Самый сердитый гном - Денис Юрин

Мечте утомленного дорогой путника не было суждено сбыться. Уже почти коснувшись босой ногой манящей зеленой травы, гном почувствовал, как его резко дернуло назад. Мартин успел схватить его за лодыжку и, осыпая проклятиями врожденную гномью суетливость и легкомыслие, втащил брыкающегося и упирающегося всеми свободными конечностями Пархавиэля обратно в карету.

– Ты что творишь, дитя природы, на виселице болтаться захотел?! – накинулся маг на озадаченного неожиданным поворотом событий Пархавиэля.

– А в чем, собственно, дело? – удивился гном, не понимая, какую же глупость он умудрился совершить на этот раз.

– Да пойми же ты, горе подземельное, – уже не кричал, а едва слышно шептал обессиленный плохой дорогой и постоянным противоборством с непоседливым гномом Мартин, – мы не должны привлекать внимания окружающих. Чем ближе к столице, тем чаще встречаются и гномы, и эльфы. Ходят слухи, что в самой Альмире даже пара-другая орков обитает. Но все они живут по людским законам и соблюдают при-ли-чия, – произнес по слогам Мартин, по-отечески снисходительно постукивая скрюченным указательным пальцем по широкому гномьему лбу. – Они не бегают средь бела дня голышом и не кувыркаются, как блохастые собаки в мокрой траве, по крайней мере прилюдно!

– Ну и что же мне теперь делать, до самой столицы в карете сидеть? Ты, значит, в харчевне сытно жрать и сладко спать будешь, а мне тут куковать?! – возмутился Пархавиэль, которого уже начинала бесить творившаяся вокруг него несправедливость.

– Потерпи чуток, сейчас что-нибудь придумаю, – обещал маг и, не обращая внимания на вновь раскрывшего рот гнома, вышел из кареты.

Оставшись один на один с самим собой, Пархавиэль Удрученно вздохнул и прижался горячей щекою к стеклу. Выбор был небольшим: коротать время в мучительных самокопаниях или наблюдать за размеренной жизнью гостиничного двора. Без колебаний Пархавиэль пошел по второму пути.

Гостиница выглядела намного престижнее и опрятнее, чем «Щит Индория», в поджоге которого совершенно безосновательно обвинялся гном. К большому трехэтажному строению примыкали две пристройки, а неподалеку виднелась еще парочка маленьких домиков, предназначенных для отдыха прислуги заезжих господ. Все здания, включая конюшню и скотный двор, были выкрашены в черно-белый цвет, а крыши покрыты одинаковой ярко-зеленой округлой черепицей. Переливаясь под лучами заходящего солнца, крыши причудливо блестели и напоминали гному чешуйчатые спины огромных ящериц, греющихся под последними лучами уходящего дня.

Что и говорить, гостиничный двор был ухожен и никак не сочетался с невзрачным видом пыльного, разбитого тракта. Он был сказочным островком порядка и красоты в море запустения и хаоса, оазисом благополучия в пустыне разрухи. Сам двор и даже дорожки между зданиями были выложены кирпичом, аккуратно стриженные газоны и два ровных ряда высоких деревьев навевали томную сонливость и успокоение. Под ноги вальяжно расхаживающих взад и вперед постояльцев не бросались бродящие без присмотра куры и поросята, и перед парадным входом не было видно ни перепачканных навозом конюхов, ни поварят в прожженных, засаленных фартуках.

«Да-а-а, видно сразу, халупа для богачей, – пришел к выводу Пархавиэль, мысленно сравнивая ее с грязным и затхлым двором „Щита Индория“. – Чем все красивее вокруг, тем больше ты за это платишь. Мне-то без разницы, а вот зануде-чародею раскошелиться на славу придется. Ну ничего, его сума стерпит, зато выспимся на перинах и пожрем всласть…»

Попеременно рассматривая то прогуливающиеся по двору парочки разодетых в богатые платья дворян, то изящные барельефы на фасаде здания, гном совершенно не заметил, как в карете снова появился маг.

– На, держи! – произнес Мартин и кинул в руки растерянного гнома огромную белоснежную простыню. – Закутайся пока в это, а там раздобуду какое-нибудь барахлишко. На гномов здесь не шьют, а детские тряпки на твоем пузе потрескаются, так что придется тебе, вооружившись иголкой и ножницами, запереться в комнате и вечерок поработать белошвейкой.

– А может быть, колданешь? – жалобно попросил гном, с испугом представив себя на месте портного. – Взмахнешь пару раз лапищами, наложишь заклинание, одежда и появится. Маг ты или не маг, в конце концов?!

– Хорошо, я колдану, превращу тебя в барана или осла… баранам одежда без надобности… – сжав от злости зубы, прошептал Мартин, а затем сорвался на крик: – А ну, хватит болтать, живо обвернулся тряпкой и марш за мной, любитель прикладной магии!

Послушно закутавшись в простыню, Пархавиэль пробормотал что-то себе под нос и засеменил вслед за магом к дверям гостиницы. Путаясь в складках и чертыхаясь каждый раз, как босые ноги наступали на волочащиеся по камням края ткани, гном стремился как можно быстрее попасть внутрь респектабельного постоялого двора. Причина спешки заключалась не в неудобствах новой одежды, а в том гнетущем внимании, с которым несколько десятков глаз наблюдали за упорной борьбой гнома с простыней. Пархавиэль сгорал со стыда, на него пялились все: горничные, бегущие через двор с бельевыми корзинами, лакеи, проветривающие вещи из господских сундуков, и даже пара вельмож, прогуливающихся по двору.

– Не дрожи, – тихо прошептал Мартин на ухо смущенному Пархавиэлю, – экстравагантность наряда – признак всего лишь легкого душевного расстройства, а не преступного умысла. Готов поклясться, что вон та парочка столичных щеголей тебе завидует. Каждый день им часами приходится ломать голову, как же разнообразить наряд. Они обвешиваются бантами и лентами, обшивают платья бахромой и прочей дрянью ради того, чтобы выделиться из толпы таких же бездельников и слабоумных балбесов, быть не таким, как все, а ЛИЧНОСТЬЮ, – презрительно произнес маг, одновременно обмениваясь с глазевшими на них вельможами уважительными поклонами. – А ты их всех перещеголял. Дураки и не догадывались, что секрет успеха так дешев и прост: обвернулся простыней и сразу стал основателем нового направления придворной моды.

Пархавиэль так и не смог понять сложной и противоречивой человеческой логики: «Пробежаться нагишом в людном месте значило нарушить приличия и вызвать подозрения, сделать то же самое, но в простыне, – добиться признания и успеха!»

Полная сарказма и глубоко скрытой ненависти к родовитым бездельникам речь мага не успокоила сконфуженного гнома, но Пархавиэль был благодарен Мартину за дружескую поддержку. Уже давно никто не беспокоился о том, что он чувствовал и каково у него было на душе. «Сочувствие ближних – вещь бесполезная, но зато такая приятная!» – отметил про себя, слегка улыбнувшись, гном и переступил через порог гостиницы. К великому огорчению новоиспеченного законодателя светской моды, мучения не закончились, а, наоборот, только начались.

Холл заведения был обставлен мебелью из красного дерева, мягкими пуховыми кушетками и огромными кожаными диванами, расположенными как вдоль стен, так и в центре зала. На поражающих глаз белизной стенах висели картины, на которых были изображены живописные пейзажи филанийской природы и какие-то напыщенные сановники в парадных мундирах. Пархавиэль вначале попытался быстренько прикинуть в уме, сколько же могла стоить окружавшая его роскошь по махаканским ценам, но тут же одумался и оставил безумную затею, уж слишком баснословными и умопомрачительными показались цифры…