Преступный мир и его защитники - Н. В. Никитин (Азовец)

на себя две шерстяные юбки и жакетку, Ольга решила уже больше не расставаться с ними. Однако тут же в квартире беспечно играла пятилетняя Аня, которая могла выдать воровку, и после короткого раздумья Богданова решилась избавиться от свидетельницы.

В голову ей пришла ужасная мысль — живьем сжечь ребенка. Богданова завязала в узел еще некоторые вещи, разыскала в кухне бутылку с керосином и подошла к девочке. Та, инстинктивно почуяв опасность, хотела убежать в другую комнату, но преступница, прижав ее к стене, одной рукой сдавила горло, а другой начала наскоро поливать ее керосином. Затем, придерживая плачущего ребенка, Богданова стала доставать лежавшие на печке спички. Аня воспользовалась этим моментом, вырвалась из ее рук и побежала в соседнюю комнату. Ольга погналась за девочкой, настигла ее в кухне и, прижав к печке, подожгла на ней платье…

После этого юная злодейка поспешила выйти в сени и хотела запереть дверь, но несчастная девочка с отчаянным воплем выбежала вслед за ней. Охваченная пламенем, она стала безумно метаться по крыльцу, затем выскочила во двор и вскоре рухнула на землю…

Преступница же затворила калитку и, прихватив похищенные вещи, отправилась в Петербург.

Ольга Богданова, незаконнорожденная дочь крестьянки, жила отдельно от матери и работала на табачной фабрике. Несмотря на юный возраст, она вела дурную, распутную жизнь и имела уже нескольких любовников. Работала мало и неохотно, предпочитая проводить время в разгуле.

Ввиду возникшего сомнения в нормальности ее умственных способностей Ольга была помещена в больницу для душевнобольных. Однако после продолжительного наблюдения врачи-психиатры нашли, что она родилась от вполне здоровых родителей, правильно развивалась и, отличаясь лишь дурными наклонностями, в общем совершенно здорова как в физическом, так и в психическом отношении.

В начале декабря 1901 г. Ольга Богданова предстала перед Санкт-Петербургским окружным судом. Защищал ее присяжный поверенный М. К. Адамов.

Подсудимая представляла собой небольшого роста девочку-подростка, с бледным миловидным лицом. Давая свои объяснения, она горько и неудержимо рыдала.

По прочтении обвинительного акта председательствовавший С. В. Карчевский задал подсудимой вопрос:

— Признаете вы себя виновной?

— Виновата, простите! — с глухим плачем вскрикнула она и упала перед судом на колени.

— Успокойтесь и объясните, как вы это сделали.

— Я ничего не знаю, как все произошло… Не помню…

Взволнованной подсудимой дали воды, и суд приступил к опросу свидетелей.

Из показаний выяснилось, что родители сожженной девочки — зажиточные люди, имеют собственный дом и живут вполне обеспеченно. В то время как сам Большаков работал на заводе, жена его и старшая дочь занимались молочным хозяйством, поставляя молоко в Петербург. Дом их, где разыгралась трагедия, стоит на краю деревни.

Особенно характерным было показание матери покойной девочки — Ульяны Большаковой.

По ее словам, девочка незадолго до своей ужасной смерти жаловалась ей на посещение Ольги Богдановой, прикидывавшейся «домовым», и вместе с тем хвалилась, что кроме Ольги к ней стал являться в последние дни «ангел-хранитель». «Мы с ним в игрушки играем, и Боженька любит меня», — настойчиво уверяла девочка, когда мать с сомнением отнеслась к ее рассказам.

Мать обвиняемой, 60-летняя старушка, рассказала на суде, что в детстве Ольга Богданова была скромной, тихой девочкой. На десятом году ее отдали в земскую школу, но она пробыла в ней только два года, служила затем у кого-то нянькой, была ученицей в чулочной мастерской и наконец поступила на табачную фабрику, где занималась клейкой гильз. В 13-летнем возрасте она пала жертвой грубого насилия со стороны одного женатого человека. В общем, жизнь девочки складывалась далеко не благоприятно, и ей пришлось вынести много горя, прежде чем она сбилась с честного пути.

Товарищ прокурора Зиберт настаивал на том, что подсудимая действовала с разумением во время жестокой расправы с малолетней девочкой.

Присяжный поверенный Адамов в своей речи отметил полную неразвитость подсудимой, ненормальность ее поведения, некоторые, наиболее важные психические дефекты и ходатайствовал, чтобы она была признана действовавшей без разумения. Речь его отличалась большой убедительностью и произвела на публику сильное впечатление.

После непродолжительного совещания присяжные заседатели признали Ольгу Богданову виновной, но заслуживающей снисхождения и действовавшей без разумения.

Суд постановил отдать ее для исправления в один из православных монастырей до достижения ею восемнадцатилетнего возраста.

ЛОВКОЕ МОШЕННИЧЕСТВО

В 1900 г., осенью, в петербургских газетах появилось объявление сотника лейб-гвардии уральской казачьей Его Величества сотни М. Бородина о продаже имения Винцентово в Виленской губернии. Вскоре на квартиру сотника явился приятный молодой человек, представившийся дворянином Гюббенетом, и любезно предложил свои услуги по продаже имения, объяснив, что при министерстве финансов существует будто бы особая комиссия по реализации казенных земель, покупке и продаже их в казну. Гюббенет уверял при этом, что он хорошо знает председателя комиссии, тайного советника Кобеко, и близко знаком со многими высокопоставленными лицами. Первоначально он обещал продать имение за 50 000 рублей, но затем, узнав, что на территории имения находятся известковые залежи, высказал уверенность, что возможно выручить и больше денег.

М. Бородин поверил молодому человеку и охотно согласился вознаградить его за посредничество крупной суммой в 8000 рублей. Сделка между ними была оформлена. Сотник выдал Гюббе-нету две доверенности на право ходатайства по продаже имения и на получение из вырученной суммы комиссионного вознаграждения. Вместе с тем по просьбе молодого человека сотник письменно обязался в течение года не уничтожать выданных доверенностей под страхом уплаты неустойки в 8000 рублей.

Прошло несколько дней, и молодой человек снова навестил М. Бородина. Он показал сотнику какую-то официальную бумагу, в которой сообщалось, что Н. Н. Гюббенету поручается организовать специальную комиссию для «конфиденциального» осмотра имения Винцентово. В комиссию должны были войти: землемер, лесничий, архитектор, член сельскохозяйственного комитета, минералог, оценщик и сам Гюббенет. Расходы по поездке комиссии в имение возлагались на его владельца, и Гюббенет, определив их в 1000 рублей, немедленно получил от сотника эту сумму под расписку.

Через несколько дней многообещающий молодой человек опять появился у Бородина. Он сообщил, что вместо себя назначил в комиссию чиновника Чернышевского и уже получил от него телеграмму с извещением, что специальная комиссия оценила имение Винцентово в 55 000 рублей благодаря найденным в нем минералогом большим залежам извести. По предложению Гюббенета сотник выдал ему 275 рублей, чтобы «поблагодарить» минералога, а затем еще около 300 рублей будто бы на поездку чиновника Чернышевского по делу о продаже имения в Минск и, кроме того, в Вильну для