ДНК неземной любви - Татьяна Степанова

– А какая информация из епархии пришла?

– Да никакой особо – подтверждают, что она в монастыре, что постриг приняла пять лет назад. Из нашего ОВИРа справка – ей загранпаспорт нового образца выдавался с «биометрикой» для поездок в Европу и Америку, в Риме она находилась несколько месяцев.

– Не хило для сумасшедшей, – усмехнулась Катя. – Слушай, Лиль, а можно я тебя об одной вещи спрошу? У нас же записки убийцы на руках. А о графологической экспертизе одни лишь разговоры. Отчего ты у Белоусова не попросила образцы почерка... Нет, не его. ЕЕ! Наверняка у них дома остались – лекции ее, записи какие-то... письма...

Капитан Белоручка ничего не ответила.

– Время еще этой экспертизе не пришло? Так, что ли? – Катя ждала ответа – тщетно. – ДНК на трупах ее. А потом вдруг окажется, что и писала тоже она. Ты этих выводов боишься?

– А что мы с этими выводами делать будем? Куда мы пойдем? Куда сунемся с такими выводами?

И правда... Истинная правда... Куда? Где тот суд, который примет такие вот доказательства вины?

– А что еще в деле? – после долгой паузы спросила Катя. – Ты человек ведь опытный, и глаз у тебя свежий.

– Там большая переписка с центральной криминалистической лабораторией – куча рапортов с их стороны с требованием предоставить материалы для исследования. Когда выяснилось, что «мать все собой перекрыла», естественно, они хотели получить образцы ее крови напрямую. Их тоже можно понять, они свою работу должны были выполнить. Бомбардировали прокуратуру запросами. Обычно наоборот бывает, это мы их все теребим, торопим.

Да, торопим, когда нам кажется, что результаты экспертизы станут тем самым последним и решающим доказательством. И вот сейчас оно у нас есть. Мы знаем имя убийцы. И что, что, что это нам дает?!

Дорога казалась долгой, нескончаемой, а потом вдруг городок Переславль-Залесский возник из-за поворота внезапно, когда уже усталость и апатия начали одолевать. И что-то там синело вдали – большая вода...

В городском отделе милиции опергруппу встретили местные коллеги во главе с начальником, что называется, с хлебом-солью, если вы, конечно, правда по возобновленному делу, а не с тайной подковерной министерской проверкой.

Капитан Белоручка быстро коллег успокоила, и в Никольский монастырь двинули уже целой представительной кавалькадой – для солидности.

По дороге видели озеро и Александрову гору, старинные соборы и маленькую уютную площадь, мощенную булыжником. И вот наконец автостоянка с многочисленными туристическими автобусами и ворота Никольского монастыря. Он выглядел каким-то веселеньким, этот монастырь, снаружи – крашеный и яркий, как пасхальное яйцо. И совсем не походил на скорбное убежище.

– Маковки да луковки, – хмыкнула Лиля, когда вся представительная процессия втянулась в ворота. – И цветочков натыркали... Смотри, смотри, монашки все молоденькие. Нет, вон и бабулька, значит, разные они тут. Ну никогда вот этого не понимала. Чтобы сейчас, в наше время, в монастыре запереться. Скукотища же тут!

– Ну да, ни тебе Интернета, ни фильмов в формате 3D, – Катя хотела съязвить, но простодушный коллега-абориген не понял шутки.

– Интернет у них есть, даже сайт свой ведут, – возразил он, – есть очень образованные дамочки среди сестер – кандидаты наук, учительницы, врачих много. Они тут больницу открыли, и городских тоже лечат, не только своих, церковных.

– И все равно, – Лиля уже шептала на ухо Кате. – Вон идут, глянь, девчонки совсем. С таких-то лет в келью запирать себя. Ладно наша Белоусова – у этой горе какое, а эти... Чего ж раньше времени в старух превращаться, отказывать себе во всем – ни детей, ни мужика.

– Каждый сам выбирает, как жизнь строить, – ответила Катя. Но и ей молодые монашки в черном показались грустными, почти призрачными существами. Странно они смотрелись на фоне веселеньких стен и яркой новой краски церковных фасадов – тени полуденные, что-то болезненное, щемящее сердце. Хотелось все изменить: пусть фасады и стены будут мрачными, а лица, одежда – полные красок, живого огня. Но, видимо, в монастыре такие метаморфозы были невозможны. Здешний порядок надо принимать таким, каков он есть.

– Это вы из милиции? Матушка настоятельница ваш ждет, прошу вот сюда по лестнице, – голосок встречавшей монахини тоненький, как у москита.

Кабинет... нет, келья, а может, приемная – Катя не знала точно, как назвать помещение, где приняла их мать настоятельница, однако выглядело оно вполне современным – без излишеств, но и без аскетизма. Компьютер, кожаное кресло, буйная комнатная растительность на широком подоконнике, иконы на стенах.

– Здравствуйте, присаживайтесь, нам звонили из Москвы, так в чем дело? – Матушка спрашивала спокойно, но за напускным, хорошо натренированным спокойствием явно ощущалось напряжение и чисто женское любопытство.

Капитан Белоручка изложила суть вопроса – так и так.

– Сестра Галина действительно находится у нас. Она очень больна, лежит в нашей больнице в кардиологии. Она перенесла инфаркт, и боюсь, что любые разговоры для нее сейчас невозможны, – сказала настоятельница.

– Мы зададим ей всего несколько вопросов. Дело об убийстве ее дочери возобновлено. И нам необходимо ее допросить.

– Я слышала о том, что у нее в семье произошла трагедия. Но, боюсь, в нынешнем ее состоянии она не сможет с вами говорить.

– Неужели она так плоха? – спросила Лиля.

– Мы делали все возможное, и сейчас состояние здоровья ее улучшилось. У нас тут опытные врачи и сестры, но... Вы можете взволновать ее своими вопросами, и тогда все наши усилия, все лечение пойдет насмарку. Я не могу этого допустить.

– В Москве произошли убийства, и они напрямую связаны с трагедией, которая случилась с ее дочерью. Мы ехали сюда к вам полдня. И мы не можем вот так развернуться и отправиться назад, когда вы говорите «я не могу этого допустить».

– Я все понимаю, у вас служба, – тон настоятельницы делался все более плавным, вязким, гипнотизирующим. – Но и вы нас должны понять. Сестра Галина нуждается в покое – нуждается сейчас, быть может, даже больше, чем когда-либо. После того, что с ней произошло...

– Но ведь минуло уже пять лет.

– Нет, я имею в виду то, что случилось совсем недавно – месяц назад, когда на нее было совершено нападение.

– Нападение? Когда? Где?

– А вы разве ничего об этом не знаете? – удивилась настоятельница. – Я вот тоже все изумлялась – как это такой вопиющий случай прошел практически без всякой реакции со стороны правоохранительных органов. Неважно, что это случилось за границей, но она же пострадала – слава богу, ее не убили, но ведь она в результате стресса от разрыва сердца едва не умерла! А от властей никакой реакции. Заботу, чуткость проявили – сюда к нам аж на вертолете доставили и звонили потом из Москвы из разных учреждений, справлялись о самочувствии. Но конкретно-то по тому нападению ничего сделано не было.