Золотые земли. Совиная башня - Ульяна Черкасова

Стжежимир хохотнул скрипуче.

– Вот же ты плут, Милош! Но с чего бы Карлу поверить в виновность Идульфа? Он доверяет любому лойтурцу больше, чем рдзенцу, а тут не простой человек, а ландмейстер Охотников.

– У принца есть определённая слабость к Венцеславе. Если она подтвердит мои слова, Карл поверит во что угодно. И тогда он станет нашим союзником, сам того не осознавая.

– А Венцеслава подтвердит? – усомнился Стжежимир, но прежде чем Милош успел ответить, усмехнулся в бороду. – Впрочем, своё расположение к тебе она уже доказала. Плут, одно слово – плут!

Милош заглянул на кухню, но не нашёл там Ежи, и даже Горица не смогла ответить, куда пропал её сын. Весняна сидела за столом и резала репу. Она даже не подняла головы при появлении Милоша.

– А где?..

– В мастерской эта шваль, – точно плюнула Горица.

Милош сдержанно кивнул. Пусть мать оскорбляла Дару, но на него злилась не меньше. Все на него злились, но это было неважно. Главное, чтобы они оставались в безопасности. И куда же пропал Ежи? Милош даже не помнил, когда видел его в последний раз.

Может, даже и лучше было, что Ежи держался подальше от Милоша и неприятностей?

В мастерской Стжежимира Дара сидела за столом и что-то сосредоточенно чертила, но, завидев Милоша, отложила уголёк в сторону.

– Пора? – лицо её было суровым, голос сердитым.

– Да.

Милош хотел сначала сказать что-нибудь, на языке так и вертелись нежные слова, но натолкнулись на недружелюбный взгляд и тут же позабылись.

По лестнице, громко топая, спустился Стжежимир. Он что-то бормотал себе под нос еле слышно, Милош разобрал только грязную ругань, но не придал значения обычному ворчанию учителя. Важно было другое. Впервые королевский целитель надел лойтурский наряд. Все годы, что рдзенская знать подражала лойтурцам, Стжежимир упрямо носил рдзенский жупан, гордо вышагивал в старой меховой шапке, повязывал яркий пояс в оберегах, из-за чего вся знать над ним насмехалась украдкой, и вдруг оделся по-лойтурски.

– Ландмейстер сразу поймёт, что мы виновны, учитель, – улыбнулся Милош.

– Шо?! – Брови Стжежимира гневно сошлись на переносице.

– Я сказал, что ты прекрасно выглядишь, учитель, – юноша слегка поклонился, открывая входную дверь.

Из мастерской вышла Дара.

– Пора, – мрачно произнёс Стжежимир.

Девушка молча накинула на голову шерстяной платок, завязала под подбородком на ратиславский манер.

На пороге Стжежимир замер, оглянулся вдруг.

Из кухни выглянули робко Веся и Горица. Целитель посмотрел на них, щурясь.

– Ну-ну, – пробормотал он и решительно шагнул со ступеней крыльца прямо в лужу.

Милош посмотрел на прощание на мать и Весю, улыбнулся им.

– Да озарит Создатель твой путь, – Горица осенила его священным знамением.

– Всё будет хорошо, – соврал Милош.

На улице было всё белоснежным, непроглядным. Мела метель, засыпала Совин, но снег касался земли и тут же таял. По мостовой текли ручьи, и в то же время стоял лютый холод. При дыхании из носа и рта вылетали клубы пара, но под ногами хлюпала весенняя грязь.

– Мир сошёл с ума, – хмыкнул с недоверием Стжежимир. – Какого лешего творится?

Никогда прежде Милош не видел ничего подобного: будто небо и земля жили в разном времени.

Они шли, едва разбирая дорогу сквозь пургу. Глаза слезились, снег летел в лицо, и казалось, что чёрные тени мелькали на крышах, прыгали от одной печной трубы к другой.

Или?

Милош откинул капюшон и огляделся по сторонам. Его никак не покидало странное, тревожное чувство, которому он не мог найти объяснения.

Дарина брела позади, сгорбившись и опустив голову, как если бы по двум сторонам от неё уже ступали Охотники и вели к сложенному костру. Хотелось сказать ей что-нибудь, подбодрить и заверить, что всё обойдётся, но Милош не успел найти подходящих слов, когда Дара вдруг вздрогнула и обернулась назад, закрутила головой, словно пыталась найти кого-то.

– Что такое?

– Ничего. Всё хорошо.

Но лицо её, обычно бледное, посинело, а тёмные глаза распахнулись широко, словно Дара увидела в лицо собственную смерть.

Приглядевшись особым способом, Милош заметил лишь, как чёрный вихрь взвился за плечами девушки и умчался прочь. И только тогда настигло осознание: Совин изменился.

И не только в растаявшем снеге было дело, но в самом духе города, в самом его укладе. Даже дышалось теперь иначе, и кровь, что была разбавлена золотом, волновалась, кипела, что редко бывало с ней прежде.

И тени вовсе не померещились. Они скользили между домами, ползли по стенам, забирались на крыши и заглядывали в окна домов. Они были повсюду.

Милош нагнал Стжежимира, склонился к самому уху.

– В городе духи Нави, – проговорил он, язык заплетался от волнения. Он хотел ошибаться, он желал, чтобы учитель назвал его слепым и глупым, чтобы это всё оказалось сном.

– Вижу, – хмуро произнёс Стжежимир. – Думаю, об этом стоит расспросить нашу спутницу и выжившую из ума старуху из Гняздеца.

Милош оглянулся на Дару, но она снова смотрела себе под ноги. Ветер трепал её накидку и концы головного платка, задирал юбку, обнажая щиколотки и промокшие сапоги.

Город утопал в воде, город наводнили духи Нави, и это всё была вина лесной ведьмы. Милош знал это наверняка.

Снег кружил вокруг, и ощущение пространства стёрлось. Улицы переплелись между собой, как нити паутины. Один поворот, второй. Серое, белое и чёрное. Не разобрать, что где. Точно скала, дом ландмейстера навис над ними – огромный и пугающий. Дом взирал на них пустыми жуткими глазницами окон.

Милош постучал.

Им открыл мальчишка из слуг, впустил внутрь и принял одежду. Вода стекала с их сапог. Все трое были мокрые, замёрзшие, взъерошенные, точно воробьи. Дорогой наряд Милоша стал походить на лохмотья, и даже драгоценные камни потускнели.

Их провели в гостиную с большой печью, туда, где висели Совиные обереги. Милош пообещал себе не смотреть на них, но всё равно зацепился взглядом. Заметил ли их Стжежимир? Видел ли он их раньше?

Учитель прямиком подошёл к печи, и Милош пододвинул кресло, чтобы он мог присесть и согреться. Сам юноша встал рядом. Зубы стучали от холода, пальцы свело.

Дара остановилась у окна, выглядывая на улицу. Осторожно она коснулась большого стекла, провела по нему, следя за рисунком мороза. Дарина смотрелась чуждо в этом доме, где лежали дорогие ковры, стены были украшены искусными гобеленами, горело множество свечей, а над простым окном трудились лучшие мастера. Дарину одели в лойтурское платье, но волосы она заплела в две косы, ей подарили дорогие перстни, но руки её остались руками дочки мельника. Она двигалась настороженно и резко, смотрела исподлобья и с опаской, она походила на дикого зверька, которого притащили в дом ради забавы знатные господа.