Торпедой - пли! - Петр Заспа

— Что еще угодно господину доктору? Промокнуть вам лоб?

Но не привыкший к ассистенткам Артем резко оборвал ее:

— Сам разберусь. Теперь не мешайте и закройте дверь!

Операция шла долго. Весь забрызганный кровью, Артем наконец положил на стол продолговатый осколок и сказал отцу:

— Забирайте на память.

Но старый немец схватил кусок железа и швырнул в открытое окно.

— Правильно, — согласился Артем. — Такое лучше побыстрей забыть. Сейчас наложу швы, и ваш сын сможет доехать до Тилбурга. А там ищите больницу. Он потерял много крови, хотя я уверен, что теперь ему ничего не грозит.

Наложив последний шов, Артем почувствовал невероятную усталость. Ноги тряслись, глаза закрывались сами собой. Из последних сил он стянул перчатки, умылся, лег на заднее сиденье и забылся глубоким сном. Но перед тем как уснуть, услышал, как Ирма спросила Габи:

— А господин доктор едет с вами?

— Да, господин доктор едет со мной.

Габи сказала это с такой гордостью и с ударением на слове «доктор», что Артем не удержался от улыбки. А затем он провалился в темноту.

Кельн представлял собой жуткое и унылое зрелище. Улицы уже разгребли от завалов, пожары погасили, но в воздухе витал стойкий запах гари. Серые, мрачные люди рылись в руинах и прерывали это занятие лишь для того, чтобы вытереть слезы на перепачканном сажей лице. Встретившись с одним из таких людей взглядом, Артем понял, что он совсем еще не знал, что такое война. В небе кружились стаи ворон и выискивали незамеченные людьми жертвы для своего пиршества. По улицам бродили собаки и, не опасаясь жителей, рылись вместе с ними в развалинах.

В город автобус прибыл в полдень. Ирма сразу побежала искать штаб «Красного креста». Вернувшись, она похвасталась, что ее определили в санитарный поезд, который повезет пострадавших жителей в Мюнхен. Там тихо, нет бомбежек, а в окрестностях прекрасный лечебный воздух. Автобус останется, а она должна через пару часов быть на вокзале.

— Вы можете остаться здесь, — сказала она Габи. — Там дальше по улице находится военный госпиталь. Ваши с господином доктором руки вполне могут там пригодиться.

Но Габи думала иначе. Расположенный на юге Германии Мюнхен — это уже почти Австрия. А там до Инсбрука рукой подать.

— Ирма, возьми нас с собой! — Габи подхватила медсестру под руку. — В поезде от нас будет больше пользы. Посуди сама — здесь сейчас нужны не мы, а пожарные и трактора, мы будем только путаться под ногами. Раненых уже развезли по больницам и госпиталям. А в санитарном поезде мы сможем действительно помочь. И потом, мы с тобой уже сдружились, а здесь я, кроме тебя, никого не знаю.

Ирма согласилась. Ей сразу понравилась эта молодая пара. А уж после того, как этот молчаливый парень так блестяще прооперировал мальчишку, она весь оставшийся путь смотрела на него с немым восхищением.

— У меня в направлении есть еще две пустые строки. Я могу вас вписать.

— Спасибо, Ирма! Ты самая лучшая!

Габи благодарно обняла медсестру.

— Ганс нас сейчас отвезет на вокзал, — сказала растроганная Ирма. — А начальнику поезда я скажу, что вас направила наша местная больница во Флиссингене.

Поезд шел до Мюнхена двое суток, и Артем все это время честно отрабатывал их билет. Медперсонал сразу признал в нем своего и, оценив работу его скальпеля, поставил Артема на конвейер. Габи не отходила от него ни на шаг. С каждой проделанной операцией он рос в ее глазах, как чудотворец, раздаривающий жизни налево и направо. В короткие паузы Артем сидел у окна, а Габи прижималась к его плечу и говорила:

— Артем, я в восхищении от того, что ты делаешь.

Он только устало улыбался в ответ. В последнее время он научился молчать. Глядя на чужое горе, он понял, что уже никогда не станет таким, каким был прежде. Все меняется: реки, горы; меняются и люди.

Мюнхен встретил их проливным летним дождем. Грузовики с красными крестами развозили раненых по окрестным санаториям и больницам. В общей суматохе Артем с Габи сумели незаметно покинуть санитарный поезд, и уже через час стояли у дороги, голосуя на Инсбрук.

Артем по-разному представлял их приезд в имение баронессы Шварценберг. Габи рассказывала, что ее бабушка живет в замке, но он думал, что здесь имеется в виду переносное значение этого слова. Какие могут быть замки в двадцатом веке? А потому, когда в лесу, на холме, вдруг выросла настоящая цитадель с высоченными каменными стенами, бойницами и башнями, он опешил.

— К моей бабушке положено обращаться — высокоблагородие, — пояснила Габи, — но ты можешь говорить ей — милостивая госпожа.

Когда в дверях появился камердинер в белых гольфах и парике, Артему показалось, будто он попал на съемки фильма о средневековье. Выслушав Габи, камердинер поклонился и важно произнес:

— Урожденная баронесса Анна Шварценберг примет вас.

Бабушка Габи оказалась сухой улыбчивой фрау в широком платье, таком же, как на картинах эпохи рыцарства. Артем был потрясен видом ее немыслимого парика с вплетенными перьями каких-то пестрых птиц. Баронесса очень долго смотрела на них, и, глядя на толстые линзы ее очков, Артем засомневался, действительно ли она их видит или поворачивается на голос. Но Анна Шварценберг вдруг распахнула руки и радостно, неожиданно звонким голосом, воскликнула:

— Габи, девочка моя! Как же я рада тебя видеть! А этот молодой человек — твой избранник? Ты нас представишь друг другу?

Артем театрально выступил вперед и, поддавшись непонятному порыву, склонился и поцеловал баронессе руку.

— Прелестно! Прелестно! Сразу чувствуются благородные корни. Габи, дитя мое, я уверена, что ты мне о многом хочешь рассказать. Клаус, проводи молодого человека в его комнату, а мы с Габи поделимся новостями.

Предоставленная Артему комната была размером с хороший зал. Единственное огромное окно выходило на широкое зеленое поле.

«Такое я уже видел, — подумал он. — На таком поле принято играть в гольф».

Нижняя часть окна была прозрачной, а верхняя представляла собой витраж, и солнечные лучи создавали на противоположной стене гигантский герб в виде щита. На покрытых гобеленами стенах висели обнаженные шпаги и мечи. В углу, опираясь на алебарду, стоял рыцарь, поблескивая на свету отполированными доспехами. Артем с интересом рассматривал картины и оружие, когда за ним зашла Габи.

— Бабушка приглашает нас на ужин.

— Ужин — это хорошо, — пробуя в руке эфес шпаги, рассеяно ответил Артем. — Ужин в замке при свечах — это впечатляет. Я ведь правильно понял? Будут свечи? Электричества в замке нет?

Артем вопросительно взглянул на Габи, затем сделал выпад и ткнул шпагой рыцарю в шлем.

— Перестань дурачиться. В замке есть все. Но это некий антураж, так сказать, дань традициям. И еще я должна кое о чем тебя предупредить.