Скверный маркиз - Барбара Картленд

«Нет! Я скорее умру!» — прошептала Орелия: она уже знала, что, если действительно у нее не останется надежды на спасение, она убьет себя.

И все же ей не хотелось уступить безнадежности. Ей не верилось, что она не сможет переиграть лорда Ротертона, даже если сейчас у него на руках все козыри. И совершенно доверчиво, как ребенок, испугавшийся темноты, она взмолилась о ниспослании «света», то есть помощи. Еще никогда она не молилась в таких тяжелых обстоятельствах, но молитва всегда не только утешала ее, но и не оставалась без ответа.

— Помоги мне! Боже, помоги мне убежать от этого человека, — молилась она. — Даже если моя любовь к маркизу греховна, то участь жены или любовницы лорда Ротертона — настоящий, невыносимый позор! Это будет поношением всего, что прекрасно, чисто и свято в любви. Пожалуйста, Боже, помоги мне!..

Ландо немилосердно мотало из стороны в сторону. Теперь они мчались по большой проезжей дороге. Земля пересохла, и за ними клубилась пыль. Орелия взглянула в окошко: сколько же миль осталось до места, где поменяют лошадей? Может быть, лорд Ротертон заговорит с ней и скажет, куда ее везет? Орелия наклонилась вперед и выглянула из ландо. Что, если на придорожном столбе есть указатель и она узнает, сколько еще до Гилфорда и долго ли еще мчаться в таком сумасшедшем темпе — и тут сердце ее подпрыгнуло, она прочла: «Эпсом — 5 миль» и вскрикнула от радости. Эпсом! Это там сейчас находится маркиз, там, как сказала Кэролайн, он должен осмотреть свои конюшни и проверить состояние лошадей! В Эпсоме! И, наверное, именно там — такое у нее появилось предчувствие — лорд Ротертон будет менять лошадей…

— О, Господи, — опять взмолилась она, — помоги мне, Господи!..

…Надо только теперь как следует все обдумать, что сказать и что сделать, когда они остановятся! Необходимо составить план действий и найти предлог, чтобы выйти из ландо. Тогда появится возможность отыскать маркиза. Наверное, всем здешним жителям известно, где находятся конюшни маркиза! Но ведь лорд Ротертон и его лакей сделают все, чтобы помешать ей выйти? И почему лорд Ротертон сам сидит на козлах, а не рядом с ней, в ландо? Наверное, потому, что хочет поскорее довезти ее до своего дома или такого места, где он сможет взять у нее все, что ему надо… А может быть, какой-то потаенной частью сознания он желает произвести на нее впечатление такой умелой, быстрой ездой?

Да, он, конечно, вел происхождение от древнегреческого Возничего. Мало кто из знакомых Орелии мужчин мог бы мчаться на упряжке четверней с такой скоростью — и так бы искусно владел вожжами, как это делал лорд Ротертон, хотя только безумец мог бы запереть любимую женщину одну, беспомощную, в экипаже, опасно подпрыгивающем на ухабах, и ехать с такой бешеной скоростью вот уже почти два часа. Ведь не может он не понимать, что любая женщина, хоть сколько-нибудь чувствительная к дорожной тряске, должна сейчас испытывать сильнейшее волнение и страх, если не биться в истерике! А возможно, подумала Орелия, он ведет себя так с намерением запугать ее! Он хочет внушить ей чувство безвыходности ее положения, доказать, что он теперь хозяин ее судьбы, что она совершенно зависит от его воли и власти, словно рабыня на восточном базаре!

«Какое же он животное!» — с отвращением мысленно воскликнула Орелия.

Но что толку от ее негодования и возмущения? Все это — пустая трата времени! Ей непременно надо придумать план спасения!

— Господи, помоги мне! — И она снова начала молиться. — Помоги мне придумать, что ему сказать. Я скажу все, что угодно, лишь бы это помогло мне убежать! Если я ничего не придумаю, то, как ни греховно кончать самоубийством, я должна буду умереть! Я не смогу жить с таким человеком! Я не вынесу его объятий! — При одной только мысли о близости с ним она вздрогнула.

Она уже видела, как его горящий взгляд пожирает ее, как толстые губы ищут ее рот, а жадные руки грубо обшаривают тело. И почти нечеловеческим усилием воли подавила новый приступ панического ужаса. Такие мысли ей не помогут! Она должна отыскать выход — они приближаются к Эпсому! О, если бы она могла дать знать обо всем маркизу! И она вспомнила об ощущении мира и абсолютной безопасности, нахлынувших на нее в Карлтон Хаузе, когда она убежала от лорда Ротертона и увидела маркиза, одиноко стоявшего на террасе и глядящего в небо. Она словно попала тогда в тихую, защищенную со всех сторон гавань после жестокого шторма, встав подле него… «О, подумай сейчас обо мне! Ты мне так сейчас нужен!» — мысленно воззвала она к любимому всем сердцем и постаралась вообразить его сидящим рядом. Вот он разговаривает с ней, успокаивает ее и советует, что могла бы она предпринять!

— Что, что я должна делать? — громко спросила она. — Скажи мне, любимый! Скажи!

Закрыв глаза, она вообразила себе его лицо, плотно сжатые губы, и внезапно ее пронзила дрожь от сознания, что он так близко… Она почти слышала его дыхание.

Ландо замедлило скорость. Орелия открыла глаза: они подъехали к Эпсому. На узких улочках высились городские дома, катились нарядные экипажи с отдыхающими на этом хорошо известном английской (эпсомской) — слабительной — солью модном курорте британцами и иностранцами с континента, приехавшими специально на дерби, которое начали организовывать для курортников, но которое прославило Эпсом в мире.

Лошади бежали все медленнее, и через минуту они въехали под арку каретного двора. Орелия успела прочитать на вывеске гостиницы: «Летящий Орел». В эту минуту с быстротой молнии, пронзившей мрак, ей в голову пришла мысль! Теперь она знала, что делать!

Лорд Ротертон — да, это был он — соскочил с козел. На лице его играла самодовольная улыбка. Нет сомнения, он побил рекорд, покрыв расстояние от Лондона до Эпсома за минимальное время. Он радовался также тому, что перехитрил маркиза Райда и всего через пару часов Орелия будет его женой. Лорд Ротертон был твердо намерен жениться на ней, ибо знал, что, как только она станет принадлежать ему законным образом, никакая сила в мире, в том числе и маркиз, не смогут отнять ее у него. Все шло по плану: вот грум распрягает потных лошадей, а им на смену уже готова четверка таких же замечательных, породистых рысаков, которыми славятся его конюшни.

Он кивнул лакею, одновременно с ним спустившемуся с козел. Тот отпер дверцу ландо, и лорд Ротертон заглянул внутрь. Невероятно, однако Орелия исчезла!.. А затем он увидел, что она лежит на полу, только голова на сиденье, и глаза у нее закрыты.

— Вам нехорошо?

Орелия медленно, словно с большим усилием, разлепила веки:

— Меня… укачало, — еле слышно пробормотала она, — голова кружится… и так тошнит… Пожалуйста… можно мне… полежать немного?

— Укачало в экипаже! — воскликнул он. — Как же я этого не учел!

Посмотрев на ее мертвенно-бледное, безжизненное лицо и обмякшее неподвижное тело, он, по-видимому, был раздосадован на себя и не смог ей отказать в отдыхе.

— Ладно, даю вам десять минут. Чуточку виски, и вы оживете.

Он поднял ее и поставил на ноги. Орелия еле сдержалась, чтобы не вздрогнуть от его прикосновения, когда он, обняв ее и прижав к себе — гадость! гадость! — помог ей дойти до двери гостиницы.