Дарю тебе сердце - Нэн Райан

Не более чем в десяти ярдах от них встретились два молодых человека, обнимая друг друга и громко смеясь. Это были Тим и Джим Мэннинги, восемнадцатилетние братья-близнецы, уроженцы Миссури.

– Как поживает твоя жена? – поинтересовался Тим, солдат армии южан.

– Представь себе, она скоро должна родить! – воскликнул Джим, солдат армии федералистов. – Ты станешь дядей.

– Здорово, надеюсь, у вас будет сын.

– А как поживает твоя девушка? Вы еще не поженились?

– Нет, Кэйт осталась с родителями в Новом Орлеане. Как мама? Ты давно получил от нее письмо?

– Две недели назад. Она пишет, что у нее все в порядке. А ты разве не получал письма?

– Уже больше месяца ничего нет.

Перемирие близилось к концу. Полковник Александер встал с земли и пожал руку капитану Уорду.

– Надеюсь, мы еще встретимся при более благоприятных обстоятельствах, капитан.

– Будем надеяться, что этот кошмар скоро кончится, полковник, – с улыбкой ответил Уорд.

Тим и Джим Мэннинги обнялись на прощание. Уже уходя, конфедерат Тим оглянулся и сказал:

– Джим, ты ведь знаешь, что завтра я буду в тебя стрелять?

– Конечно, Тим, я на тебя не в обиде. Всего хорошего, я люблю тебя.

К двадцать шестому мая южане начали ощущать трудности осадного положения. Солдаты Конфедерации не могли выйти за брустверы и вынуждены были оставаться в окопах, непрерывная стрельба со стороны янки не давала им даже поднять голову или руку. Полковник Александер начал тревожиться за своих людей. Солдаты оставались под открытым небом и под проливным дождем, и под палящим солнцем, их одежда прела, многие начали болеть, но ни от кого не было слышно ни единой жалобы. Тяжелее всего было мириться с недостатком боеприпасов. Их приходилось беречь, и южане не могли отвечать на каждый выстрел противника. Хантера, как многих других, раздражало ощущение собственной беспомощности.

Двадцать седьмого мая произошло событие, поднявшее боевой дух осажденных: им удалось потопить броненосец «Цинциннати», один из мощнейших боевых кораблей союзного флота. Пока генерал Шерман атаковал оборонительные рубежи на левом фланге, боевым кораблям была поставлена задача уничтожить батареи противника. Однако план провалился. Ядро, выпущенное с батареи на высоком берегу Миссисипи, пробило броню, «Цинциннати» пошел ко дну.

Той ночью Хантер понял, что не может больше и минуты просидеть в траншее. Он поднялся и зашагал вдоль бруствера. Было темно, но его светловолосую голову, возвышавшуюся над насыпью, можно было разглядеть без труда. Просвистела пуля, едва не задев Хантера, и тут же в ответ не более чем в шести футах от него прогремел выстрел, заставивший замолчать снайпера-янки.

Молодой южанин крикнул из своего укрытия:

– Эй, солдат, если хочешь сохранить голову на плечах, лучше пригни ее. – Разглядев Хантера, когда тот подошел ближе, стрелок поспешил добавить: – Прошу прощения, полковник, в темноте не видно знаков различия.

– Все нормально, солдат, спасибо за дельный совет, – с улыбкой ответил Хантер. – Я полковник Хантер Александер из третьего миссисипского полка.

Молодой снайпер опустил ружье.

– Рад с вами встретиться, полковник. Я рядовой Уильям Хендерсон, шестьдесят вторая бригада конной инфантерии.

– Рядовой Хендерсон, я пользуюсь случаем, чтобы похвалить вас за меткость. Говорят, вы лучший стрелок по обе стороны линии фронта.

Молодой худощавый солдат улыбнулся:

– Пустяки, полковник.

– Нет, Хендерсон, я думаю, что это не пустяки. Спуститесь на минутку, я хочу пожать вам руку. Сейчас вроде бы все тихо.

Снайпер подчинился, спустился на землю и обменялся рукопожатием с полковником. Южане разговорились, Хендерсон рассказал, что он родом из Свитуотера, штат Теннесси, «самого красивого уголка самого красивого штата», как он выразился.

Хантер улыбнулся:

– Да, я слышал, что места у вас красивые. Может, когда кончится война, мне удастся побывать в ваших краях.

– А вы откуда родом?

– Из этого самого места, где мы находимся. Я родился и вырос в Виксберге.

– Да-а, сэр, должно быть, очень грустно видеть свой родной город окруженным врагами. Страшно представить, что могут натворить в Виксберге солдаты-янки, если войдут в город.

– Как вы думаете, Хендерсон, есть шанс, что мы устоим?

– По правде говоря, сэр, это будет непросто. У нас не хватает боеприпасов, да и паек сократили вдвое. Но как говаривали в третьем луизианском, «будет жарко, но мы выдюжим». – Он улыбнулся Хантеру.

– Вы правы. – Хантер тоже улыбнулся в ответ. – Мне пора, удачи вам, Хендерсон.

– И вам тоже, полковник. – Пожимая руку Хантеру, стрелок заверил: – Мы не пустим проклятых янки в ваш родной город. Что до меня, я готов обороняться от них хоть до конца света.

К началу июня от былого великолепия Виксберга остались лишь воспоминания. Женщины и дети переселились из домов в наспех вырытые землянки, взяв с собой мебель, ковры и постельные принадлежности. Улицы, перегороженные баррикадами, опустели, на них можно было встретить только голодных и оборванных солдат, роскошные особняки превратились в руины.

Казалось, изнеженные барышни должны были бы рыдать от отчаяния, видя, как разрушаются прекрасные дома, где они когда-то жили, но никто не плакал по потерянному дому. Женщины Виксберга если и проливали слезы, то только по храбрым воинам, которые, терпя всевозможные лишения, сражались с врагом и ежедневно гибли под неумолкающий грохот разрывов и свист пуль. Не один больной, изможденный солдат, умирая, держал за руку бесстрашную виксбергскую женщину, не думающую об опасности. Не одному умирающему бойцу Конфедерации скрасили последние минуты тихие слова утешения, участливый взгляд, прикосновение нежной женской руки к липкому от пота лбу.

Хантер, прежде худощавый, стал просто тощим, его высокие скулы с каждым днем обозначались все резче. Безжалостное миссисипское солнце выбелило и без того светлые волосы Хантера; исхудавшее и осунувшееся лицо, напротив, приобрело бронзовый оттенок. Выражение карих глаз изменилось: в них не осталось и следа от прежнего мечтательного взора, теперь с исхудавшего загорелого лица смотрел понимающий взгляд много повидавшего человека, но даже эти изменения не портили Хантера, он по-прежнему оставался красивым мужчиной.

Хантер покачал головой, думая о молодых храбрецах, воевавших под его началом. Днем и ночью, под палящим солнцем и проливным дождем они оставались в окопах, грязные, усталые, ослабевшие. Многих подкосили дизентерия и малярия, донимали вши, но, несмотря ни на что, они продолжали храбро сражаться за свою землю, полные решимости держаться до тех пор, пока ангел смерти, постоянно маячивший за спиной каждого, не постучит по плечу и не скажет, что настал его черед отправляться в мир иной. Храбрые воины удерживали позиции, не жалуясь на тяготы службы, смертельная опасность больше не вызывала у них страха.