Близнецы. Черный понедельник. Роковой вторник - Никки Френч

– Ну как? – спросил он.

Открылась дверь, и в комнату заглянула чья-то голова. Голова увидела Фриду, многозначительно покосилась на нее и исчезла. Джек покраснел до корней волос.

– Грязная собака?

– Именно так она назвала Алана, только уточнила, что его зовут Дин.

– Все, что мне рассказал Алан, произошло с ним на самом деле. – Фрида, похоже, разговаривала сама с собой. – То, что мы считали его выдумкой, все время находилось во внешнем мире. Он ничего не придумал. И женщина – та, которую он якобы никогда прежде не видел, – знает его.

– Она знает Дина Рива, – уточнил Джек. – По крайней мере, так она говорит.

– А зачем ей лгать?

– Я не думаю, что она лгала.

– Она описала все в точности, за одним исключением: она утверждает, что это произошло с другим человеком.

– Да.

– Она лжет нам? Если да, то в чем?

– Она вовсе не та очаровательная женщина, которую я думал увидеть, – пояснил Джек.

Ему было неловко говорить о Хайди, но хотелось рассказать Фриде, что он чувствовал, когда стоял в жаркой, душной, наполненной сладковатым запахом комнате, пытаясь не думать обо всех мужчинах, когда-то поднимавшихся по узкой лестнице. Он вспомнил ее покрасневшие глаза, и ему стало стыдно, словно он в чем-то провинился.

– У меня были коллеги, которые заботились о работницах сексуальной сферы, – заметила Фрида, глядя на Джека так, словно читала его мысли. – Чаще всего эти женщины злоупотребляют алкоголем или принимают наркотики, становятся жертвой насилия и очень бедны. В их работе нет ничего, заслуживающего зависти.

– Значит, Алан ходит к проституткам под именем Дин. Но не может запросто в этом признаться, предпочитая упаковать все в байку о странном происшествии, которое снимает с него всякую ответственность и к тому же приукрашает внешность проститутки. Такое у вас мнение?

– Существует только одна возможность это проверить.

– Мы могли бы пойти вместе.

– Думаю, будет лучше, если пойду только я, – возразила Фрида. – Вы молодец! Я ценю это и очень вам благодарна.

Джек что-то неразборчиво пробормотал. Фрида не поняла, обрадовался он похвале или испытал разочарование из-за того, что его поставили на место.

Встреча Алана с Хайди произошла возле парка Виктории. Дом, адрес которого Джек получил, находился на Бруэри-роуд, в районе Поплар, еще в нескольких милях дальше на восток. Чтобы добраться туда, Фрида села в поезд, обслуживающий территорию Лондона и пригородов. Сейчас, стоя на платформе, она смотрела на реку Ли, грязную и серую, делавшую несколько последних поворотов, прежде чем влиться в Темзу. Потом Фрида отвернулась и пошла вперед, миновала автобусную станцию и нырнула под огромный дорожный мост, почти физически ощутив грохот грузовиков над головой. Один из рукавов туннеля выходил к гипермаркету. Сверившись с картой, Фрида свернула направо, в жилой район с другой стороны дороги. Когда-то здесь находился самый центр Ист-Энда, который сравняли с землей во время Второй мировой войны – бомбы предназначались для доков. Каждые несколько сотен ярдов среди офисных и жилых высоток, возведенных на месте развалин, можно было заметить старые, чудом уцелевшие здания. Новые постройки уже покрывал слой грязи, некогда яркие краски поблекли, камень крошился. Кое-где на узких балконах стояли велосипеды и цветочные горшки, а на окнах висели занавески. Но некоторые дома были уже заколочены. В одном дворе группка подростков столпилась вокруг костра, разожженного из обломков мебели.

Фрида шла медленно, пытаясь прочувствовать этот район, о котором она не знала ничего, кроме названия. Это была очередная позабытая-позаброшенная часть города. Даже тот факт, что на развалинах старых зданий возвели новые, создавал ощущение отбраковки. Она миновала уже не работающую заправку – на площадке, там, где раньше стояли насосы, теперь остались только ямы, а чуть позади виднелись развалины здания из красного кирпича. Она прошла мимо парикмахерской и магазина «Все для рыбалки», мимо пустыря, где сквозь трещины в бетоне прорывалась крапива, миновала ряд улиц, названных в честь западных графств Девона, Сомерсета, Корнуолла, и еще несколько, носящих имена поэтов Мильтона, Купера, Вордсворта.

Наконец она добралась до группы зданий, уцелевших во время бомбежки. Прижавшись к проволочной сетке, Фрида заглянула на территорию начальной школы. На площадке мальчишки гоняли мяч. С одной стороны двора стояла группа маленьких девочек в косынках, они что-то оживленно обсуждали. Она прошла дальше, мимо закрытой фабрики – объявление на фасаде сообщало, что здание будет перестроено под офисы и квартиры, затем мимо паба с грязными окнами, мимо ряда домов, двери и окна которых были закрыты листами металла, прикрученными к стенам.

Она снова сверилась с картой, перешла дорогу и оказалась прямо на Бруэри-роуд. Улица так резко заворачивала направо, что Фрида не видела, куда она ведет, но дорожный знак у поворота извещал, что дальше тупик. На углу стояло еще несколько магазинов, тоже закрытых и заброшенных. Фрида рассматривала старые вывески. Тут когда-то располагались фирма такси, магазин электроники, газетный киоск. На фасаде висело много объявлений от риэлтеров, в том числе – о переуступке договоров аренды. Наконец пошли нужные Фриде здания. Многие были заброшены, другие поделили на квартиры, но одно из них стояло в лесах. Кто-то, похоже, решил рискнуть. В конце концов, отсюда всего лишь несколько минут до нового делового центра Лондона – Собачьего острова. Через десять лет здесь все отремонтируют и откроют ресторан и гастрономический паб.

Он прижался лицом к стеклу. В затерянном мире падали снежные скелеты. У нее были черные волосы, но лица он не видел. Он знал, что она ненастоящая. Таких людей больше нет. Маленьких и чистых, как балерина на музыкальной шкатулке, которая начинает вращаться, если повернуть ключик. Давным-давно жила-была женщина с длинными рыжими волосами, и она называла его «солнышко». Когда он был Мэтью – до того, как он выпустил ее руку.

Если бы она подняла глаза, увидела бы она его лицо? Но его лицо больше не было его лицом. Это было лицо Саймона, а Саймон принадлежал кому-то другому.

Балерина исчезла. Он услышал переливы звонка.

Она добралась до дома № 17 – адреса, записанного на листке бумаги. Судя по всему, дом привели в порядок, хотя и весьма оригинально. Входную дверь выкрасили глянцевой темно-зеленой краской. Сверху водрузили наличник в георгианском стиле. Оконные рамы на фасаде сверкали новеньким алюминием. Поверх стены палисадника, словно угрожая непрошеным гостям, торчали осколки стекла. Что она намерена сказать? Что на самом деле хочет узнать? Фрида чувствовала: стоит только задуматься об этом, и она просто развернется и уйдет. Поэтому отогнала от себя все мысли, надавила на кнопку звонка и услышала его переливы внутри дома. Подождала, нажала еще раз и прислушалась.

Никого нет, сказала она себе, но тут же поняла, что в доме кто-то есть: внутри раздался какой-то звук, и постепенно стало ясно, что это звук шагов. Дверь резко открылась внутрь. На пороге, загораживая вход, стояла женщина. Она была крупной, бледной и полной; излишний вес подчеркивала черная футболка слишком маленького размера и черные леггинсы, доходившие ей до середины икры. А еще у нее были татуировки: одна в виде фиолетового шнурка вокруг бицепса, другая в виде птицы – возможно, канарейки, решила Фрида – на предплечье. Светлые волосы здорово темнели к корням, мешковатые веки были накрашены синими тенями, а помада густого фиолетового цвета казалась почти черной, как синяк. Женщина курила сигарету, сбивая пепел на порог, и Фриде пришлось отступить в сторону, чтобы не запачкаться. Она невольно вспомнила о том, как в детстве бегала на ярмарку, где можно было покататься на опасных, неустойчивых аттракционах, которую сейчас наверняка не разрешили бы устраивать. Восьмилетняя Фрида платила пятьдесят пенсов таким вот женщинам, сидящим в стеклянных будках у входа в комнату страха или у детского автодрома.