Трагедия армянского народа. История посла Моргентау - Генри Моргентау

Практически все иностранцы, находясь в присутствии турка, чувствуют это отношение. Турок может быть изысканно вежлив, но у его собеседника всегда присутствует некое подсознательное ощущение, что мысленно он избегает христианина как чего-то нечистого. И эта фундаментальная вера веками руководила оттоманской политикой по отношению к зависимым от них народам. Дикая орда вырвалась с равнин Центральной Азии, вихрем пронеслась по Месопотамии и Малой Азии, подчинив себе жившие там народы, она завоевала Египет, Аравию и почти всю Северную Африку, затем покатилась по Европе, сокрушила Балканские государства, заняла большую часть Венгрии и даже создала форпосты Оттоманской империи на юге России. Насколько я могу судить, оттоманские турки обладали только одним сильным качеством – военным гением. У них было несколько сильных военных лидеров, с успехом осуществлявших командование, а первые турки-завоеватели были храбрыми, фанатичными и целеустремленными солдатами, так же как и их сегодняшние потомки. Полагаю, действия этих старых турок являют собой наиболее блестящие образцы в истории политики военного грабежа. У них отсутствовало то, что можно назвать основами цивилизованного сообщества. Они не имели алфавита и письменности, книг, поэтов, искусства и архитектуры, они не строили городов и не создавали прочных государств. Они не знали других законов, кроме права силы, и практически не имели сельского хозяйства и промышленности. Они были просто дикими всадниками-мародерами, чьей единственной концепцией племенного успеха было успешное нападение на более цивилизованные народы и грабеж. В XIV и XV веках такие племена захватили колыбель современной цивилизации, давшую Европе ее религию и в значительной степени культуру. В те давние времена эти территории были заселены мирными и процветающими народами. В долине Месопотамии жило многочисленное население, умело и успешно занимавшееся сельским хозяйством, Багдад был одним из крупнейших и самых процветающих из существующих городов, Константинополь имел большее население, чем Рим, а на Балканах и в Малой Азии существовало несколько сильных государств. По этой части мира прокатилась турецкая орда, неся гибель и разрушения. За несколько лет Месопотамия стала пустыней, цветущие города Ближнего Востока находились на грани нищеты, а жители захваченных турками территорий стали рабами. Все блага цивилизации, которые турки узнали за пять столетий, были взяты у покоренных ими народов, презираемых своими хозяевами. Религию турки переняли у арабов, язык стал благозвучным, впитав арабские и персидские элементы, появлением письменности турки тоже обязаны арабам. Прекраснейший архитектурный памятник Константинополя – мечеть Святой Софии – первоначально был христианской церковью, и вся так называемая турецкая архитектура является, по существу, византийской. Аппарат управления бизнесом и промышленностью всегда находился в руках зависимых народов – греков, евреев, армян, арабов. Турки совершенно не интересовались европейской наукой и искусством, создали очень мало собственных учебных заведений, и неграмотность у них была обычным явлением. В результате бедность в Оттоманской империи достигла степени полной нищеты, ничего подобного в мире больше нет. Турецкие крестьяне живут в грязных лачугах, спят на земляном полу, они не имеют столов, стульев, посуды и даже обходятся без одежды, если не считать таковой несколько ветхих тряпок, которыми они прикрывают спину и чресла и носят по многу лет.

Со временем турки, конечно, кое-чему научились у своих европейских и арабских соседей, но было кое-что, так никогда и не постигнутое ими. Они не смогли понять, что покоренные народы могут быть кем-то, кроме рабов. Когда они захватывали землю, оказывалось, что на ней живет некоторое количество верблюдов, буйволов, лошадей, собак, свиней и человеческих существ. Из всех перечисленных турки считали наименее важными существа, внешне больше всего напоминавшие их самих. Они часто повторяли, что лошадь или верблюд обладают большей ценностью, чем человек: животные все же стоят денег. Зато «неверных христиан» можно силой заставить работать. Это правда, что первые султаны давали подчиненным народам и европейцам в империи определенные права, но даже эти права отражали глубокую неприязнь, с которой турки относились ко всем немусульманам. Я уже упоминал о порядке, при котором у иностранцев в Турции были собственные суды, тюрьмы, почты и т. д. Однако первые султаны давали определенные привилегии вовсе не потому, что были более терпимыми, а по той причине, что они смотрели на христианские нации как на нечистые и потому не желали их контакта с оттоманской административной и правовой системой. Султаны давали особые права некоторым народам, например грекам и армянам, не потому, что хотели обеспечить их независимость и благосостояние, а потому, что считали их сбродом, недостойным Оттоманской империи. Отношение правительства к своим подданным-христианам иллюстрируется некоторыми правилами, ограничивающими свободу их действий. Здания, в которых жили христиане, не должны бросаться в глаза, а церкви – иметь колокольни. Христианин не имел права проехать на лошади по городу – это право было исключительной прерогативой благородного мусульманина. Турок имел право проверить остроту своего меча на шее любого встречного христианина. Представьте себе правительство, которое год за годом сохраняет такое отношение к миллионам своих подданных. А ведь на протяжении веков турки попросту паразитировали на этих трудолюбивых людях. Они облагали их непомерными налогами, крали красивых девушек и помещали их в свои гаремы, отбирали сотни тысяч христианских мальчиков и воспитывали их настоящими мусульманскими солдатами. Я не имею намерения описывать тяжелейшие условия рабства и гнет, не прекращавшиеся на протяжении пяти веков. Моя цель лишь подчеркнуть прирожденное отношение турок к людям другой расы и религии: они не человеческие существа, имеющие права, а всего лишь движимое имущество, которому позволительно жить, пока оно обеспечивает интересы хозяина, но которое следует безжалостно уничтожать, если оно утрачивает свою полезность. Это отношение еще больше усилено тотальным пренебрежением к человеческой жизни, а также удовольствием, получаемым от причинения физических страданий другим, – эта черта нередко свойственна примитивным народам.

Таковы ментальные характеристики турка в дни его военного величия. В последнее время его отношение к иностранцам и подчиненным народам внешне изменилось. Его военный упадок и легкость, с которой нации неверных победили лучшие турецкие армии, очевидно, заставили заносчивых потомков Османа, по крайней мере, уважать их мастерство. Быстрый, за одно столетие, распад империи, создание на месте Оттоманской империи новых государств – Греции, Сербии, Болгарии, Румынии – и удивительные успехи, достигнутые ими после уничтожения турецкого гнета, возможно, и усилили оттоманскую ненависть к неверным, но вместе с тем открыли им глаза. Теперь многие турки учились в европейских университетах, получали профессии врачей, юристов, инженеров и химиков. Как бы сильно более прогрессивный мусульманин ни презирал своих соседей-христиан, он никак не мог игнорировать тот факт, что самые прекрасные вещи, по крайней мере в наше время, созданы американцами и европейцами. А теперь еще один фактор современной истории, казавшийся наименее понятным туркам, начал упорно пробиваться к сознанию самых интеллигентных и прогрессивных из них. Появились лидеры, которые начали говорить о таких понятиях, как «конституционализм», «свобода», «самоуправление» и для которых Декларация независимости содержала некоторые истины, имевшие ценность даже для ислама. Эти смелые сердца стали мечтать о свержении автократии султана и замене этого безответственного правления парламентской системой. Я уже описывал подъем и упадок этого движения младотурок под руководством таких лидеров, как Талаат, Энвер, Джемаль и их соратников по партии «Единение и прогресс». Сейчас я хочу подчеркнуть, что это движение предполагало полную трансформацию турецкого менталитета, особенно в отношении к подданным. В реформированном Турецком государстве греки и сирийцы, армяне и евреи больше не должны были рассматриваться как грязные гяуры. Все эти народы должны были иметь равные права и равные обязанности. Сцены публичного братания, когда турки и армяне публично обнимались, что должно было свидетельствовать о полном и безусловном единстве некогда враждующих народов, были не редкостью. Турецкие лидеры, включая Энвера и Талаата, посещали христианские церкви и возносили благодарственные молитвы за новый порядок, шли на армянские кладбища, где роняли слезы над костями лежавших там армянских мучеников. Армянские священнослужители, в свою очередь, отдавали дань туркам в мусульманских мечетях. Энвер-паша посетил несколько армянских школ, где рассказал детям, что старые времена вражды между мусульманами и христианами прошли навсегда и отныне оба народа будут жить вместе, как братья и сестры. Находились циники, которые улыбались, глядя на эту показуху, но даже они в конце концов поверили, что наступил рай на земле. Весь период владычества только мусульманам было позволено носить оружие и служить в оттоманской армии. Считалось, что военное дело – занятие слишком мужское и почетное, чтобы его можно было доверить презренным христианам. И только теперь младотурки разрешили христианам взять в руки оружие и служить в турецкой армии наравне с мусульманами. Христиане, и офицеры, и солдаты, сражались в Итальянских и Балканских войнах, заслужив высокую оценку турецких генералов за храбрость и мастерство. Армянские лидеры участвовали в движении младотурок; эти люди верили в возможность турецкой демократии. Они сознавали собственное интеллектуальное превосходство, понимали, что более трудолюбивы и работоспособны, чем ленивые турки. А значит, они могли процветать в составе Оттоманской империи, если, конечно, их оставят в покое; в то же время под управлением европейцев у них могли возникнуть трудности в силу конкуренции с более скрупулезными колонистами, появление которых было вполне вероятно. После свержения «Красного султана» Абдул-Хамида и установления конституционной системы армяне впервые за несколько веков почувствовали себя относительно свободными.