Чосер и чертог славы - Филип Гуден

— И вот самые возвышенные надежды и худшие опасения Дориген осуществились практически одновременно, — продолжил Чосер повествование. — Однажды утром замеченный ею корабль не проплыл мимо, как все, но повернул и взял курс прямо на то место, где жена благородного рыцаря прогуливалась по высокому берегу. Чтобы разобрать изображение на парусе судна, она ладонью заслонила глаза от света. Да, она надеялась, что это плывет ее Арверагус. Дабы обуздать сердце, которое грозило вырваться из груди от радости, она отвернулась от моря и решила сосчитать до ста. Досчитав до пятидесяти, она не выдержала и снова повернулась к морю, чтобы еще разок взглянуть на корабль. Да, это был корабль ее Арверагуса! Она не могла ошибиться, на парусах золотистый свирепый лев поднялся на задние лапы. Арверагус почти достиг дома. Но пока корабль мужа лавировал между скал, из ниоткуда, из ничего не предвещавшего моря, набежала гигантская волна, подняла корабль на гребне и бросила на черные скалы. На ее глазах корабль раскололся надвое, и бывшие на борту люди попадали в море. Рев прибоя и ветра заглушал крики тонущих. Где-то среди них был и ее муж.

Дориген побелела и упала без чувств прямо на вершине утеса. Ей повезло, что ее вскоре нашли. Несколько недель она была на грани смерти, но в конце концов поправилась и вернулась к привычной жизни. Друзья приходили поприветствовать ее, хотя с некоторых пор утешать ее было сложнее, — если раньше она боялась, что муж мог не вернуться, то теперь знала точно, что его больше нет.

Относясь к ней по-прежнему снисходительно, друзья увезли ее подальше от моря, от этих ужасных скал, где попытались отвлечь внимание молодой женщины от тягостных дум в приятных садах и на берегах мирно текущих речушек. Так в один прекрасный день в начале мая она оказалась на прогулке — с вином, едой и музыкантами — в саду, принадлежавшем кому-то из ее друзей. Весенняя природа играла яркими красками. Друзья Дориген наслаждались пением и танцами, разумеется, невинными, потому что в этой истории все целомудренно, и нет ничего непристойного. Но Дориген не участвовала в общем веселье. Ее душа не лежала ни к пению, ни к танцам. Она все еще ощущала себя несчастной. Среди друзей был некий молодой человек, который тоже считал себя несчастным. Его звали… как назывался третий корабль, шедший с нами в Бордо?

— «Аурелиус», — подсказал Алан Одли.

— Конечно Аурелиус, — вспомнил теперь и сам Чосер. — Так вот, он и станет действующим лицом нашей повести. Аурелиус был сквайром и поэтому отличался красотой, силой и всем остальным, чем следует отличаться благородному человеку. Уже много лет он был влюблен в Дориген, но никогда ей в этом не признавался. Его страсть находила выход иным образом: он пел песни о безответной любви и бросал в ее сторону томные взгляды. Она решительно не обращала внимания на эти знаки, поскольку все ее мысли были беспрерывно заняты воспоминаниями о муже. Теперь, когда его не стало, — даже больше, чем прежде.

Тем не менее в этот раз — пока все наслаждались чудным днем и красотой сада — Дориген и Аурелиус заговорили друг с другом. Страдающая душа всегда ищет себе подобную и находит. И Аурелиус понял, что если ему и следовало объясниться в любви, то другого такого момента, возможно, не будет. Однако не стоит думать, что он пошел на это потому, что не сумел совладать со своими чувствами и пренебрег горем вдовы. Так или иначе, он произнес пламенную речь, полную страданий безнадежной любви. Он сказал, что понимает, насколько бесполезна его преданность ей, что единственной наградой ему будет разрывающая душу печаль и что она одним лишь словом может убить его или спасти. Сжальтесь надо мной, взмолился юноша, или меня погребут у ваших ног. Дориген не обвинишь в жестокосердии, но она преданно хранила память об Арверагусе. Она собралась было ответить ему отказом, сказать, что не станет его возлюбленной. Но в последний момент взглянула на Аурелиуса. Он, конечно, не лежал у ее ног, но всем своим существом взывал к ней с мольбой. Дориген, как я уже сказал, не была жестокой и, возможно, в его отчаянии увидела отражение своих чувств. Тогда она решила подвергнуть его испытанию, дать ему заведомо невыполнимое задание. Он с ним конечно же не справится, но она впоследствии сможет успокаивать совесть тем, что все-таки не отвергла его с холодной душой.

Дориген пообещала юноше, что, если тот пройдет испытание, будет принадлежать Аурелиусу. Задание молодому человеку заключалось в следующем: нужно было достать из моря тело ее покойного супруга, чтобы она могла устроить Арверагусу подобающие похороны прежде, чем его останки поглотит какое-нибудь морское чудовище. Аурелиус был ошеломлен. К этому времени тело рыцаря должно было превратиться в груду костей, лежащих на большой глубине. Выходило так, что Дориген дала ему обещание, которое не собиралась исполнить. Как можно достать кости с морского дна?

То, чего добивался Аурелиус, не могло осуществиться без выполнения желания Дориген, а поскольку тело ее бывшего супруга не достать со дна, то и ему никогда не будет позволено стать ее новым мужем. И все-таки надо отдать должное Дориген: она обошлась с Аурелиусом любезно, оставив ему формальную надежду.

— Любезно! — возмутился Нед Кэтон. — Типичная женская уловка.

Чосер протянул руку, чтобы успокоить молодого товарища, мол, не спеши выносить приговор, мой друг. Джеффри наслаждался такими моментами, когда аудитория — пусть только из двух человек — была в его руках. Его друзья забыли, где они, забыли про стесненные обстоятельства и даже про шум, что по-прежнему доносился снаружи.

— Итак, Аурелиус еще глубже погрузился в уныние. Он отправился на вершину утеса, куда в свое время ходила гулять Дориген. Там его захватила страшная мысль: не броситься ли вниз, туда, где утонул Арверагус. И, размышляя так, он заметил корабль, несомый приливной волной на скалы, те самые, о которые разбилось судно рыцаря. Это было небольшое судно, и его парус не украшал лев. Вероятнее всего, рыбацкое. В роковой момент оно ударилось о скалы, и горстка людей на его борту оказалась в море. Аурелиус, не раздумывая, бросился по тропинке вниз, которая зигзагами спускалась к подножию утеса. Одного моряка прибило почти к берегу. Он был еще жив и цеплялся за обломок корабля. Только что Аурелиус его видел, но моряк пропал. Добежав до кромки, юноша бросился в воду, хотя и не умел плавать. О чем он в этот момент думал? Хотел ли убить себя? Конечно, это был безрассудный поступок, могущий стоить ему жизни. Возможно, спасение чужой жизни значило для него больше…

Звяканье ключа в дверном замке вынудило Джеффри прервать повествование. Он повернулся с недовольным видом, рассчитывая увидеть Ришара Фуа. Но это был не сенешаль. В комнату вошел Жан Кадо, проводник и переводчик.

— Поспешите, судари мои, — сказал он. — За мной.

* * *

Стоя наверху замковой стены, Гастон Флора и Ришар Фуа наблюдали за приготовлениями, которые шли полным ходом на центральной площади селения. До них доносилось гудение толпы.

— Все документы подготовлены, — сообщил Фуа, поглаживая бровь.

— Документы? — переспросил Флора.

— Вы же знаете, какие в Бордо судьи. Все должно быть подписано и подкреплено печатями, как положено.