На пятьдесят оттенков темнее - Эрика Леонард Джеймс

— Можно я кое-что попробую?

Немного подумав, он кивает. Осторожно, очень аккуратно я провожу мягким полотенцем по его левой руке, убирая влагу с кожи. Поднимаю взгляд и смотрю на выражение его лица в зеркале. Его горящие глаза неотрывно смотрят на меня.

Я наклоняюсь и целую его предплечье. Потом вытираю другую руку и тоже покрываю ее ниточкой поцелуев. На его губах появляется слабая улыбка. С большой осторожностью я вытираю его спину под все еще заметной красной линией. Я не сумела смыть ее до конца.

— Всю спину, — спокойно говорит он, — полотенцем. — Он делает резкий вдох и закрывает глаза, а я быстро обтираю его, стараясь дотрагиваться до его кожи только тканью.

Какая красивая спина — широкая, со скульптурными плечами; на ней отчетливо выступают даже мелкие мышцы. Кристиан действительно следит за собой. Его красоту портят только шрамы.

С огромным трудом я игнорирую их и перебарываю огромное желание поцеловать каждый шрам. Дело сделано; он с облегчением выдыхает, а я вознаграждаю его поцелуем в плечо. Обхватив Кристиана руками, я обтираю его живот. Наши глаза снова встречаются в зеркале. Он смотрит на меня с удивленной улыбкой, но и с опаской.

— Держи. — Я вручаю ему маленькое полотенце для лица; в ответ он удивленно улыбается и хмурится. — Помнишь Джорджию? Ты заставил меня прикасаться ко мне твоими руками.

Его лицо мрачнеет, но я игнорирую его реакцию и обнимаю. В зеркале мы выглядим почти по-библейски — он обнаженный красавец, я в тюрбане, — словно сошли с барочной картины на тему Ветхого Завета.

Я беру его руку, которую он с готовностью подает мне, вкладываю в нее полотенце и направляю, чтобы она вытерла его грудь. Раз, два — и опять. Он парализован из-за своего напряжения, парализован весь, кроме глаз, которые следят за движениями моей руки, сжимающей его руку.

Мое подсознание глядит на меня с одобрением, его всегда недовольный рот расплылся в улыбке, а я чувствую себя опытным кукловодом. Тревога Кристиана волнами исходит от его спины, но он не прерывает глазной контакт, хотя сейчас его глаза потемнели, стали более опасными… вероятно, выдали свои секреты.

Хочу ли я туда попасть? Хочу ли я встретиться с его демонами?

— По-моему, ты уже сухой, — шепчу я и опускаю руку, глядя в отражение его глаз, в их бездны. Он учащенно дышит, приоткрыв губы.

— Ты нужна мне, Анастейша, — шепчет он.

— Я тоже не могу без тебя. — Сказав эти слова, я вдруг понимаю, как они справедливы. Я не могу представить себе жизнь без Кристиана, никак не могу.

— Разреши мне любить тебя, — говорит он хриплым голосом.

— Да, — отвечаю я. Повернувшись, он обнимает меня, его губы ищут мои. Он умоляет меня, боготворит, лелеет… любит меня.

Он проводит пальцами вверх и вниз по моему позвоночнику, а мы глядим друг на друга, нежимся в послевкусии любви, ласкаем друг друга. Мы лежим рядом — я на животе, обнимая подушку, он на боку, — и я наслаждаюсь его ласковыми прикосновениями. Я знаю, что сейчас ему нужно трогать меня. Для него я как бальзам, как источник успокоения, и как я могу отобрать у него это лекарство? Да и он для меня то же самое.

— Так ты умеешь быть нежным, — мурлычу я.

— Хм-м… вероятно, мисс Стил.

Я усмехаюсь.

— Ты не был таким, когда мы… э-э-э… делали это в первый раз.

— Не был? — ухмыляется он. — Когда я похитил твою девственность?

— Ты ничего у меня не похищал, — высокомерно заявляю я («Ведь я не беспомощная игрушка»). — По-моему, моя девственность была отдана тебе добровольно и без принуждения. Я тоже хотела тебя, и, если правильно помню, получила удовольствие. — Я лукаво улыбаюсь, прикусив губу.

— Я тоже получил удовольствие, помнится. Мы стремимся радовать друг друга, — заключает он, и его лицо светлеет. — Это значит, что ты моя, целиком и полностью. — Весь его юмор куда-то исчез, он смотрит на меня серьезно.

— Да, твоя, — подтверждаю я. — Мне хотелось бы спросить тебя вот о чем.

— Валяй.

— Твой биологический отец… тебе известно, кто он? — Эта мысль давно не дает мне покоя.

Сначала он морщит лоб, потом трясет головой.

— Нет, я не имею ни малейшего представления. Только он не был таким дикарем, как ее сутенер, и это уже хорошо.

— Откуда ты знаешь?

— Мне что-то такое говорил отец… говорил Каррик.

Я выжидающе гляжу на него и жду.

— Ты так жаждешь информации? — вздыхает он и качает головой. — Сутенер обнаружил труп проститутки и сообщил в полицию. На это открытие он потратил четыре дня. Уходя, он закрыл дверь… оставил меня с ней… с ее телом. — При этом воспоминании в его глазах появилась печаль.

Я всхлипываю. Бедный малыш — ужас слишком велик, чтобы его можно было понять.

— Потом его допрашивала полиция. Он всячески отрицал свое отцовство, и Каррик сказал, что мы с ним совершенно разные.

— Ты помнишь, как он выглядел?

— Анастейша, в эту часть моей жизни я стараюсь не заглядывать. Да, я помню его внешность. Я никогда его не забуду. — Лицо Кристиана помрачнело и сделалось суровым, в глазах сверкнул гнев. — Знаешь, давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Прости. Я не хотела тебя огорчить.

Он качает головой.

— Ана, это старая новость, и я не хочу об этом думать.

— А какой сюрприз ты приготовил для меня? — Я стараюсь переменить тему, прежде чем Кристиан обрушит на меня все свои пятьдесят оттенков. Его лицо сразу светлеет.

— Ты можешь выйти со мной на свежий воздух? Я хочу тебе кое-что показать.

— Конечно.

Я восхищаюсь тем, как быстро он меняется — прямо ртуть. Он усмехается мне своей мальчишеской беззаботной улыбкой, и мое сердце заходится от радости…

Кристиан игриво шлепает меня по заду.

— Одевайся. Можно надеть джинсы. Надеюсь, Тейлор положил их тебе в чемодан.

Он встает и натягивает свои боксеры. А я могу сидеть весь день и смотреть, как он расхаживает по комнатам.

— Ну? — сердито подгоняет он меня. Я усмехаюсь.

— Я просто любуюсь видом.

Он возмущенно качает головой.

Когда мы одеваемся, я обращаю внимание, что движемся синхронно, как пара, которая хорошо знакома, прислушиваемся друг к другу и иногда обмениваемся улыбкой и ласковыми прикосновениями. И мне тут же приходит в голову, что это ново как для него, так и для меня.

— Подсуши волосы, — приказывает Кристиан, когда мы оделись.

— Доминируешь, как всегда, — усмехаюсь я, а он наклоняется и целует меня в макушку.

— По-другому никогда и не будет, малышка. Еще не хватает, чтобы ты заболела.