ДНК неземной любви - Татьяна Степанова

– А его родственники пришли?

– Нет, у него только жена бывшая. А к вашей матери тоже никого... вы ведь не захотели, ну и мы не похоронная команда, не душеприказчики семьи, – Костя разговаривал с Кадошем почтительно, но каким-то странным тоном.

– Мартов, проводи даму в зал, я сейчас.

Кристина Величко никак не могла взять в толк... Оглянулась – и прекрасный кавалер ее куда-то исчез.

– Идемте, – Мартов широким жестом указал на двери зрительного зала.

– Куда? А я что-то слышала о вашей «Трагикомической артели», правда, правда, зимой, кажется, разразился скандал... на сцене раздевались и... откровенное порношоу по Шекспиру, на вас тогда невозможно билета было достать...

– Прошу, – Мартов распахнул перед ней двери, и она...

Кристина пережила такой же шок, что и Катя, – те же декорации к «Вишневому саду» – белая аллея, вишневый весенний цвет, а на авансцене...

В тот раз это был муляж, обманка, театральный реквизит в виде разложившегося трупа. А на этот раз гробы и покойники были настоящие.

На сцене «Трагикомической артели» бок о бок лежали обе жертвы «убийцы с бульвара» – Колобердяев и Юлия Кадош.

Нарисованные вишни на задниках...

Черные крышки гробов – их еще не закрыли, и они просто стояли...

Восковые лица, которых уже не узнать, не узнать...

– Я не понимаю, – пролепетала Кристина Величко. – Это что?

– Прощание. – Мартов был грустен – в меру, от него разило алкоголем. – Он у нас работал долгое время, а она... она мать...

– Мать? Мать Саввы?

– Приемная мать, и он захотел, чтобы с ней прощались именно здесь, в его театре. Мы ведь тоже его... крепостные актеры, – Мартов улыбнулся. – А вы новенькая, я смотрю, вас раньше с ним не было.

– А что, были другие?

– Были и другие.

Кристина смотрела на сцену. Он что, издевается – этот театральный администратор или как его там. «Были и другие»... Ох, Савва, Савва... Привез ее не в свой ночной клуб, а на похороны матери.

– А почему нет никого? – спросила она.

– Наши все из театра с Сан Санычем Колобердяевым уже простились. А ее... он никого не позвал, таково его желание было. Сейчас транспорт придет, похоронный автобус и катафалк.

Кристина подошла ближе к сцене по театральному проходу между кресел. Восковые лица... Точно такое же лицо – неживое – было и у той монахини, там, в катакомбах. Неживое, словно она уже была не здесь, не там, словно увидела что-то такое, что и видеть-то до времени нельзя. Но она ведь не умерла. Это она, Кристина, спасла ее там, под землей. Это ее испугался душитель. Или это тоже миф? Нет, там, в катакомбах, она боялась выдать себя даже вздохом...

– А как так получилось, что они оба умерли в одно время? Автокатастрофа?

– Слышали, наверное, об убийствах здесь... вот здесь, в нашем квартале, – Мартов кивнул.

– Так это они? Те самые? Значит, его мать тоже?

Кристина вытянула шею, чтобы рассмотреть ее – вторую жертву... И на какое-то мгновение, на долю секунды, ей показалось, что, пока она смотрит на нее, тот, что рядом, в другом гробу среди цветов, тот покойник повернул голову и пошевелился. Она тут же обернулась, но ей почудилось, что и она – его мать – тоже пошевелилась на своем смертном ложе и теперь смотрит на нее, прямо на нее, словно чего-то ждет.

Нервы?

Разыгравшееся воображение?

Или же опять то самое, что настигло и клещами сжало сердце там, в римских катакомбах. Страх...

Страх смерти, отпустивший, улетучившийся, как дым погребальных свечей, а теперь вновь вернувшийся...

– Вот и я.

– Транспорт уже на месте, автобус подогнали к служебному входу, наши, кто поедет на кладбище, все ждут.

– Пусть ждут.

Кристина обернулась и увидела Кадоша – на нем что-то длинное, черное. То ли мантия, то ли плащ некроманта. В другое время она бы засмеялась, сцена с переодеванием выходила какая-то дурацкая, навроде Гарри Поттера. Но сейчас как-то было не до смеха. Отчего-то очень хотелось уйти отсюда, из этого нелепого театрика, похожего на расписную шкатулку, бежать без оглядки и уже не возвращаться сюда, к нему, несмотря ни на какие желания плоти и сердечный трепет.

И Кадош словно угадал, прочитал ее, Кристину Величко, директора отдела моды, светскую тусовщицу, которую знала вся Москва.

– Пусть сюда никто не входит, проследи, – велел он Мартову, и тот сразу вышел вон. – А ты останься, – он обернулся к Кристине.

Никогда еще прежде она не видела мужчины красивее, фантастичнее, чем этот... этот...

– Пора тебе понять, что это только смерть, – Кадош положил тяжелые руки ей на плечи. – Начало всех начал.

Когда вернулись из Мирного на Петровку, 38, туда уже оперативной группой был доставлен кладбищенский сторож Полыхалов. Катя сразу оценила этот чисто муровский прием – Полыхалов, явно считавший, что там, на кладбище, где только сегодня в который уж раз побывала милиция, его оставили наконец-то в покое, форменным образом обалдел. Его допрашивали два молодых оперативника – по классическому сценарию: один «злой», другой «добрый». «Злой» повышал голос до крика, «добрый» уговаривал «рассказать все, что известно».

В кабинете капитана Белоручки слышимость отличная. И капитан не вмешивалась в этот перекрестный допрос, дожидаясь, пока Полыхалова окончательно дожмут.

– Лиль, и все-таки мне не ясно, – сказала Катя.

– Мне тоже пока не ясно.

– Нет, ты не поняла, мне не ясно, как твой Митя... как он дал тебе такой совет – проверить по банку данных жертв и сравнить. Ведь так никогда не делается! Я вот сижу вспоминаю – сколько дел было, сколько проверяли, но всегда лишь подозреваемых, а чтобы жертвы, погибших... ну ты подумай, зачем их проверять, время тратить, если они уже мертвые? А тут вдруг твой Митя дает тебе такой странный совет, и ты ему следуешь...

– Я вместе с Сиваковым и группой экспертов.

– Да, конечно, вы все вместе. Но все равно. Нелепый ведь совет, и такое стопроцентное попадание... А ты всегда своего Митю слушаешь?

– Всегда. Он профи, понимаешь, хоть сейчас и не работает по своей основной специальности.

– А тебе не приходило в голову, может, он раньше знал об этом деле? Об убийстве Ларисы Белоусовой?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего, просто... образцы ее ДНК через центральную лабораторию проходили, а ты сама говорила – он там работал и... и вообще это громкое было дело – убийство дочери судьи.

– Нет, что ты хочешь всем этим сказать? – Лиля Белоручка отложила дело ОРД, которое внимательно изучала.