Столетняя война. Том I. Испытание битвой - Джонатан Сампшен

в феврале. За это время французская внешняя политика приобрела последовательность и чувство направления, которых раньше заметно не хватало. Она также приобрела определенную твердость. Обе тенденции были связаны с одним человеком, Милем де Нуайе, дворянином из северной Бургундии, который в начале 1335 года занял главенствующее положение в королевском Совете Франции. Миль де Нуайе был решительным и властным человеком с сильным интересом к внешней политике и четким, бескомпромиссным представлением о том, где лежат интересы Франции. Его ценность для Филиппа VI в этой, как и в других областях, проистекала из уверенной определенности его советов, а также из его большого опыта работы с государственным механизмом. В течение долгой карьеры (в 1335 году ему было шестьдесят пять лет) он почти без перерыва занимал важные посты на королевской службе. Никто не сомневается, что корона может захватить любую территорию, которая потребуется для сохранения государственных интересов и безопасности королевства. Само настроение и его публичное провозглашение, должно быть, напомнило многим современникам Гийома де Ногаре, великого министра Филиппа IV Красивого. Миль де Нуайе имел некоторый, хотя и не очень большой, опыт в дипломатических деталях английской проблемы. Он принимал участие в некоторых переговорах в 1330 и 1331 годах и однажды Эдуард III обратился к нему как к "дорогому другу". Но человек с его мировоззрением не мог испытывать особого сочувствия к положению Эдуарда III как герцога Аквитании, и он не мог поступиться правами своего господина ради более широких политических целей[214].

Этому изменению настроения во Франции способствовали и другие, более личные факторы. Французский король переживал один из своих периодических приступов разрушительной неуверенности в себе, чувствуя, что Бог наказывает его за ложную политику прошлого. Поводом, как это часто бывало в жизни Филиппа VI, стало здоровье его семьи. С момента своего воцарения Филипп VI потерял шестерых сыновей, которые либо родились мертвыми, либо умерли в течение нескольких дней после рождения. Выживание его рода зависело от единственного выжившего сына, Иоанна, герцога Нормандского, болезненного мальчика шестнадцати лет, за развитием которого отец следил с навязчивым беспокойством. В середине июня 1335 года Иоанн внезапно и тяжело заболел. Во всех частях Франции были организованы процессии и публичные молитвы за выздоровление мальчика. Из Парижа духовенство прошло босиком с мощами 20 миль до деревни Таверни, где находился больной принц. Только в следующем месяце Иоанн начал поправляться, и еще долгое время после этого поведение Филиппа VI в его правлении было окрашено благодарностью за божественную милость и постоянным страхом перед рецидивом. Именно в этой напряженной и мрачной атмосфере необходимо было принять решение относительно Шотландии. Это было не время для циничных политических расчетов затрат и выгод, а также для казуистических интерпретаций договорных обязательств Франции перед шотландцами[215].

В начале июля 1335 года, когда английские армии собирались у Ньюкасла и Карлайла, французский королевский Совет решил отправить в Шотландию морским путем 6.000 французских солдат, включая 1.000 латников. Филипп VI не скрывал своих планов. О них было сообщено Папе Римскому. Парижский Парламент был проинформирован 22 июля. 31 июля Пьер Роже, архиепископ Руана, объявил о решении в официальной проповеди, произнесенной перед толпой чиновников во дворе королевского дворца в Париже. Архиепископ напомнил слушателям о договорах, которые французские короли заключили с шотландцами в 1295 и 1326 годах, а также о позорном поведении Эдуарда III, лишившего наследства собственного зятя. В этих обстоятельствах Филипп VI, хотя ему лично не было выгодно, намеревался вернуть Давида II на его трон. Враг также был проинформирован. Шотландцы, писал Филипп VI Эдуарду III, просили его о помощи "часто, постоянно и настойчиво". Поставленный таким образом в зависимость от своей чести, Филипп VI был вынужден пообещать, что они получат ее. Открытый разрыв между Англией и Францией, безусловно, повлечет за собой отмену крестового похода, и в надежде избежать этого несчастья английскому правительству предлагалось передать свою ссору с Давидом II Шотландским на беспристрастный арбитраж Папы и самого Филиппа VI. Это письмо было написано 7 июля 1335 года, в день, когда было объявлено, что Иоанн Нормандский находится вне опасности. Оно было доставлено Эдуарду III 20 августа 1335 года, когда он находился в Перте. Французским гонцам пришлось преодолеть 150 миль по стране, которую опустошила армия Эдуарда III. На письмо сразу же был дан ответ. Проблемы Шотландии не помешают крестовому походу, сказал Эдуард III, потому что вскоре он эффективно и надолго умиротворит эту страну. Более того, поскольку Эдуард III был кузеном Филиппа VI и его вассалом, было удивительно, что Филипп VI оказался на стороне шотландцев, а не англичан. Предложение об арбитраже было неприемлемым, поскольку Эдуард III имел дело в Шотландии со своими собственными подданными и вассалами. Это был такой полный отпор, какой только можно было придумать[216].

Филипп VI уже начал поставлять шотландцам оружие и продовольствие. Англичане знали об этом по крайней мере с начала февраля, когда в замке Дамбартон был замечен большой иностранный корабль, разгружавший груз вина и доспехов. Поток грузов было нелегко поддерживать. Поскольку английские гарнизоны удерживали важные прибрежные города на востоке Шотландии, а силы шотландских повстанцев были сосредоточены на западе, французским грузам приходилось преодолевать 800 миль от портов Фландрии до Клайда, проплывая большую часть пути от мыса к мысу и пробираясь мимо южных и западных портов Англии. В феврале 1335 года в Бристоле, Фалмуте, Плимуте и Саутгемптоне были реквизированы корабли для их поисков. Но припасы все же доходили, и, должно быть, это сильно укрепляло боевой дух шотландцев[217].

Более эффективная помощь могла быть оказана путем проведения отвлекающих маневров на юге, требовавших отвлечения ограниченных ресурсов Эдуарда III, и дававших возможность развязать руки шотландцам. Весной 1335 года французским и шотландским каперам было разрешено использовать порты Ла-Манша во Франции, что представляло серьезную угрозу для маленьких, не обнесенных стенами и слабо защищенных городов южного побережья Англии, а также для их судоходства. 20 апреля 1335 года английский корабль Little  Lechevard из Саутгемптона был атакован в устье Сены шотландским капером Джоном де Сент-Агатом со смешанным экипажем из шотландцев и французов. Они убили капитана судна и часть команды, сняли груз в Онфлёре, а затем затопили судно. Моряки нормандских портов нередко преследовали свои личные цели, нападая на английские и гасконские суда. Но продолжение этого инцидента предполагает если не поддержку, то терпимость со стороны официальных властей. Бальи Руана и Па-де-Ко конфисковали награбленный груз по требованию английских владельцев, но Джон де Сент-Агат оправдывал свои действия как законный акт войны. Бальи приняли эти объяснения и вернули ему весь захваченный груз. Их действия были одобрены