Мой милый враг - Конни Брокуэй

— Вы ошибаетесь.

— Ничуть. — Эйвери покачал головой.

Теперь Лили его ненавидела. Он воплощал в себе силу, властность и чисто мужскую безапелляционность, а то немногое, в чем ему было отказано природой, компенсировали английские законы. Но больше всего она ненавидела его за то, что он заставил ее усомниться в своих родителях. Родственники отца не хотели иметь с ними дело — или, может, это ее отец стыдился своей незаконной дочери? И только она знает, через сколько испытаний ей пришлось пройти, чтобы добиться хоть какого-то места в жизни!

Недоброе чувство змеей вкралось в ее душу: горькое сознание того, что жизнь ее матери так бесповоротно — нет, губительно — повлияла на ее собственную. Вместе с гневом пришло и чувство вины. Она знала, скольких мук стоил матери ее выбор. Она знала, что решение никогда больше не выходить замуж далось ей нелегко, и тем не менее не могла сдержать свой гнев.

— Вы не имеете права стоять тут у меня над душой и разглагольствовать о моих родителях, — заявила она низким от сдерживаемой ярости тоном. — Вы и понятия не имеете о том, что значит для матери лишиться ребенка, которого у нее отняли — все равно что убили — нет, хуже, чем убили!

Моя мать умерла, не зная даже, были ли ее дети еще живы или нет. Я видела, как она из-за этого страдала. Я часто слышала по ночам, как она ворочалась без сна, изводя себя вопросами, на которые у нее не было ответа. Эйвери молча слушал ее.

— Вы хотя бы способны себе это представить? Она не могла уберечь своих детей от болезней, потому что ее не было с ними рядом, не могла прижать их к груди, чтобы утешить. Каждое утро и каждый вечер она изображала жестами поцелуи, которыми не могла их одарить. Она воображала себе, как они спрашивают о ней своего отца, и гадала что он им на это отвечал — что ее нет в живых или что она просто уехала и больше никогда не вернется.

Губы его сжались в тонкую линию, лицо потемнело.

— А как же вы, Лили?

— Я? — Она осторожно разомкнула стиснутые пальцы. — Вряд ли они вообще догадываются о моем существовании.

— Лили…

Он протянул руку и коснулся пальцами ее щеки. Он даже не заметила его жеста, а только уставилась на него пустым, ничего не выражающим взглядом.

— Если бы законы были иными… — размышляла она вслух. — Если бы она имела права на своих детей… но их у нее не было. Ее ничто не могло защитить. — В голосе ее послышались слезы.

Эйвери не знал, что сказать. Все его существо переполняла досада — досада на мистера Бентона, мать Лили с ее трусостью и отца с его слабохарактерностью, и вместе с тем он не испытывал к ним ненависти, а даже, пожалуй, жалел.

— Вы должны признать, Эйвери, что у меня есть веские причины не доверять брачным узам — как, впрочем, и у любой другой женщины. Нужно быть непроходимо глупой, чтобы вступать в подобный союз, когда законы, регулирующие его, рассматривают детей как «продукты» тела женщины, которыми ее муж волен распоряжаться по своему усмотрению.

— А если обе стороны любят друг друга? Если супруги относятся друг к другу с уважением и доверием…

— Чепуха, — отрезала она. — Вряд ли из-за этого стоит рисковать собственными детьми. Это вопрос чистой логики, Эйвери. Мне всегда казалось, что мужчины ценят логику. Женщина не может руководствоваться в своей жизни быстротечными эмоциями.

Она рвала его душу на части, и, как любое раненое животное, он отреагировал моментально, с удвоенной яростью нанеся ответный удар.

— Логика? Быстротечные эмоции? — Смех его был полон злой иронии. — Да вы просто бессердечное создание, Лили Бид! Из вас бы вышел удачливый полководец, готовый принести в жертву целую армию ради своих глупых «принципов». Что ж, отдаю вам должное. Только я чертовски рад, что мне до сих пор не пришлось с вами спать, иначе я превратился бы в ледышку.

— Да. — Она вскинула вверх голову, глаза ее были похожи на полированное эбеновое дерево. — Считайте, что вам повезло.

Эту женщину не так-то легко было вывести из себя, а он нуждался — одному Богу было ведомо, до какой степени — в ответном жаре, чтобы умерить огонь, бушевавший в его груди.

Внезапно дверь библиотеки с шумом распахнулась.

— Матерь Божья! На помощь! — взвизгнула Мери.

— У Терезы начались роды! — запыхавшись, проговорила Мери.

Где-то за окнами, совсем близко, вспыхнула молния, и тут же, словно по сигналу, хлынул проливной дождь. Керосиновая лампа, которую горничная держала в руках, качнулась, и на стене заплясала ее тень.

— Где миссис Кеттл? — спросила Лили, поднявшись с кресла и подходя к растерявшейся от страха девушке.

Миссис Кеттл и раньше случалось выполнять обязанности повивальной бабки при женщинах, роды у которых на ступали раньше срока.

— В деревне, у дочери.

— Проклятие!

Поскольку Франциска крепко спала в своей комнате, оставались только Мери, Кэти, мисс Мейкпис, Эвелин и она сама. Однако мисс Мейкпис была прикована к инвалидной коляске, а Эвелин падала в обморок от одного вида крови. Мери истово крестилась и бормотала про себя молитвы.

— Ради всего святого, Мери, перестань! — прикрикнула на нее Лили. — Это же ребенок, а не какой-нибудь демон.

— Я не могу, мисс! — жалобно захныкала Мери. — Простите меня, Бога ради, но я не могу! Мне невыносимо ее видеть, когда мне самой осталось так мало времени до родов. Я не хочу знать, как это происходит! Я сама скоро окажусь на ее месте, и… о, мисс, она кричит так, словно ее режут на куски! Не заставляйте меня заходить к ней в комнату, мисс, умоляю вас!

— Тише, Мери, — скомандовал Эйвери. — Никто не собирается заставлять вас делать что бы то ни было. Делайте то, что вам прикажет мисс Бид, только без лишнего шума.

Его невозмутимый тон возымел желаемое действие. Мери громко всхлипнула, вытерла рукой глаза, согласно кивнула и обратилась за указаниями к Лили.

— Где Тереза? — спросила Лили.

— У себя в комнате.

— А Кэти?

— Когда я в последний раз видела ее, мисс, она… э-э… собиралась идти на конюшню.

— Посреди ночи? Да еще в такую грозу? Мери в ответ смущенно кивнула.

— Она… э-э… она очень беспокоится о лошадях.

— Это Билли Джонстон, не так ли? А в прошлом месяце она встречалась с тем каретником из города. — Лили быстро зашагала в сторону лестницы для слуг. — Как видно, ей мало того, что она и так уже беременна! У кого еще хватит глупости бросаться очертя голову от одного незадачливого поклонника к другому? И о чем только думает эта девица?

Она слишком ясно ощущала присутствие Эйвери, который молча следовал за ней, словно верный паладин, охраняющий даму сердца. Мери, шедшая впереди, молча подняла фонарь, чтобы осветить им путь.