Зеркало для героя - Андрей Дышев

– Я бы показала его полиции, если бы она заинтересовалась исчезновением Генри как происшествием криминального характера. Но там мне ответили, что Генри вышел в море, игнорируя штормовое предупреждение, и потому мне следует обратиться в службу спасения.

– А господин из «Гринписа» когда-нибудь еще напоминал о себе?

– Нет. Он не напоминал… Извините, я хочу что-нибудь выпить, но боюсь выйти из машины. Я уже всего боюсь.

Я понял ее, открыл дверь и вышел наружу. В ночном кафе я купил охлажденное шампанское и прихватил два бокала. Влад, по-моему, неплохо проводил время с девушкой, но я не задумывался над тем, кем была гостья – проституткой или честной соседкой по гостиничному этажу. Жоржет увлекла меня своим рассказом настолько, что я потерял счет времени, и Влад, если бы у него было не столь легкое отношение к моей свободе и моим запискам, давно бы поднял тревогу и объявил розыск.

– Откройте его на улице, – сказала Жоржет устало, глядя на бутылку шампанского в моих руках. – Иначе вы обольете мне костюм.

Она пила маленькими глотками, словно боясь обжечься, или же нарочно тянула время, чтобы собраться с мыслями.

– Неделя поисков ничего не принесла, – продолжала она. – Спасатели выловили лишь пробковый круг с яхты Генри. У матери было слабое сердце. Она слегла и в больнице через несколько дней умерла… Я сама не знаю, зачем обо всем этом рассказываю вам.

Опасаясь, как бы Жоржет снова не замолчала и не высадила меня из машины, я взялся за бутылку и долил в бокал шампанского.

– Шторм, в который попал ваш брат, действительно представлял опасность для яхты? – спросил я.

Жоржет думала о другом, она не расслышала меня, и мне пришлось повторить вопрос.

– Генри увлекался яхтами с самого детства, – произнесла она, рассеянно глядя на полный шампанского бокал и не зная, что с ним делать и куда поставить, чтобы не пролить. – Он был вице-президентом национального эквадорского яхт-клуба, в море чувствовал себя лучше, чем мы с вами в машине. А шторм… Подобные штормы в период дождей – самое обычное дело, они случаются по два раза на неделе, и для Генри, с его опытом и смелостью, они были детской забавой. Я не верю, что пятибалльная волна могла причинить яхте непоправимый вред… Я и тогда не верила, а теперь просто уверена, что на Генри напали.

– А почему вы уверены?

– Вы разве не догадываетесь? – спросила Жоржет, вскинув глаза. – Вы задаете такие вопросы, будто прикидываетесь наивным мальчиком!

– Я задаю такие вопросы, – пояснил я, – потому что не знаю, что произошло потом. Вы сами сказали: теперь вы уверены, что на Генри напали. Значит, после его исчезновения с вами случилось нечто неординарное?

– Неординарное! – усмехнулась Жоржет и после короткой паузы нервно добавила: – Да заберите вы этот бокал! У меня уже рука устала его держать!

Я едва успел схватить за тонкую ножку бокал. Немного шампанского пролилось мне на джинсы.

– Через полгода меня пригласили в земельный департамент, где сказали, что я, как гражданка США, должна немедленно принимать наследство и оформлять остров в собственность. Я поручила вести все дела своему адвокату, а заодно продлила договоры с теми фирмами, которые брат хотел привлечь к строительству медицинского центра. Я еще надеялась довести до конца дело, начатое Генри. Но не прошло и недели, как начались анонимные звонки и пошли письма с угрозами.

– Вы обратились в полицию?

Жоржет посмотрела на меня, как на некое наивное существо, совершенно не разбирающееся в жизни.

– Что вы так уповаете на эту полицию! Вы думаете, от нее есть какая-то польза?.. Полиция! Если бы все это происходило в Европе или, на худший случай, в США! Мне прислали фотоснимки моего сына, который живет у родственников в Небраске. Рядом с ним стоял незнакомый мужчина и держал сына за руку. Мой мальчик смеялся… Тогда я поняла: они могут сделать с ним все, что захотят.

Жоржет своим снисходительным взглядом заставляла меня комплексовать и стыдиться собственной недогадливости, и все же я спросил:

– Кто – они?

– Я же вам сказала: письма и звонки были анонимными! – нахмурилась Жоржет. – Вы что – плохо меня понимаете? Куда вы все время смотрите?

Я вынужден был работать на два фронта: смотреть в ярко накрашенный рот женщины и время от времени кидать взгляды на лоджию. Жоржет, которая подавала мне каждое свое слово как бесценный подарок, это не могло нравиться.

– Я беспокоюсь о вашей безопасности, – соврал я, чтобы не быть выкинутым из машины. – И потому вынужден смотреть по сторонам.

– Если бы вы беспокоились о моей безопасности, – поджав губы, заявила Жоржет, – то не звонили бы мне домой и не искали бы со мной встречи, что уже само по себе компрометирует меня… Что вас еще интересует?

С этой нервной бестией надо было говорить ласково и заискивающе, потому как любая мелочь выводила ее из себя. Я не мог завершить наш разговор, потому как самого главного еще не узнал.

– Что они от вас требовали? – спросил я.

Она опять поджала губы и насупила брови.

– Наверное, вы устали? – послал я вдогон второй вопрос, который должен был сгладить дурное впечатление обо мне.

– От вас – чрезвычайно! – подтвердила Жоржет. – Вы не хотите думать головой, и я, как педагог в спецшколе для умственно отсталых детей, вынуждена разжевывать элементарные вещи! Что они от меня хотели? Интимной близости, черт вас подери!

– Извините, – сказал я, наступая на горло своему и без того растоптанному достоинству. – Я хотел спросить: они требовали, чтобы вы продали остров Гонсалесу де Ульоа или же отказались от наследства в пользу государства?

– Не знаю никакого Гонсалеса! – резко ответила Жоржет. – Дайте сюда бокал, шампанское сейчас закипит в вашей руке!.. Естественно, они требовали, чтобы я отказалась от наследства.

– И вы сразу приняли их требование?

– А вы что, стали бы рисковать своим ребенком? Если, конечно, у вас есть ребенок…

– Скажите, а в земельном департаменте как восприняли ваше решение?

Это был первый вопрос, на который Жоржет ответила не то что с удовольствием, но без словесных судорог:

– О! Там разразился настоящий скандал. У меня сложилось такое впечатление, словно они намеревались затолкать этот остров мне в горло.

– То есть, – уточнил я, – чиновники были заинтересованы в том, чтобы остров принадлежал частному лицу, причем иностранцу?

– Я разве неясно выразилась? – покосилась на меня Жоржет и отхлебнула шампанского. – Государство, расписываясь в своем полном бессилии, не хочет огласки и скандала. Когда остров находится в собственности правительства, то, разумеется, само правительство обязано следить за соблюдением конституции и международных договоров на острове. А как оно может это делать, если куплено с потрохами и само контролирует все темные делишки, которые творятся в Эквадоре? Не признаваться же в собственной коррупции! А если остров принадлежит частному лицу, то на это лицо можно всех собак повесить, обвинив владельца в преступных связях с мафией… Вы понимаете? Частное лицо – это ширма, за которой правительство хочет скрыть свою подлую натуру!