Подвал. В плену - Николь Нойбауэр

– Давайте вы мне расскажете, почему я приехала сюда. Хочу услышать это от вас.

Сидеть на кухне и слушать этот голос – перспектива довольно приятная. Намного лучше, чем гоняться за бодрым пенсионером по кладбищу.

Алекс присел на кухонную кушетку, выудил табак и бумагу из кисета.

– Мои комплименты вам за то, что докопались до этого. Никогда бы не подумал, что вы заметите одно-единственное дело.

– Вы нас недооцениваете.

Он взглянул на нее, прищурившись:

– Да. Это была ошибка.

– Почему вы утаили от меня документы? Они имеют какое-то отношение к вам?

Он покачал головой и положил свернутую папироску на стол, не прикуривая.

– Имеют, но не ко мне. И не к вашему делу. Одну секунду, я сейчас их принесу.

Он вернулся с папкой и протянул ее Элли. Она ее развернула: на корешке значилось «362/08». А внизу печатными буквами было написано: «Герольд / Герольд».

– Роза Беннингхофф попросила меня уничтожить эти документы. Они не должны попасть в чужие руки, это вызвало бы затруднения у клиентки. Роза говорила, что я единственный человек в конторе, кого она может попросить о таком одолжении. – Алекс устало опустил руки. – Я сделал ошибку, заглянув туда. А потом просто не мог выбросить это из головы. Нельзя, чтобы такое оказалось в макулатуре и было забыто.

Элли положила папку на стол, словно это было что-то хрупкое.

– Что здесь?

– Забирайте ее с собой. Я рад, что она исчезнет из моей квартиры. Я просто хотел исполнить желание Розы, даже после ее смерти. – Алекс пожал плечами. – Как поступить, если ты кому-то что-то пообещал, а человек умер? Разве обещание не обесценивается? Мне еще никогда не приходилось о таком задумываться. Наверное, я все-таки когда-нибудь выбросил бы эту папку.

Темнота просочилась из папки и разлилась по кухне. От нее не было спасения, она, наверное, будет окутывать Элли до конца этого расследования.

Она молча встала и зажала папку под мышкой.

– Я же сказал, это была ошибка, – произнес Алекс.

– Теперь нам это больше не поможет.

Они, возможно, потеряли несколько дней, если содержимое папки все-таки связано с делом. Собственно, для Элли это ничего не значило, она сама часто врала, каждый день. Люди сидят на информации, как курицы-наседки. Но сегодня она разозлилась. По-настоящему разозлилась.

В машине она положила папку на пассажирское сиденье. Останавливаясь у светофора, она каждый раз перелистывала документы. И читала. Лихорадочно листая, она хваталась за каждую бумажку в надежде найти развязку, убедиться, что все это неправда, что такое не могло, не должно было случиться. Поравнявшись с триумфальной аркой, Элли свернула на парковку и прочитала все документы вдоль и поперек. Зазвонил ее мобильник. Она вытащила его из-под стопки бумаги. Вехтер.

– Ты приедешь? У нас операция по Баптисту.

– Да… конечно. Сейчас.

– У тебя все в порядке?

– Нет.

– Где-то я уже сегодня это слышал.

Процессия автомобилей с мигалками следовала вниз по улице. В соседних домах тушили свет, задергивали шторы, а какой-то мужчина стоял рядом со своим внедорожником и наблюдал за представлением, раскрыв рот от удивления.

Вышел Вехтер, вокруг захлопали дверцы машин, зашипели рации. Подошел прокурор и протянул ему руку. Вехтер велел ему оставаться в арьергарде, вперед пойдут они с Элли. В мерцающем свете мигалок они спускались по въезду, все в черных бронежилетах. Снег скрипел под каблуками. Датчик движения клацнул, и их озарил яркий свет.

Баптист успел открыть дверь еще до того, как они позвонили. Он переводил взгляд с одного полицейского на другого. Он ничего не говорил, даже глазом не моргнул, казалось, ему даже не было холодно, хотя он стоял на пороге в одной рубашке.

– Вы все-таки добились своего? – спросил он.

Вехтер кивнул. Результаты анализа ДНК были однозначными. Даже прокурор Хенке не посмел возразить против постановления об аресте. На руках Оливера Баптиста была кровь Розы Беннингхофф. Так просто, так банально. Вехтер еще застал те времена, когда дело раскрывалось после долгой череды допросов и мозговых штурмов. Он пока что не привык к новым порядкам, когда учитывались только факты и заключения экспертизы и расследование могло закончиться сразу после получения по факсу одной-единственной бумаги. Такой результат ему не нравился.

– Господин Баптист, у нас есть постановление об аресте вашего сына. К сожалению, мы вынуждены взять его под стражу. Кроме того, у нас есть разрешение на обыск.

Баптист не двинулся с места и даже не попытался их пропустить.

– Оливер ушел, – ответил он. – Когда я вернулся с работы, оказалось, что он исчез. Нет его рюкзака, зимней куртки, шкафы распахнуты. – Баптиста охватила дрожь, только сейчас он почувствовал, что на улице минус девятнадцать. – Входите. Приступайте, делайте что хотите. Он ушел. Я не знаю, где он.

Напряжение внутри Вехтера сдулось, как воздушный шарик.

«Слава богу», – была его первая мысль, но он быстро отложил ее подальше. Проблемы сейчас только начинаются. Оливер ведь не мог просто раствориться в воздухе.

Откуда-то сзади прозвучал голос, прервав молчание:

– Это шутка такая, что ли?

Вехтер обернулся. На въезде стоял Ханнес, он возник незаметно, как призрак. Под лыжной курткой на нем все еще был костюм, ветер трепал его волосы. Он, должно быть, мчался по проселочным дорогам, как черт. Его лицо окаймляла меховая опушка капюшона, на шерстинках блестели кристаллики льда, глаза мерцали из темноты. Он выглядел как полярник.

– Мы выбиваем ордер на арест, а пацан совершенно случайно исчезает из дома? Кому вы заливаете?

Как раз его-то и не хватало. Вехтер поднял руку и сделал едва заметный жест. Этого оказалось достаточно, чтобы Ханнес замолчал. Баптист выглядел утомленным, но, возможно, он действует заодно с сыном. Полицейские не должны были упускать свой шанс спровоцировать Баптиста.

– Мы сейчас же организуем розыск. Ханнес, пожалуйста, займись этим.

Ханнес развернулся, не глядя Вехтеру в глаза, и вытащил телефон.

Может, он вообще в расстроенных чувствах. Где, черт побери, этот мальчик? На улице минусовая температура, и нет места, куда он мог бы отправиться. Его мачеха умерла. И даже если у парня были друзья в Мюнхене, они наверняка сейчас ужинали с родителями, никто не принял бы Оливера, не сообщив отцу или не заявив в полицию. Избалованный подросток не сможет провести ночь на улице. Ледяной ветер щипал Вехтера за уши. Сначала им нужно войти в дом, а потом он подумает, какое решение принять.

Вехтер вытянул руку, отодвинул Баптиста в сторону, словно это была вешалка, и обернулся к коллегам: