Последний шанс - Джон Гришэм

— Барокко, конец семнадцатого века. — Или: — Романский стиль, начало двенадцатого столетия. — И для полной картины могла добавить: — Но купол надстроен сотней лет позже архитектором-классиком.

Она знала всех крупных художников, и не только их картины — места, где они жили, учились, все их причуды и особенности творчества. Разбиралась в итальянских винах и могла отличить сорта винограда из разных областей. Если они испытывали жажду, Ливви находила неприметную винодельню. Там они быстро осматривались и отдавали должное рекламным образцам.

В Парму они вернулись в среду после обеда — как раз к длинной вечерней тренировке. Ливви осталась в квартире («дома»), а Рик отправился на стадион «Ланфранчи» готовиться к матчу с «Воинами» Болоньи.

Томмазо, или просто Томми, был старейшим игроком «Пантер». Ему исполнилось сорок два года, и он двадцать лет играл за команду. Он намеревался — и его желание встречало поддержку в раздевалке — уйти лишь после того, как Парма завоюет свой первый Суперкубок. Некоторые из «Пантер» считали, что он давно достиг возраста, когда выходят в тираж, и это была одна из причин поспешить и взять главный приз чемпионата.

Томми играл в защите, но лишь треть матча был полезен команде. Высокий, весом примерно двести фунтов, он быстро реагировал и неплохо принимал пасы. Ему не было равных, если требовалось атаковать лайнмена или игрока за линией схватки.

Сэм частенько ломал голову, как использовать Томми и других игроков старшего возраста, чтобы они всего по нескольку раз за игру касались мяча.

Томми был государственным служащим — имел хорошую работу и квартиру в центре города. Причем старинным было только здание. Внутри он устранил все, намекавшее на возраст и историю. Мебель была из стекла, хрома и кожи; полы — неполированный светлый дуб; стены увешаны шокирующей современной живописью, и повсюду самые немыслимые технические штуковины для услаждения души.

Его дама на вечер — разумеется, не жена — превосходно соответствовала декору. Ее звали Мадлена. Она была одного роста с Томми, но на сотню фунтов легче и по меньшей мере на пятнадцать лет моложе. Пока Рик здоровался с ней, Томми обнял Ливви и повел себя так, словно собирался увести ее в спальню.

Ливви неизменно завоевывала внимание «Пантер», и по заслугам. Красивая американка, живет с их квотербеком и не где-нибудь, а в Парме. Горячие итальянцы не могли сдержаться и подкатывались к обаятельной девушке. Рик и раньше получал приглашения на ужины, но с появлением Ливви стал буквально нарасхват.

Он оторвал ее от Томми и начал восхищаться собранной хозяином коллекцией трофеев и футбольных сувениров. На стене висела фотография Томми с молодыми футболистами.

— В Техасе, — объяснил он. — Неподалеку от Уэйко. Каждый год в августе я там тренируюсь с этой командой.

— Школьники?

— Си. Беру отпуск и даю, как вы выражаетесь, по два представления вдень. Я правильно сказал?

— Да. В августе по две тренировки в день. — Рик был потрясен. Он еще не встречал человека, который бы добровольно на это согласился. К тому же в августе сезон в Италии кончался. Зачем же подвергать себя подобным мучениям?

— Понимаю, это безумие, — продолжил Томми.

— Безумие, — кивнул квотербек. — И вы до сих пор туда ездите?

— О нет. Бросил три года назад. Моя вторая жена не одобряла. — Он украдкой покосился на Мадлену. — Жена ушла, но я стал слишком стар. Этим ребятам по семнадцать лет. Чересчур юны для сорокалетнего мужчины. Как вы считаете?

— Безусловно.

Рик продолжал осмотр, все еще впечатленный, что человек по доброй воле проводил отпуск на техасской жаре, где изводил себя бегом и ломал силовыми приемами.

На полке стояли тетрадки в совершенно одинаковых кожаных переплетах в дюйм толщиной с выбитым золотом годом — одна на каждый из двадцати спортивных сезонов хозяина.

— Вот первый, — объяснил Томми. Тетрадь открывалась глянцевой фотографией расписания матчей «Пантер». Счет был вписан от руки. Четыре победы, четыре поражения. Планы игр, газетные вырезки и снимки. Томми показал себя на групповой фотографии: — Это я. Тогда у меня был номер восемьдесят два и я весил на тридцать фунтов больше.

Он выглядел громадным, и Рик чуть не ляпнул, что ему и теперь не помешало бы немного дополнительного веса. Но Томми был модником и всегда смотрелся щеголевато. Похудев, он стал явно привлекательнее для женщин.

Они пролистали несколько тетрадок, и сезоны стали путаться в голове Рика.

— Ни разу не завоевали Суперкубка, — повторил хозяин и показал на пустое место в середине полки. — Вот, храню незаполненным. Помещу сюда большую фотографию «Пантер», когда команда возьмет Суперкубок. Ты ведь тоже будешь на ней, Рик?

— Безусловно.

Томми обнял квотербека за плечи и увлек в столовую, где их уже ждали напитки. Ни дать ни взять, два старинных приятеля. Внезапно он посерьезнел.

— Мы встревожены.

Повисла пауза.

— Чем?

— Этой игрой. Мы так близки к победе. — Он оторвался от Рика и налил два бокала. — Ты великий футболист. Лучший в Парме. Может быть, во всей Италии. Настоящий профессионал из НФЛ. Скажи, мы способны взять Суперкубок?

Женщины вышли в патио полюбоваться цветами в ящиках.

— Этого не предугадать. Игра слишком непредсказуема.

— Но ты видел столько игр и столько великих футболистов на великолепных стадионах. Представляешь, что такое настоящий футбол. И разумеется, можешь сказать, есть ли у нас шанс победить.

— Есть.

— Обещаешь? — Томми улыбнулся и пихнул Рика кулаком в грудь. — Ну, давай же, пока мы наедине. Скажи то, что мне хочется услышать.

— Я не сомневаюсь, что мы способны победить в предстоящих двух матчах, следовательно, взять Суперкубок. Но обещать это может только безумец.

— Помнится, господин Джо Намат гарантировал победу. Не могу сказать точно, в третьем или четвертом розыгрыше Суперкубка.

— В третьем. Только я не Джо Намат.

Томми настолько отличался от остальных, что не предложил перед ужином пармезан и прошутто. Он пил испанское вино. Мадлена подала салаты из шпината и помидоров, затем — небольшие порции запеченной трески — блюдо, которого явно не найти в поваренной книге области Эмилия-Романья. Ни намека на макароны. На десерт они ели суховатый хрустящий торт — темный, как шоколад, но практически безвкусный.

Впервые в Парме Рик вышел из-за стола голодным. После жидкого кофе и долгих прощаний они с Ливви откланялись, но по дороге домой не могли отказать себе в мороженом.

— Он маньяк, — прокомментировала девушка. — Всю меня облапал.

— Не могу его за это осуждать, — усмехнулся Рик.

— Заткнись!