Прогноз погоды для двоих - Рейчел Линн Соломон

до слез. Воспоминания о праздничных традициях в основном хорошие. И хотя сегодня я хожу в храм только по большим праздникам, иудаизм остается неотъемлемой частью моей идентичности, моей истории, пусть даже депрессия во многом исказила память.

– В какой храм вы ходите, Рассел? – спрашивает мать, разрезая лазанью.

– Строго говоря, я не хожу, во всяком случае регулярно. Но в конце следующего месяца у моей дочери будет бат-мицва… Очень вкусная лазанья, между прочим!

– Спасибо! – радостно улыбается Хавьер. – Я добавил в нее тушеные баклажаны. Мы всегда ищем способ побольше кормить детей овощами – так, чтобы они не заметили.

Касси и Орион, не подозревая о подобном коварстве, уплетают ужин за обе щеки и уже перемазаны в томатном соусе.

– Вы бывали в «Ханиби Лаундж»? – спрашивает Алекс. – На Кэпитол-Хилл? Это его ресторан.

– Серьезно? Мне там очень нравится!

Хавьер отмахивается, но я вижу, что ему приятно – и мне тоже.

Мать, озадаченно нахмурившись, переспрашивает:

– У вашей дочери будет бат-мицва? Но вы… так молоды.

Поморщившись, я утыкаюсь взглядом в тарелку.

– А по самочувствию и не скажешь, – добродушно смеется Рассел, привычный к таким вопросам.

– Ни в коем случае вас не осуждаю! – машет руками мать, в очередной раз меня удивляя.

Расслабившись, я замечаю в гостиной необычный декор – гобелен из пряжи натуральных цветов со вкраплениями бирюзового. В прошлый визит ничего подобного не видела.

– Это что-то новенькое? – спрашиваю я, указывая вилкой на гобелен.

Мать почему-то краснеет.

– Я попробовала ткать, пока была… – Она запинается, явно не желая говорить о больнице при Расселе. – Не дома. Мне понравилось – не то чтобы у меня хорошо получалось, но это очень успокаивает.

– Ну что ты, мама, замечательно получилось!

– Правда?.. Меня всегда восхищало, что ты сама делаешь украшения, и я подумала, что неплохо бы иметь подобное хобби. От садоводства, конечно, не отказываюсь – видела цветы?

– Да, очень красивые!

– Однако погода не всегда мне благоволит. Если хочешь, могу и тебе соткать гобелен, когда научусь получше. Вообще, хорошо бы каждому из вас забрать у меня по гобелену, иначе мой дом превратится в склад!

– Буду рада!

Я все жду, что она сейчас подожмет губы и начнет жаловаться, комментировать мою внешность или прошлых бойфрендов, – а ничего подобного не происходит. Вечер складывается очень приятно, даже когда спор насчет зубной феи между близняшками накаляется до предела и Касси швыряет в Ориона лапшу.

После ужина мы с Алексом предлагаем убрать со стола, пока мать, Хавьер и Рассел развлекают детей в гостиной.

– Кто бы мог подумать – ткачество! – изумляюсь я, отмывая противень из-под лазаньи, который Хавьер строго-настрого запретил класть в посудомоечную машину.

Алекс держит наготове полотенце.

– Все мы полны сюрпризов.

Из гостиной доносится беззаботный смех матери, которого я не слышала уже много лет. Рассел о чем-то рассказывает, взмахивая руками, близняшки зачарованно слушают. Сердце сжимается, как всегда при виде Рассела.

– Она выглядит счастливой – по-другому и не скажешь. Давно ее такой не видела.

Понятно, что за несколько недель в больнице депрессию не вылечить. Мать не могла выйти оттуда совершенно новым человеком – психика так не работает. Однако теперь она исправно пьет таблетки – по крайней мере, так сказала Алексу, а тот передал мне. Сама я с ней еще это не обсуждала – собираюсь, только не знаю, как подступиться к разговору. А пока решаю верить в надежду.

– Она и правда выглядит счастливой. – Алекс перекидывает полотенце через плечо и пихает меня локтем. – Рад, что и ты тоже!

* * *

Закусив теплым яблочным пирогом, мы с Расселом отправляемся на прогулку по окрестностям. Хорошо, что родители купили дом так давно, сейчас мать не смогла бы его себе позволить: недвижимость здесь подорожала в четыре раза. Переезжать мать не желает, хотя она – одна из немногих одиночек в этом районе.

– Боже, как все изменилось! – восклицаю я. – Раньше на этом месте был лес и мы с Алексом на спор ходили сюда по ночам – кто дольше продержится, прежде чем в ужасе сбежит. Я верила, что на деревьях живут чудовища, которые питаются маленькими глупыми детьми. А теперь тут сплошные дома. И в пригороде, по которому мы ехали, столько незнакомых зданий…

– Заасфальтировали рай под парковку?

– Скорее, под сеть ресторанов быстрого питания.

– Звучит не так эффектно. Однако стремительное благоустройство бедных городских кварталов действительно порой пугает.

Мы выходим на окраину района, хотя теперь здесь уже не окраина, а новые трехэтажные дома бежевых и светло-коричневых оттенков.

– Тут я упала с велосипеда сразу после того, как с него сняли тренировочные колесики. – Я указываю на ряд почтовых ящиков. – А там мы целовались в машине с очередным парнем. Сейчас и деревьев-то нет – негде спрятаться. Бедные современные подростки!

– Очень интересная экскурсия.

Мы останавливаемся на детской площадке с качелями, турником и какими-то невиданными современными тренажерами.

– Что за навороченная детская площадка! Какой-то интерактивный скалодром! – возмущаюсь я, садясь на качели.

– Да, у нас в Мичигане тоже ничего подобного не было.

– Хорошо хоть, на этой пафосной площадке никого нет, иначе были бы мы тут как два неадеквата на детских качельках, – замечаю я, прекрасно сознавая, что этой болтовней пытаюсь уйти от обсуждения главной темы.

Рассел ковыряет мягкое покрытие площадки носком.

– Итак…

– Итак… – Я глубоко вздыхаю: разговора не избежать. – Очень рада, что ты приехал. Спасибо!

– Это естественно, мы же… – Он запинается со странным смешком.

– Вот именно: мы – что, Рассел?

Надеюсь, он понимает: приглашение на эту встречу говорит о моем серьезном настрое. Если у него другие планы, мне важно об этом знать.

– Я заметил, как ты отреагировала на встрече с Ливни, – тихо говорит он, глядя в землю. – После того, что я сказал про Элоди.

– Что ты не то чтобы ищешь новую маму для своей дочери?

Рассел морщится.

– Точную формулировку, значит, запомнила…

– Трудно было не запомнить.

– Зря я так сказал, особенно при Ливни. Прости.

Рассел смотрит мне в глаза, и я вижу, что он искренне раскаивается. До того вечера он вселял в меня уверенность, какой я никогда прежде не чувствовала, и мне хочется это вернуть.

– Я не хотел причинить тебе боль, хоть это меня не оправдывает… Понимаешь, для меня все это очень непривычно – отвык думать о ком-либо, кроме Элоди. Даже, честно говоря, о себе.

– Понимаю, – говорю я, потому что могу себе это представить, пусть и не имею сама такого опыта.

– Я не знаю, как быть бойфрендом и отцом одновременно.

Мое сердце падает. Значит, он может быть лишь кем-то