Спасатель - Александр Калмыков

— Сбыслава, баламошка, ты какого лешего здесь делаешь? Твое место у князя, а еще лучше — в светлице.

Девица виновато покраснела и потупилась, не смея возразить на справедливые упреки.

— И зачем только в схватку лезешь, — продолжал я справедливо негодовать, — если ничего не умеешь. Ни копьем ткнуть, ни мечом ударить. На меня вот чуть не наехала. Еще монгола по твоей вине пришлось убить, а мог бы и в плен взять. — Зачем нам лишние пленные, я пока не придумал, но излишняя суровость не помешает. — Одни неприятности из-за тебя!

Судя по понуро склоненной голове и заблестевшим глазам воительницы, она, кажется, осознала свою неправоту. Поэтому я несколько смягчился и, садясь на подведенного Егоркой коня, закончил нотацию добродушным тоном:

— В общем-то, Сбыся, я сам виноват. Если бы отослал тебя сразу в терем, то ничего и не случилось бы, а так ты решила, что тебе все можно. В общем, держись рядом, чтобы тебя опять спасать не пришлось.

Ишь, как заулыбалась-то. Вот что значит быть мудрым начальником — строгим и справедливым, но отходчивым.

Егорка, однако, молодец. Сразу все сообразил и начал втолковывать неразумной:

— Ты, Славушка, мало того, что Ярика оставила, так еще и воеводе в бою помешать хотела. Видела, как он оружие бросил и начал агарян руками душить, четверых сразу? А ты вмешалась и тем боярина дюже обидела. Так что впредь ты ему в битве не мешай и под горячую руку не подворачивайся.

* * *

Насколько можно было разглядеть, бои шли по всему периметру становища. Это не позволяло орде сконцентрировать войско в одном месте и заставляло нойнов распылять силы.

Не теряя времени, городецкие всадники снова сбились в ударный клин, а через минуту, разметав очередной заслон из трех десятков агарян, рассыпались лавой, догоняя удирающих. И снова мое многострадальное тело летит кубарем на землю, а едва я поднялся, в меня уже тычут копьем. Что за напасть такая? Как-то мне это уже начинает надоедать. Отбив в сторону наконечник пики, я проскользнул поближе к монголу, намереваясь отсечь ему голову, однако степняк угрожающе взмахнул щитом. Пришлось отшатнуться от удара, чем тут же воспользовался противник, тоже шагнувший назад, так что я вышел из мертвый зоны его копья.

Бумс, наконечник копья бессильно скользнул по пластинам моего доспеха. Не дожидаясь, пока противник захочет повторить, я устремился к нему и, сделав обманный финт, рубанул по ногам. Кхрак, и пробив металлическую оковку щита, мой меч прочно застрял. Выходит, не только у меня имеется непревзойденная реакция и опыт сражений. Меч быстро не вытащить, ну и ладно. Чай, рукопашному бою обучены. Не глядя, я пнул лиходея по голени, однако стальные поножи погасили удар. Снова не вышло. Ну, тогда попробую пнуть супостата в живот. Ага, сразу поплохело! Еще добавлю железным налокотником по открытому лицу. Все, сегодня ему уже не сражаться.

А что такое сзади топает? Так и думал, это вовсе не Егор, спешащий на помощь, а монгол с шестопером, решивший проверить на прочность мой шлем. Нет уж, на такой эксперимент я не согласен. Поднырнув под удар, я ухватил руку с булавой и навалился всем весом. Степняк вылетел из седла, но продолжал цепляться одной ногой за стремя, так что лошадь потащила по земле нас обоих. Я проехал, вернее, проволочился с десяток саженей, пока татарин криком не заставил коня остановиться и мы с противником, пошатываясь, поднялись на ноги. Мне пришлось несладко от езды по земле, однако я быстро пришел в себя и ударил поганого ребром ладони, затянутой в латную перчатку, чуть пониже шлема. Кольчужный ворот на горле враждебника легко промялся, степняк мешком опустился в снег, а я снова оказался на коне.

Пока я возился, подоспела городецкая пехота, сразу начавшая выстраиваться рядами, закрытыми щитами. Монголы тоже пытались организовать оборону, ну да пусть готовятся, у них тут боеспособных подразделений почти и не осталось. Из юрт выползали раненые да увечные, еле держащиеся на ногах. Но все-таки, супостаты из последних сил пытались отстреливаться. Стрел, правда, в нашу сторону летело немного, но, казалось, все специально норовят попасть именно в меня. Впрочем, действительно специально, ведь боярина видно издалека. Неудивительно, что после одного из жиденьких нестройных залпов одна из стрел все же угодила в моего коня. И ладно бы, если бы раненый скакун пал на месте, но он понесся вскачь, не разбирая дороги. Благо, далеко не ускакал и его успели поймать гридни, схватившие за повод и повисшие на удилах.

Когда читаешь, что под полководцем было убито, к примеру, пять лошадей, это воспринимается как-то отстраненно. А когда почувствуешь на себе, то трех павших под тобой коней за десять минут хватает за глаза. Оно, конечно, приятно, что тебя ценят. Все вражеские стрелки и копейщики целятся именно в боярина. Но на такое внимание никакого здоровья не хватит. Как я теперь понимаю Цвеня! К чему необозримые поля и серебро в сундуках, которое можно потратить на удовольствия, если тебя могут пристрелить в первой же стычке? И вообще, для полководца нет никакого смысла скакать впереди дружины. Наоборот, военачальник должен обозревать поле битвы издалека и мановением пальцев посылать отряды на приступ.

Но вот адъютант Егорка подвел нового коня, сунул оружие взамен утерянного во время бешенной скачки, и настроение разом переменилось. Я поднялся на стременах и оглядел поле боя. Кольцо постепенно сжималось, и наши уже с трех сторон подошли к крайним шатрам монгольского лагеря. Перестрелка не стихала, стрелы постоянно мелькали в воздухе, но перевес явно склонялся на нашу сторону. Вот-вот или городецкая дружина опрокинет центральный отряд агарян и зайдет в тыл его крыльям, или же наши соратники сметут вражеские фланги и полностью окружат центр.

И вот дрогнул, дрогнул враг! То ли командиров перебили, то ли стрелы у них заканчиваются, а может, вражины просто осознали бессмысленность сопротивления. Но ответная стрельба как-то ослабла, а по рядам лучников прокатилось волнение. Все, сейчас самое время!

Махнув рукой с зажатой в ней саблей черниговской работы, которую Егорка всучил мне заместо потерянного меча, я пустил коня рысью, поджидая, пока за мной подтянутся остальные комонные. Конная дружина быстро нагоняла, и я прибавил ходу, чтобы меня не обогнали. Обернувшись, я с удивлением приметил, что всадников не полсотни, а не менее двухсот. Опережая прочих, на самом борзом коне мчался, вероятно, сам князь Святослав.

В душе тут же полыхнуло возмущение: это что, я должен позволить какому-то чужаку получить всю славу? Нет, не бывать такому, чтобы городецкий боярин уступил другому!

Между тем недруги попытались выстроиться в линию в бессильной попытке остановить конную лавину. И остаться бы мне там лежать, проткнутому копьями, но пикинеров в поредевших монгольских рядах было маловато, а от стрел моего коня спасал кожаный доспех, усиленный железными пластинами. Поэтому, смяв пару человек, скакун вихрем пролетел через строй, да так быстро, что я не успел никого достать. Не останавливаясь, за мной все равно неслась стальная лавина, я галопом промчался между палатками и кибитками, не обращая внимания на препятствия. Увернулся от кистеня, ударил на ходу мечом по чьей-то руке, занесшей топор, закрылся щитом от выпущенной стрелы, покачнулся от брошенного дротика.