Золотые земли. Совиная башня - Ульяна Черкасова

– Госпожа лесная ведьма, значит, – проговорил он. В Небабе было нечто пугающее до дрожи, нечто заставляющее кровь застыть в жилах. – В Ратиславии ты успела прославиться.

Дара готова была кинуться прочь в любой миг, и Стрела, кажется, это заметил.

– Закрой рот, пень безмозглый, – вскинулся он. – Эй, не бойся, – обратился Стрела уже к Даре. – Мы и правда слышали о твоих делах и покушении на князя, но нам до этого дела нет. Мы уважаем силу и деньги. Ты нам платишь – мы выполняем работу.

– Так князь за меня немало, наверное, посулил, – процедила Дара.

– Это, коне-ечно, верно, – протянул Стрела, растягивая слова. – Но нам лучше его людям на глаза не показываться. Было, знаешь ли, одно гнилое дельце, после которого ты тоже можешь сдать нас князю. Ну что, кто кого? – хохотнул он, сверкая щелью в зубах.

В душе росло недоверие, но спешить с выводами Дара не хотела. Успеет ещё сбежать, а если надо, то и постоять за себя сумеет. Стоило дождаться Весю и Ежи.

– Где остальные?

Небаба оглянулся на тропу, что вела к городу.

– Вот ждём, – он пожал плечами. – В городе поднялась суматоха, видать, скоро и этот Ежи с мамашей своей явятся.

Дара щурилась с недоверием, глядя вдаль.

– Как мы будем выбираться из города?

– Как можно быстрее, – пожал плечами Стрела. – Раз ты наделала столько шуму, а я догадываюсь, что это ты его наделала, то Охотники скоро будут здесь. Где же ещё искать ведьму?

Дара кивнула. Всё верно говорил щербатый, всё правильно. Она надеялась спрятаться в самом безлюдном месте в городе, но теперь, когда Охотники узнают, что произошло, то прочешут весь город, в каждый уголок заглянут. Начнётся охота на ведьм, их найдут обязательно даже там, где их не было. Не пожалеют никого, кто хоть в чём-нибудь провинился, кто показался хоть каплю подозрительным, кого обжёг меч из-за капли чародейской крови. На рассвете запалят костры.

Шло время, ожидание было тягостным, тяжёлым, и каждый звук, долетавший из города, заставлял напряжённо вглядываться в дорогу.

Совиная башня прожигала Даре спину молчанием и скорбью. Как бы ни пугал дым, поднимавшийся над городом, близость чародейской башни волновала что-то в душе, не давала покоя.

Дара оглянулась, рассматривая камни, выглядывавшие из-за голых деревьев. В конце концов, они могли долго ещё прождать Весю.

– Мне нужно отойти, побыть одной, – произнесла Дара. – Как только появится моя сестра, сразу позовите.

– Да, конечно, иди, – махнул ей рукой Стрела. – Уединиться перед долгой дорогой всегда полезно, а то приспичит не вовремя, когда вокруг ни единого кустика.

Болтливый наёмник и дальше что-то говорил, только Дара его больше не слушала. Она поднялась по тропе между зарослей, вдыхая запахи сырой земли, взобралась по валунам выше, к основанию, и замерла в нескольких шагах от Совиной башни.

Вокруг шептались духи, она чувствовала их незримое присутствие.

– Наруш-шенное, – прошептал ветер, раскачивая заледеневшие камыши на берегу.

Дара оглянулась, напряжённо всматриваясь в округу. Послышалось?

Только в одном месте стена уцелела почти целиком, с другой стороны Дара могла дотянуться до краёв обугленных камней. Огонь, бушевавший в Хмельную ночь, а после дождь, ветер да корни трав и деревьев искрошили камень за долгие годы. Но если прикрыть глаза, если представить, какой высокой, какой величественной некогда была башня чародеев, то можно было услышать эхо голосов, коснуться прошлого хоть на мгновение.

Дара обошла башню кругом, отыскала место, где легче было перелезть через стену, и забралась внутрь.

Пожар давно потух, но стены так плотно покрылись гарью, что их не отмыли даже многолетние дожди. На чёрном камне Дара узнала знаки, ими были испещрено всё вокруг, куда ни посмотри: и те, что были в лесу, и те, что она видела в покоях Горяя, и те, что вырезал Дедушка в своей избушке, и десятки других, никогда не виданных прежде.

Дара прошла по кругу, чертя кончиками пальцев по холодному камню. Земля под ногами пылала жаром. Жыж бродил совсем рядом, она чувствовала его огонь, и это отвлекало.

Знаки внутри башни давно потухли, быть может, ещё до пожара, но они до сих пор пели тихо, тонко, так, что не расслышать издалека, если не прислушивался, если не знал, что нужно было слушать.

Дара остановилась, прижалась спиной к стене, прикрыла глаза, закинув голову.

Знаки пели, шурша листвой погибшего леса. Журчала вода, звенела, звала. Когда-то она была громкой, когда-то её голос звучал на весь лес.

Если бы на её месте оказался другой чародей, быть может, он не знал бы, как нужно слушать лес, даже тот, что давно был мёртв. Но Дара родилась в Великом лесу, он жил в её крови и сердце.

С закрытыми глазами она увидела больше, чем могла. Знаки на стенах загорелись, два из них засияли ярче остальных. Дара встречала их уже в Великом лесу.

Она вышла на середину башни, опустилась на колени, ножом вывела знак, похожий на лысоватую еловую ветку, и отвернулась в сторону, выждала время. А когда Дарина посмотрела снова, то увидела, что под ней лежала не голая земля, а каменная плита.

Кто-то подхватил Милоша под руки. Тело поволокли по полу. Сквозь рокот пожара он едва разобрал слова:

– Тяжёлый, ку-урва.

После был короткий полёт и удар. Воздух выбило из лёгких, и Милош увидел край крыши, которую лизал огонь, чёрный густой дым и кусочек голубого неба.

– Вот он, куда тащить?

В следующий раз он пришёл в себя возле дороги. Везде вокруг были люди, над ним самим склонились женщины, он не разглядел их лиц. Милош попытался подняться, но от боли почернело в глазах.

– Тихо, хлопец, – грубая старческая ладонь ткнула его в лоб, заставила лечь на землю.

Крики, слёзы, вопли. Он хотел бы заткнуть уши руками, но пальцами вгрызся в промёрзлую землю. Голова шла кругом. Грязные сапоги и лужи. Вода, грязь, земля и талый снег. Кто-то приподнял его за поясницу, и Милош прикусил губу, заскулил тихо, не в силах сдержать слёз.

– Тихо, тебя перевязать надо.

Он выгнулся, затылком упёрся в землю. Кто-то прошёл рядом, тяжело топая, и грязь полетела в глаза. Милош зажмурился, сжав зубы. Рана билась, как живая, пока её перевязывали чужие руки. И горячее золото жгло края раны, выливалось вместе с кровью. Сила уходила из Милоша, а вместе с ней и жизнь. Даже теперь, когда разум помутился, он чувствовал, как истончалась его нить. С губ сорвался тонкий, почти девчачий плач.

Нужно было дышать. Нужно было терпеть. Он открыл глаза. Люди мельтешили, сливались в одно пятно, но даже среди десятков незнакомых людей он узнал её.