Закон семьи - Анне Штерн

зевак, никаких любопытных зверушек в клетках и никаких недовольных обывателей. Только обволакивающий мрак ночи, свист дующего в ворота ветра…

22

Воскресенье, 3 ноября 1923 г.

Хульда еще никогда не видела Винтерфельдскую площадь такой, как сегодня. Несмотря на ранний час, она была полным-полна людей. Длинными очередями они выстроились перед немногими тележками и рыночными палатками, вооруженные сумками и мешками, из которых деньги перли, как сено из яслей. Отдельные банкноты летали вместе с увядшими листьями по мостовой, но никто даже не пытался поймать их. Все говорили, шумели, ругались, а продавцы отчаянно пытались взять положение в свои руки. Они активно жестикулировали, быстро выкрикивали своим помощникам указания и, казалось, вот-вот сойдут с ума.

Хульда с ужасом наблюдала эту сцену. Последние два дня она практически не имела связи с окружающим миром: она целые сутки провела с роженицей, живущей на Ноллендорфской площади, у которой хотя и слишком рано начались схватки, но после долгих мучительных часов на свет появился здоровый ребенок. После работы Хульда от усталости провалилась в глубокий сон, а на стук госпожа Вундерлих реагировала несвязным мычанием и не открывала. Теперь, вернувшись обратно в мир, она не поверила своим глазам.

У крестьянки Мергентин, приезжающей каждую неделю в город на ослиной повозке и торгующей овощами в Шёнеберге, сполз с головы платок, его краем она утирала пот с покрасневшего носа. Гора картошки, которая обычно возвышалась возле палатки крестьянина Петерса, сегодня была лишь печальным холмиком и буквально таяла на глазах. А владелец сырной палатки закрывал деревянные ставни, крича:

– Уважаемые, пожалуйста, разойдитесь. Продано, все продано. – Его голос тонул в возмущенном реве домохозяек, желавших урвать молока для детей и кусочек сыра для главы семьи и теперь осознавших, что они уйдут с пустыми руками.

– Дорогие дамы, – умолял мужчина в полосатом фартуке, когда стоявшие впереди женщины начали бить кулаками по закрытому грузовику, – будьте благоразумны. Откуда же я вам возьму товар?!

– А что я сегодня вечером налью моему Хансу в бутылочку? – крикнула возмущенная покупательница. – Опять воду? Так малыш превратится в карлика.

– А три моих сорванца, – крикнула другая, – им уже несколько дней не во что вонзить зубы. А ведь они сейчас лезут как одержимые!

Все больше женщин высказывало недовольство, а бедный торговец чесал в затылке под кепкой и беспомощно вздымал руки к небу. Хульде было жаль мужчину, она знала, что ему неприятно разочаровывать своих покупательниц.

– Идите в пункт питания для бедных, – устало сказал он. – Я слышал, что на главной улице квакеры открыли столовую для бедных.

– Мы не бедные! – крикнула мама маленького Ханса. – Мой муж квалифицированный подмастерье столяра и имел постоянную работу, пока не наступила эта ужасная инфляция. Наша старшая дочь берет уроки скрипки! А я получила наследство от матери, но какой от него толк, если деньги не имеют больше цены.

– Правильно, – поддержала другая, – мы не отребье, которое побирается в столовых для бедных. Мы своих детей всегда могли сами прокормить, всю войну. Теперь же это невозможно: мужнин конверт с зарплатой просто пуст. Что творится в стране?

– Дама задает верный вопрос, – раздался над ухом знакомый голос. Хульда удивленно обернулась. Она не заметила, как Берт вышел из своего павильона и встал рядом с ней. Как долго она за всем этим наблюдала?

– Как могло дойти до такого? – спросила Хульда, чувствуя, как мороз пробежал по коже. – К чему это приведет, Берт?

Он пожал плечами. Они сегодня показались Хульде более сутулыми, чем обычно. Неужели даже Берта, не боящегося трудностей, сломили все эти события? Тогда, в страхе подумала Хульда, пришло время поддаться панике.

– Рентная марка уже решенное дело, – сказал он, ткнув в заголовок на странице газеты. – Новая валюта войдет в оборот в ближайшие недели. Но кто знает, сколько понадобится времени, пока она возымеет действие. По крайней мере, Штреземан и президент Рейхсбанка Шахт убеждены, что им таким образом удастся взять ситуацию под контроль.

Эти слова принесли Хульде некоторое облегчение. Она знала, что Берт был высокого мнения о Штреземане. В ближайшие дни она решила не тратить деньги, а питаться на кухне госпожи Вундерлих, которая, как она надеялась, по обыкновению, заблаговременно наполнила кладовку продуктами. Может быть, все это лишь вопрос времени?

Ее желудок громко заурчал. В первый раз с давних пор к ней вернулся аппетит, и она с неоднозначной улыбкой задалась вопросом, виноваты ли в этом выжавшие из нее все силы прошедшие дни или недавняя близость с Карлом под безлюдной аркой в ночи? Даже если она и корила себя за свое поведение, нужно признаться, что железные оковы, сковывающее ее грудь уже несколько недель, разорвались в его объятиях. Словно его близость, его нежность, то, с которой страстью они касались друг друга в темноте, подействовали как лекарство, которое было так необходимо ее душе. Однако Хульда не решалась спросить себя, в какой степени повлиял на это разговор с Эзрой Рубином, после которого она пришла разгоряченная и возбужденная. Раввин пробудил в ней то, что заставило ее броситься в объятия Карла, почти виновато подумала она. Карл не ее собственность и может в любое время развлекаться с другой девушкой. Это открытие привело к тому, что в среду Хульда внезапно стала такая смелая и страстная.

Во рту пересохло, она сглотнула. Берт наблюдал за ней и Хульда осознала, что ее молчание слишком затянулось. Наверняка выражение ее лица выдало все ее мысли, и Берту было доподлинно известно, что происходит у нее внутри. К такому выводу пришла Хульда, раздраженно сомкнув губы. Берт собирался что-то сказать, но одумался и лишь пробормотал, что пойдет обратно в киоск.

– Хоть газеты на сегодняшний день и не занимают верхних строчек в списке покупок для большинства людей, – буркнул он. – Хлеб для тела – первейшая потребность, а уже после – пища для ума и души.

Хульда кивнула и, помедлив, последовала за ним. У нее оставалось еще немного времени перед визитом к пациентке, которая примерно через пять недель должна родить. Хельга Маркель жила с семьей в светлой квартире, выходящей окнами на улицу Айзенахерштрассе, в популярном районе со множеством магазинов, пивных и трамвайной линией, ведущей к главной улице. В прошлый визит два дня назад Хульда наткнулась на занудного доктора Шнайдера, к которому семья обратилась за советом, ибо Хульда попросила обдумать роды в клинике как альтернативу. Хульде пришлось признать, что случай был действительно сложным, потому что у плода, насколько верно она могла нащупать – и врач подтвердил ее диагноз, с