Последний взгляд Марены - Елизавета Дворецкая

Она тихонько села на край лежанки, почти не дыша, но ожидая, что сейчас он почувствует ее присутствие и проснется. Прикоснувшись к одеялу, она мельком отметила: сшито из волчьих шкур. Младина молча ждала, желая, чтобы он открыл глаза и увидел ее, но не зная, что она ему скажет.

Почему же он спит? Она коснулась его груди, погладила по щеке. Он глубоко вздохнул во сне, даже, кажется, улыбнулся… Или это тень от огонька так играет? Младина склонилась ближе, пытаясь понять, мерещится ли ей эта улыбка, сама улыбнулась от радости. Как он хорош собой! Он лучше всех на свете, ее удивительный жених, подаренный лунной женщиной…

Сердце щемило, просились слезы – от радости и неразрывно с ней связанной грусти, будто она знала, что ее желание счастья никогда не будет утолено. Сейчас Младина не помнила в точности, какие беды с ней приключились, но видела в этом парне единственного близкого человека, единственного, кто связан с ней навеки и благодаря кому она не одинока. И эта тоска одиночества вдруг с такой силой навалилась на сердце, что обжигающе горячие слезы полились из глаз. Младина склонилась над лежащим; он вздрогнул, повернул голову, схватил ее руку, лежавшую у него на груди, другой рукой смахнул со щеки упавшие на нее горячие капли.

– Кто здесь… Это ты!

Мгновенно он узнал ее и сел на лежанке, не выпуская руки Младины.

Она и испугалась, и обрадовалась; засмеялась над своим испугом, свободной рукой вытирая слезы.

– Это я… – шепнула она. – Сокол ты мой ясный…

– Но ты… – Хорт в недоумении оглядел почти темную избу, где лишь слегка мерцало золото шитья на скатерти и бронза светильника.

Он вспомнил, что сегодня за ночь, и это приводило на ум единственное объяснение, как его невеста попала сюда сейчас.

– Постой! – Он подался к Младине и крепче сжал ее руку, тревожно вглядываясь в лицо. – Ты… живая?

– Конечно! – Она даже удивилась.

– Ведь сегодня – Деды Осенние! А мне мой дед рассказывал, у него старший брат, так у того невеста померла и потом сорок дней приходила по ночам и рядом ложилась. А через сорок дней и сам брат помер! Ты что… пришла за мной?

Он не так чтобы испугался этого предположения. Скорее в нем ощущалось оживление от того, что невеста все же пришла – как ни есть.

– Да нет же, я живая! – Младина беспокойно засмеялась. – Разве покойники такие? Не видел ты разве покойников?

– Ходячих – нет, – озадаченно ответил Хорт, и Младина поняла, что ему-то ничего необычного видеть не приходится. – Но как ты… откуда? Я тогда искал тебя, чуть не до полудня бегал, а тебя как в туман унесло, так и все! Дед говорит, не знает ничего, говорит, русалка тебя, милок, заморочила. Дескать, с родичами невесты уговор через семь лет приезжать – вот сравняется семь лет, и поедем.

– Но когда сравняется? – чуть не в голос закричала Младина.

Когда же они встретятся наяву?

– Да в будущий Ладин день! – Хорт даже удивился, что она забыла этот столь важный для них обоих срок. – Дед уж послов собрал, снарядил, как снег ляжет, они и поедут. Я сам с ними хотел, да он сказал, не положено так, жених должен дома сидеть и ждать, пока невесту к нему привезут. Уже дни считаю, не дождусь, когда же будешь ты со мной, лебедь ты моя белая, краса ненаглядная… А ты уже здесь…

Хорт провел пальцами по ее щеке, где сохли слезы, сам не понимая, сон это или явь. Его долгожданная невеста была и рядом, и очень далеко.

– Как я жду тебя! – воскликнула Младина, и показалось вдруг, что душа ее стала неизмеримо больше, шире, сильнее и глубже, чем когда-либо. – Сама не знаю, где я сейчас, что со мной, что ждет меня. Только и ведаю: тебя одного я люблю и жду. Без тебя я как Леля в подземелье Кощеевом, ни в чем мне нет радости. Но я жду тебя и буду ждать, сколько ни понадобится. Только ты приезжай скорее… – всхлипнула она и припала к нему, обхватив за шею. – Приезжай!

– Уже скоро, лелюшка моя! – обняв ее, прошептал Хорт ей в ухо. – Я и сам жду не дождусь, когда уже мы с тобою вместе будем. Немного осталось. И никогда мы больше не разлучимся, до самой смерти. Я где угодно тебя найду, хоть в лесу, хоть в подземелье у Кощея. Ты только жди меня.

Он сжал ее лицо в ладонях и поцеловал; Младина сквозь слезы отвечала на его поцелуи, и сердце ее разрывалось от сознания того, что еще не скоро они будут вместе. И в то же время она была счастлива, как никогда в жизни.

* * *

Она проснулась от собственного всхлипа. По лицу текли слезы и мочили толстую ткань поневы под головой; она лежала в темноте незнакомого дома, пропахшего сушеными травами. И сразу вспомнилось все: ужасные новости, изгнание, одиночество… Она не дочь Путима из Заломичей, но и Угляне она не дочь, хоть и нашла приют в ее избушке. Однако счастье, пережитое во сне, еще не совсем ее покинуло, оно еще ощущалось в теле, растворенное в крови, и помогало пережить все остальное. Младина закрыла глаза, пытаясь не упустить его последних теплых капель, прежде чем вокруг вновь сомкнется мир холода и одиночества.

Потом она села, рукавами вытерла лицо, убрала намокшие в слезах пряди волос. Ей снилось, будто она опять встретила своего жениха, Хорта, побывала у него в доме – в том самом, куда он хочет ее привести. Но где этот дом? Этого она даже вообразить не могла и сейчас готова была дать себе затрещину от досады. Ну почему не спросила? Почему не догадалась, вместо того чтобы проливать слезы, задать ему простой вопрос: где ты живешь? Какого ты рода? Кто этот загадочный дед, о котором Хорт упоминал еще в Купалу и который устраивает женитьбу внука? Почему, кстати, не отец с матерью – уж не сирота ли ее загадочный сокол?

Но поздно задавать эти вопросы, отвечать на них теперь некому. Осталось только вздохнуть и снова лечь, стараясь вспомнить весь сон до мелочи. И даже теперь, в воспоминании, по телу разливалось блаженство от мысли, что она была рядом с ним… Сам воздух в том доме казался особенно теплым, сладким, живительным. Она уже любила этот дом, жаждала трудиться, как хозяйка, ему на благо. И Хорт обещал, что совсем скоро за ней пришлет и увезет туда…

А почему он тоже не спросил, где она живет? Знает ли он это? Уж наверное, да, коли его дед снарядил целое посольство и ждет только санного пути. Не по ниточке же из волшебного клубочка это посольство собирается ехать!

И почему она сама ему ничего нужного не сказала? Там казалось, что все это неважно. Что он и без объяснений ее найдет. Или что они могут встретиться только в одном-единственном месте. Как бы она хотела знать, что это за место!

Понимая, что больше не заснет, Младина встала, зажгла лучину, растопила печку, принялась варить кашу. Нашла веник, стала мести избу. Когда Угляна поднялась, у нее уже все было готово и ложка горячей каши лежала в горшочке на камнях очага – угощение для прежних жильцов избушки, переселившихся под золу.

– Ишь ты! – одобрительно усмехнулась волхвита. – Хозяйничаешь, будто снова пришла невестин пояс зарабатывать!