Берия. Арестовать в Кремле - Анатолий Сульянов

Около трехсот военачальников было расстреляно в Москве в течение нескольких суток. В живых осталось чуть больше двадцати человек. Их отправили в Куйбышев, но следствие продолжалось недолго.

Вот документ тех лет…

«18 октября 1941 года. № 2756/Б г. Москва. Сотруднику особых поручений спецгруппы НКВД СССР ст. лейтенанту госбезопасности тов. Семенихину Д. Э.

С получением сего предлагаю Вам выехать в гор. Куйбышев и привести в исполнение приговор — высшую меру наказания (расстрелять) в отношении следующих заключенных:

1. Штерна Григория Михайловича

2. Локтионова Александра Дмитриевича

3. Смушкевича Якова Владимировича

4. Савченко Георгия Косьмича

5. Рычагова Павла Васильевича

6. Сакриер Ивана Филимоновича

7. Засосова Ивана Ивановича

8. Володина Павла Семеновича

9. Проскурова Ивана Ивановича

10. Арженухина Федора Константиновича

11. Каюкова Матвея Макаровича

12. Соборнова Михаила Николаевича

13. Таубина Якова Григорьевича

14. Розова Давида Ароновича

15. Голощекина Филиппа Исаевича

16. Булатова Дмитрия Александровича

17. Нестеренко Марии Петровны

18. Фибих Александра Ивановича

19. Вайнштейн Самуила Герцовича

20. Склизкова Степана Денисовича

21. Розовой-Егоровой Зинаиды Петровны

22. Белахова Ильи Львовича

23. Слезберг Хаи Яковлевича

24. Дунаевского Евгения Викторовича

25. Кедрова Михаила Сергеевича

Об исполнении донести.

Народный комиссар внутренних дел СССР Генеральный комиссар государственной безопасности Л. Берия».

Роспись на списке сделана черным, с нажимом, карандашом. Чьей-то рукой, тонким грифелем против фамилий Вайнштейна, Белахова, Слезберга и Кедрова внесена пометка — Саратов, уточняющая местонахождение обреченных на гибель.

Чуть ниже, в левом углу списка, аккуратным почерком написано: «Справка. Зам. наркома т. Меркулов приказал произвести конфискацию имущества у всех перечисленных осужденных. 12.04.1942 г.». Убийцы не гнушались грабить расстрелянных, напихивая свои квартиры вещами и мебелью несчастных…

Рядом с мужьями рухнули наземь под выстрелами жена начальника Военно-Воздушных Сил РККА генерал-лейтенанта авиации Рычагова Павла Васильевича — военная летчица майор Мария Нестеренко, успевшая шепнуть мужу: «Не успели мы, Паша, и пожить — то полеты, то командировки»; жена Д. Розова — Зинаида Петровна Розова-Егорова…

По представлению Б. Кобулова и Л. Берия, по прямому указанию Сталина, осенью 1941 года были расстреляны под Орлом в Медведевском лесу 157 содержащихся под арестом — в их числе Мария Спиридонова, одна из руководителей левых эсеров в России, в свое время амнистированная ВЦИК[15].

Месяцем раньше, в сентябре 1941 года, Берия и Кобулов приказали составить список на триста человек заключенных с просьбой санкций на высшую меру наказания за «проведение пораженческой агитации» в лагерях и тюрьмах. Список был положен в папку с грифом «Срочно» и предъявлен председателю Государственного комитета обороны (ГКО) Сталину. При всей занятости неотложными делами организации обороны, формированием новых соединений, созданием надежной системы защиты Москвы Сталин нашел время рассмотреть список и подписать постановление Государственного комитета обороны на расстрел ста семидесяти человек.

Характерно, что на этот раз Сталин прибегнул к «законному порядку», поручив председателю Военной коллегии Верховного суда СССР безжалостному Ульриху рассмотрение «материалов». Исполнительный Ульрих, грубо поправ элементарные нормы судопроизводства, «организовал» в тот же день постановление коллегии и вынесение приговора без возбуждения уголовного дела. Ульрих старался угодить Сталину, ибо тот «отблагодарил» придворного судью, присвоив ему звание генерал-полковника. Несчастные люди, надеявшиеся на свое освобождение и участие в отпоре врагу, были вскоре расстреляны… Машина уничтожения людей работала в полную силу, несмотря на острую нехватку бойцов на фронте и рабочих в тылу…

Перелом в тяжелых, кровопролитных боях наступил позже, после прибытия из резерва новых, только что сформированных и доукомплектованных людьми и техникой армий.

Жуков с присущей ему напористостью и требовательностью усилил все виды разведки, строго карал командиров, не знавших положения дел на своих направлениях и участках фронта, руководивших по наитию, на ощупь. Теперь, после анализа всех разведданных, он знал, что для дальнейшего, глубокого наступления реальных сил у гитлеровцев почти не было. Частично деморализованное упорством обороняющихся советских дивизий, в которых нередко оставалась лишь пятая часть от штатного состава, усиливающимися морозами, бездорожьем, плохим снабжением горючим, боеприпасами, питанием, гитлеровское войско, как в свое время гренадеры Наполеона, теряло боевой дух, способность вести активные боевые действия, несмотря на скоропалительные обещания пропаганды в близком окончании войны.

Потребовались гигантское напряжение всего народа, подчас лишенного куска хлеба и простого ватника, массовый героизм защитников Москвы, высокий моральный дух людей, мудрость Жукова, Рокоссовского и других военачальников их штабов, прежде чем Левитан с нескрываемой радостью в голосе сообщит по радио: «От Советского информбюро. О контрнаступлении советских войск под Москвой…»

Казалось, что в этой тяжелой, судьбоносной для страны обстановке, когда Родина истекала кровью, ведомство Берия умерит свой пыл и прекратит избиение лучших сынов и дочерей, но этого, к сожалению, не произошло — в тюрьмы и лагеря НКВД шел непрерывный поток осужденных. Так с 22 июня 1941 года по 1 июля 1944 года в ГУЛАГ было направлено 1 миллион 800 тысяч человек! Страшные цифры! По официальным данным, от холода, голода, перенаселенности бараков, лишений и избиений за годы войны ГУЛАГ потерял более 620 тысяч человек. Прокуратура СССР вынуждена была направить Берия специальное представление о нечеловеческих условиях содержания осужденных, их массовой гибели, но, разумеется, должных мер Берия не принял, и люди продолжали тысячами гибнуть от лишений и голода. И даже там, в ледяных шахтах Воркуты или заснеженных карьерах Колымы, советские люди, лишенные возможности трудиться в тылу или с оружием в руках идти в атаку на фронте, вносили свой посильный вклад в грядущую победу. Заключенные изготовляли боеприпасы (за годы войны ими было изготовлено 70 миллионов единиц боеприпасов!), добывали уголь для выплавки танковой брони, строили оборонные заводы, металлургические комбинаты, Северо-Печорскую железную дорогу…

В начале войны был арестован как «агент немецкой разведки» первый заместитель наркома авиационной промышленности Василий Петрович Баландин, «поступивший на службу немецкой разведки во время поездки группы авиаспециалистов в Германию в 1939–1940 гг.». С началом массовой эвакуации заводов на восток недавно назначенный нарком авиапрома Алексей Шахурин осмелился обратиться к Сталину с просьбой назначить директором предприятия, объединенного из двух огромных моторостроительных заводов, находящегося в тюрьме Баландина.