Вечный попадос 3 - Виктор Котович

самоуправством. Я про договорённость с другими домами после турнира. А теперь, когда приток капиталов практически перекрыт, он точно объявит тебя виноватым. Так что постарайся действительно с ним не встречаться, если призовёт. Делай что угодно, даже умри. Но не суйся в пасть льву.

Антон Викторович оглядывается по сторонам, будто ожидает, что за нами следят. А затем спокойно произносит:

— Сейчас я отправлю тебя домой. Постарайся сделать так, как я сказал. Так будет лучше именно для тебя. К тому же после того, что ты устроил перед закрытием Золта, слишком многие держат на тебя зуб. Защита личных данных у нас, конечно, стопроцентная, но есть и человеческий фактор…

Ну и что я такого устроил-то? Подумаешь, правду сказал народу. Люблю, когда все в курсе происходящего. Не то что некоторые Найты с императорами. А вот Ломакин, несмотря на занимаемую им должность, явно пытается мне помочь. Хотя бы предупреждает, чего спокойно мог бы не делать.

Поэтому прощаемся мы с ним почти дружески.

Усаживаюсь в машину — похищенную вместе со мной капсулу погружения Ломакин обещает выслать Петровичу позже. И наконец вижу сообщения от Папки. Сводятся они к тому, что Куджо не отвечает, а его посадили под домашний арест.

«Не волнуйся, такое с ней ведь не раз уже было, — успокаиваю товарища. — Сейчас столько всего произошло».

— Сегодня всё по-другому! — орёт Иван мне в ухо. — Мы на связи были, как нас выкинуло. А потом заговорил какой-то мужик и она отключилась.

«Вот только ревности мне сегодня до кучи не хватает, — устало отмахиваюсь. — Может, это её старший брат…»

— Да какой брат, дед это! И он ей угрожал, точно тебе говорю!

По хребту почему-то продирает мороз. И тут дед нарисовался.

«Ты знаешь, где её искать?»

— Только то, что она в этом городе.

«У тебя есть возможность узнать, кто она такая?»

Иван молчит, будто что-то прикидывает. Затем неохотно признаёт:

— Не уверен. Своих людей вокруг меня нет. Ни одного.

«А мать?»

— Не знаю, — он вздыхает, будто столетний старец. — В нашем мире ни в чём нельзя быть уверенным.

«Попробуй всё же обратиться к ней, — советую за неимением лучшего. — Мне показалось, что она о тебе заботится».

— О своём добром имени она заботится, вот о чём, — сердито бурчит Иван. — Ладно. Попробую. Смотри ты не пропадай.

Он отключается, а я весь остаток дороги ломаю голову над тем, что делать дальше. Ситуация гадкая, как ни посмотри. С момента попадания я так старался хоть что-изменить, хватался за любую возможность. И посмотрите, к чему пришёл. Мда…

Но нытьём делу не поможешь.

Благодарю доставившего меня водителя — вежливость никто не отменял. И поднимаюсь по ступеням к резиденции Бориса Петровича. У дверей меня тормозит охранник.

— Борис Петрович приказали, — невнятно басит он, — прерово… препрево… к нему вас отправить, как вернётесь.

Пожимаю плечами. Ясное дело, что вопросы возникнут, ведь Ломакин для него — будто красная тряпка для быка. Вот только можно было просто мне сказать, а не сопровождать до самой гостиной.

Дед сидит на том же самом диване, на котором Саша когда-то угощала меня бутербродами. Лучше бы она тут меня встречала, честное слово.

— Повезло тебе, — ехидно произносит Петрович. — Как Ломакин уехал, сразу люди от главного прибыли, — для подкрепления слов он, как недавно Ломакин, тыкает пальцем вверх. Вот только шутить про бога больше не хочется. — Но ты не волнуйся. Они завтра обещали вернуться.

— Зачем?

— А ты как думаешь? — усмехается дед. — Пришла пора держать ответ перед императором, братец. А то ведь такого наворотил, вовек не разберёшься.

«Делай что угодно, даже умри,» — звучит в ушах. А ведь это мне с самого начала показалось странным. Зачем Ломакин перевёз меня прямо в капсуле? Не проще было дождаться, пока я выйду из погружения на месте? Тем более, что обещанного допроса толком и не было.

Он сделал это специально, — приходит осознание. Чтобы дать мне возможность подготовиться к встрече с императором. Точнее — чтобы её избежать.

Наверняка рисковал служебным положением. Почему? Нас даже приятелями не назовёшь. Так, пересекались несколько раз по разным вопросам.

Но его подарок я использую по полной. Ни за что не дам себя поймать.

— Во сколько они приезжали? — уточняю на всякий случай.

Дед пожимает плечами:

— Да как рабочий день начался, так и прибыли. Ломакин-то спозаранку прискакал. Что, вставил тебе небось по полной программе?

Старикан мерзко хихикает, явно представляя что-нибудь гадостное. Нахально улыбаюсь:

— Наоборот! Заместителем к себе звал. Да я отказался.

Хорошее настроение Петровича как рукой снимает.

— В комнату его, — приказывает он охраннику, который меня сюда привёл, а сейчас топчется вдалеке. — Запереть. И охранять! Сбежит — шкуру живьём спущу!

Делать нечего. Под пристальным взором вусмерть мотивированного конвоира топаю к себе. Зря я, может, сюда вернулся. С другой стороны, я в этом городе чужак. Поймать меня — плёвое дело. И тогда уж точно никуда не вырвусь. Нужно как следует всё обдумать.

Охранник зачем-то вталкивает меня в комнату и закрывает дверь с обратной стороны. Ну. хоть поразмыслить мне пока не мешают.

Сбрасываю ботинки и прямо в одежде укладываюсь на кровать. Мысли разбегаются, как испуганные тараканы. Ясное дело, мне нужна помощь. Только к кому обратиться? Кто из моих знакомых посмеет пойти против императора? Может, таких немало, но точно знаю я только одного. Одну…

Краем глаза замечаю сообщение. Снова Иван?

Открываю — и в первый момент мне кажется, что я сплю.

Перевод на кругленькую сумму от Александры Борисовны О. И сообщение в довесок:

«Прощай, Олег. Никому не верь, особенно мне. И беги. Беги отсюда как можно дальше».

Глава 24

Кронос нашего времени

Что это значит? Зачем?

А ведь я с Сашей даже связаться не могу, чтобы расспросить. Даже в голову не пришло обменяться с ней контактами. Или как там созваниваются друг с другом люди, лишённые триад? Не важно!

Главное то, что один из немногих близких мне людей в этом мире явно угодил в какую-то передрягу. Но у меня и себе-то помочь не слишком получается…

Валяться бревном больше не выходит. Вскакиваю с кровати и принимаюсь мерить шагами комнату. В груди просыпающимся вулканом клокочет гнев. Меня затапливает бессильное бешенство, а способность думать почти полностью отключается. Глаза словно застилает чёрная пелена. Единственное, чего хочется — это всё прекратить. Любым способом.

Но ведь я обещал Саше. Обещал, что мы вместе одолеем Петровича. Выберемся отсюда и станем жить по своему разумению.

Врал, получается? Если даже с собственным гневом совладать