете в «Стратосфере», он тоже является подозреваемым в организации покушения. Все-таки губернатор не последняя фигура в стане противников Самощенко. Когда надо будет его допросить, тогда москвичи с ним и встретятся. Пришлось, по возможности деликатно, объяснить суть действий москвичей Аристарху Васильевичу. Услышав это, губернатор сразу нахохлился, словно очутившаяся под дождем птица. Вот ведь очередная напасть на его шею. Ему-то, по большому счету, любые гонения нынче нипочем, он уже уходящая натура, как говорится, едет с ярмарки. Но ведь удар по нему может рикошетом отразиться на дочке, зяте. Вполне возможно, им придется перейти на черный хлеб. Хоть и приличные сбережения он сделал за время своего губернаторства, надеялся, на десять поколений хватит, чтобы катались как сыр в масле, ан нет. Сейчас и не такие капиталы в одночасье пропадают. Когда нужно отмазаться, откупиться, тут уже на затраты не смотрят. Одни адвокаты чего стоят! Тем более в случае чего нужно брать самых хороших – из Питера, из Москвы. Тут уже позабудешь, что в перспективе нужно отправлять внучку на учебу в Англию и покупать ей там квартиру. А ведь когда-то даже о замке подумывали! Начал с лести:

– Вот ты, Вадим Алексеевич, профессионал высшей марки. Как, на твой взгляд, хорошо москвичи действуют? На должном уровне?

– Хватка есть, – подумав, ответил прокурор. – Смешно отрицать.

– И то, что они здесь люди пришлые, не знают многих нюансов, это их не смущает?

– Так ведь это, Аристарх Васильевич, палка о двух концах. Человек со стороны видит всю картину свежим, незамыленным взглядом. Не боится обидеть ненароком кого-либо из друзей, поскольку таковых здесь не имеет. В этом смысле приезжим гораздо легче действовать, чем нам, грешным. Мы-то каждый шаг вынуждены делать с оглядкой. Вокруг знакомые: у этого в гостях дома был, к тому ходил на премьеру, с третьим выпивал на праздничном банкете. Существует определенная субординация, боишься задеть хорошего человека. Москвичам же все это до лампочки. Они помолчали.

– Значит, говоришь, увидимся на допросе, – задумчиво произнес Сокольский после паузы. – Неужели они действительно встречаются со всеми людьми, которые были приглашены на юбилей Самощенко?

– Каждый божий день. Их же тут пятеро. Составили полный список присутствующих. Мало того что гостей опрашивают, беседуют с официантами, поварами, посудомойками, швейцарами. Волокут, как неводом. Глядишь, какая-нибудь добыча и попадется.

– Тут не какая-нибудь, тут обязательно нужная попадется, – вздохнул губернатор и неожиданно спросил: – Как мне с ними связаться?

– Понятия не имею, – не моргнув глазом соврал прокурор. – Спрашивал у них контактные телефоны, не дали. Намекнули, мол, боятся давления, угроз. Сами иногда позванивают мне или моим помощникам. Если желаете с ними встретиться, могу при случае передать.

– Вот уж чего меньше всего желаю. Однако надо, друг ситный, надо. Как ты полагаешь, Вадим Алексеевич, нужно мне первому проявить инициативу и напроситься на встречу или это получится слишком несолидно? Звонить буду не лично, разумеется, через помощников.

В голове у прокурора замелькали беспокойно, словно птицы в клетке, мысли. От напряжения у него даже покраснели глаза. Что ответить? Какой вариант для него самого предпочтительней? Предположим, Сокольский встретится с ними. Он с ходу обольет грязью всех, кого упомянут следователи. Ведь эта старая лиса слова доброго о людях не скажет. И ему, Рыкалову от такого перемывания косточек ничего хорошего ждать не приходится. Если не встретится, имеется маленькая надежда на то, что следователи запутаются в ворохе материалов и кому-то удастся ускользнуть незамеченным из их сетей. Почему в числе таких везунчиков не оказаться и ему? Во всяком случае, чем позже увидятся следователи с Сокольским, тем лучше.

– Мне кажется, Аристарх Васильевич, что вам первому проявлять такую инициативу нецелесообразно, – посоветовал прокурор. – Вы же в крае человек номер один и вдруг звоните заезжим гастролерам. Да будь они хоть трижды «важняки», если вы попросите их о встрече, покажется, будто считаете себя в чем-то виноватым. Это однозначно.

– Что ж, так и порешим, – сказал на прощание Сокольский. – Все же, пожалуйста, ты держи меня в курсе дела, сообщай новости.

– Само собой.

После ухода прокурора, Аристарх Васильевич задумался. Он давно раскусил Рыкалова – донельзя лживый, неискренний человек. Примеры о его беспринципности можно приводить часами. Если этот жлоб посоветовал ему не встречаться с московскими следователями, значит, с ними необходимо срочно увидеться. Прокурор хорошего совета не даст, ему бы только подвести людей под монастырь. Выслушать, что он скажет, и поступить наоборот. Это уже проверено не раз и не два. Ведь врет же на каждом шагу как сивый мерин, рожа бесстыжая. Якобы следователи не сказали ему номера своих телефонов. Вранье. С какой стати они будут их скрывать?! Чьего давления они тут боятся?! Кто им станет угрожать, если наверняка все прослушивается и записывается?! Наоборот, они раздают свои телефоны направо и налево, мол, если что-нибудь важное вспомните – сообщите, пожалуйста. Да тот же Самощенко знает их телефоны, не может пострадавший не знать. Только вот кого попросить звякнуть во вражеский лагерь, узнать? На его Татьяну или даже тихоню Глазурина «справедливцы» реагируют как бык на красную тряпку.