Подручный смерти - Наталья Солнцева

– Приходилось попадать в аварию?

– Нет… потому что я не летаю. Не выношу высоты, мне становится плохо.

– А как насчет охоты? – спросил Ренат. – Любите с ружьишком побродить по горам? Кстати, в Туве зверье водится?

– Косули… лоси… медведи, – выдавил Слепцов, судорожно сглотнул и добавил: – Белка есть… соболь, заяц. Дичи хватает.

Ренат отметил, что упоминание об охоте произвело на археолога удручающее впечатление. Он не подхватил тему и не стал ее развивать. Его информационное поле было закрытым, так же как у Чемагина. Установить телепатическое присоединение не удавалось. Что-то мешало это сделать. Это «что-то» находилось прямо здесь, в комнате.

– Вы не охотник… – констатировал Ренат, пристально глядя на археолога.

– Нет… я… просто любуюсь природой… Мне жалко убивать зверье…

Слепцов тяжело дышал, на его лбу выступила болезненная испарина.

– Чем вас привлекла Тува? – допытывался гость. – Разве мало других мест, где ведутся археологические раскопки? Или там, в горах, есть нечто такое…

Слепцов покачал головой. Говорить он не мог из-за спазма в горле.

– Вы разбились в самолете, – тихо, чтобы не слышал за дверью племянник, молвила Лариса. – Погибли! И теперь вас тянет на место аварии…

– Это произошло в 1949 году, – уточнил Ренат. – Вы привезли сейф с деньгами из Абакана в Туран… а потом отправились на охоту. Проводником был местный житель…

– К-кто вы? – прохрипел археолог. – Кто вы… такие?

Чемагин перекусил в кафе, том самом, где подавали чебуреки. В заведении царила непривычная тишина. Завсегдатаи шушукались друг с другом. Кое-кто узнал в Чемагине человека, который недавно свалился тут в обморок. На него косились.

– Вы в порядке? – спросил официант, убирая со столика грязные тарелки.

– Да, а что?

– В прошлый раз… хозяин устроил нам головомойку. Бушевал страшно! Пообещал всех уволить и набрать новый персонал. Мы ужасно испугались, что у вас отравление.

– У меня крепкий желудок, – сказал Чемагин. – Плохо мне стало не от еды. Не волнуйтесь, я не собираюсь строчить жалобы.

Молодой человек с облегчением вздохнул и сообщил:

– У нас беда. Официантку убили, Галину. Вы уже знаете?

– Я приболел после того приступа. Никуда не выходил.

– Значит, не слышали? Галину нашли на пустыре, мертвую. Мы все в шоке. Это уже третья смерть…

– Соболезную, – сухо молвил Чемагин.

Официант смутился. С какой стати он распинается перед посторонним человеком? Убийство сотрудницы выбило его из колеи. Он не мог ни о чем думать, кроме ужасного происшествия. Они с Галиной недавно поцапались, но он не держал на нее зла. Не верится, что она никогда больше не придет на работу, не будет отпускать колкости, хохотать над своими же шутками…

– Эй, приятель! – окликнули его. – Долго нам тебя ждать?

– Иди, – кивнул парню Чемагин. – А то заработаешь выговор.

Тот поспешно удалился, а его место занял… детектив Вольский. Он уселся напротив Чемагина и поставил на столик бокал с пивом и тарелку сосисок.

– Разрешите?

– Ба! Какие люди! Небось, опять про убийство будете расспрашивать. Так мне сказать нечего.

– Неужто? – поднял брови Вольский. Он был все в том же оливковом свитере, небритый, под глазами мешки.

– Плохо выглядите, дружище. Бессонная ночь?

– Почти. С утра топтался на пустыре, осматривал место происшествия вместе с криминалистами. Там трава, следов никаких.

– Глухарь? – усмехнулся Чемагин.

– Не совсем. Есть кое-какие соображения. – Он подул на пенку и попробовал пиво. – Разводят, шельмы! Воду добавляют. И чебуреки сегодня пережарены. Пришлось сосисок взять.

– Погибшая работала здесь официанткой. Понятно, что сотрудники кафе переживают. Вот чебуреки и подгорели.

– Все только об этом и говорят.

Детектив хмуро жевал, бросая по сторонам напряженные взгляды. Словно искал кого-то.

– Вижу, вы не в духе. Что так? Следствие туго идет?

– Не то слово…

Он ел сосиски с горчицей, а Чемагин молча ждал, что последует за этим. Чего ради детектив сел за его столик? Наверняка будет что-нибудь выпытывать. Их как будто тянет друг к другу.

– Вы проходите лечение у доктора Бортникова? – забросил удочку Вольский.

– Я специально приехал, чтобы получить у него консультацию. Доктор – большой оригинал. Я решил испробовать его суперметод.

– В чем же он заключается?

– Это фикция! Бортников строит из себя великого целителя. Этакое светило шаманских наук! Засыпает больных глупыми вопросами, прикрывая свое невежество. Лично мне его приемчики не помогают. Скорее, наоборот. В прошлый раз мы встретились тут в кафе, поговорили, а потом у меня случился приступ. Я упал прямо посреди зала. Хорошо, что доктор не успел далеко уйти. Его позвали, чтобы он привел меня в чувство. Только все его усилия были до лампочки! Пока я сам не оклемался, он ничего не мог сделать. Плут высшей марки, вот он кто!

– Вообще-то пациенты его хвалят.

– А что им остается? Доктор дает им надежду, они хватаются за соломинку. Я не исключение. Правда, соломинка не спасает. Мне даже хуже стало!

Вольский деликатно обходил вопрос о диагнозе собеседника, а тот помалкивал.

– Значит, Бортников бывает в этом кафе? Он знаком с погибшей?

– Выходит, так.

– Темная лошадка этот доктор…

– Опасный тип, – кивнул Чемагин. – Такой может что угодно выкинуть. У него бесы скачут в глазах.

– Вы заметили?

Детектив покончил с сосисками и медленно допивал пиво. Чемагин жаловался на доктора, который обманул его ожидания. Болезнь обострилась, он чувствовал себя отвратительно, потерял сон и с каждым днем раздражался все сильнее.

– Черт бы побрал этого Бортникова! Я отвалил ему кучу бабла, а он дурью мается! Болтает про мои грехи! Исповедник хренов…

Чемагин не понимал, что он до сих пор тут делает. Торчит в затрапезной Грибовке, тратит время впустую, занимается чепухой. Ему давно пора уезжать, а он все медлит, продолжает жить в деревянной халупе, таскаться по дешевым забегаловкам, питаться всухомятку. Походы на пустырь стали для него своеобразным испытанием. Он как будто вступал в схватку с незримым преследователем, вызывал на поединок. Но тот – неуловим…

«Что привело меня сюда и теперь держит здесь? – гадал Чемагин. – Словно я должен завершить некое важное дело, довести некий замысел до логического конца. Знать бы, в чем суть этого замысла?»