Любовь не по сценарию - Ася Лавринович

– Почему твоя бабушка назвала меня Роней?

Федя как-то застенчиво улыбнулся. Я даже удивилась, что его может что-то смутить.

– Мне в детстве сильно нравилась Вероника. И я бабушке все уши прожужжал, что, когда вырасту, обязательно на ней женюсь.

– Боже, как трогательно! – воскликнула я.

– Ага. Чего ты веселишься?

– Ничего! – Я не могла сдержать ответную улыбку. – Ты очень мило смущаешься! Впервые вижу…

Тогда Федя в отместку приклеил мне такой огромный пластырь на лоб, что, поглядев на свое отражение в карманное зеркальце, я ужаснулась.

– Будто попала в страшную катастрофу, а не впечаталась в твои детские санки, – сказала я.

– Будем считать, что ты потерпела катастрофу на санках.

– Ни разу не каталась на санках, – пришлось признаться мне.

– Серьезно? – удивился Федя. – Каталась на коньках, а на санках – ни разу? Я думал, тебе покорились все зимние виды спорта.

– Откуда ты знаешь про коньки? – встрепенулась я.

– От Нади, – улыбнулся Федя. – Я много чего о тебе от нее узнал.

Вот Надя! И молчала как партизанка!

– Не каталась на санках, офигеть, – продолжал удивляться Федя. – Чем ты в детстве вообще занималась?

– Фигурным катанием, – напомнила я. И тут же подумала о словах Юли, которые она произнесла, оглядывая мои награды. – Наверное, у меня и детства-то не было.

Федя убрал аптечку обратно в шкафчик.

– Идем, – сказал он.

– Куда?

– Как куда? На санках кататься.

– Но я еще не отогрелась.

Федя наконец закрыл форточку и поставил на плиту чайник.

– Чай попьем и пойдем. Ты почему без шапки ходишь? Надо тебе какую-нибудь шапку найти… – Он посмотрел на мое черное платье. – И штаны.

После нашего чаепития Федя скрылся в соседней комнате, а затем вышел из нее с лыжными черными штанами и темно-синей шапкой с белым помпоном.

– Штаны мамины, она в них на лыжах ходила еще в универе. А шапка моя, со школьных времен.

Я быстро переоделась.

– Тебе идет, – сказал Федя, поправляя на мне шапку с эмблемой «Чикаго Буллз».

Мы взяли старые санки и вышли на улицу. В вихре пляшущих снежинок обогнули старую хрущевку. Шли, взявшись за руки, не разбирая дороги, пока не добрели до огромного пустыря. В этой заснеженной суетливой круговерти не было видно ни неба, ни деревьев, ни соседних домов. Все исчезло. Осталась лишь белая пустота. Будто мы оказались на краю земли.

– Садись! – приказал Федя.

Я тут же плюхнулась на санки.

– Только держись крепче, – предупредил Федя, потянув за веревку.

Когда санки быстро заскользили по снегу, у меня захватило дух. От неизвестных ранее чувств хотелось громко кричать. А обнаружив на пустыре самодельную горку, мы с Федей оба пришли в неописуемый детский восторг. Катались на санях, крепко обнявшись. Мокрые с ног до головы, но очень счастливые.

Мы провели на этом пустыре весь день. Снегопад прекратился, и на улице начало быстро смеркаться. Теперь далеко впереди можно было рассмотреть дорогу с редко мигающими огоньками машин.

Мы лежали в сугробе рядом с перевернувшимися санями и молчали. Я запрокинула голову и принялась разглядывать первые дрожащие звезды на ясном небе. Федя не сводил с меня взгляда и улыбался. Мне было так спокойно. Впервые за долгое время. В порыве чувств я обняла Федю за шею и прижалась к его холодной щеке. Шепнула на ухо:

– Мне очень хорошо. Спасибо.

Федя в ответ коснулся ладонью моей щеки, провел пальцем по подбородку. От сладкого предвкушения во мне все задрожало. И хотя это было ожидаемо, когда Федя коснулся губами моих губ и принялся неспешно и уверенно целовать, внутри все оборвалось.

Между нашими поцелуями я спросила без всякого сожаления:

– Зачем ты это сделал? Я же просила…

– Хотел, чтобы тебе стало еще лучше. Получилось?

Я рассмеялась ему в губы:

– Еще как получилось.

– Ты замерзла?

Я неопределенно кивнула.

– А мне стало жарко, – усмехнулся Федя.

Пока мы целовались, он даже стянул с головы шапку. Тогда я тут же запустила пальцы в его жесткие волосы.

– Ладно, пошли. Переоденешься, перекусим, а потом я тебя отвезу домой. В твой дворец.

В свой дворец мне очень не хотелось, но я все-таки первой выбралась из сугроба. Так и не отряхнувшись от снега, мы побрели в сторону серой пятиэтажки. На улице было уже совсем темно. Вокруг полыхали фонари.

– Федя, у нас было всего лишь одно правило – не целоваться. И мы его нарушили.

– Разве правила придуманы не для этого? – удивился Федя. – Здорово, что это еще не все, что мы в будущем можем нарушить. Если ты понимаешь, о чем я.

Последнюю фразу Федя с жаром шепнул мне на ухо. Я тут же пихнула его локтем и счастливо рассмеялась:

– Какой же ты все-таки!..

Федя засмеялся в ответ и, обняв меня, поцеловал в висок.

– Брось, Агния. Если бы ты сама этого не хотела, ты бы больше не приходила ко мне, – негромко сказал он.

Я обняла его в ответ. Федя склонился ко мне, и я уткнулась холодным носом в его шею. Почувствовала запах любимых духов.

– От тебя тоже приятно пахнет, – наконец сказала я. – Мне будет очень всего этого не хватать.

– Говоришь так, будто мы уже расстаемся.

– У нас мало времени, ты же знаешь.

– Но ведь оно еще есть, – возразил Федя.

Я лишь крепче прижалась к нему. Впервые в жизни мне захотелось жить настоящим.

Остаток моих каникул прошел максимально непродуктивно. Я изнывала от тоски. Несмотря на мою любовь к зиме, частые снегопады надоели. Как сказал Федя? Весной жизнь сама собой налаживается? Оставалось лишь дотерпеть до нее… Пока мне казалось, что до весны я не доживу – умру от своей печали.

Бабушка видела, что я эти дни сама не своя, но с разговорами по душам ко мне не лезла. Хотя я и знала, что бабуля найдет нужные слова для утешения, рассказывать о своем обмане было стыдно.

Юлька сердилась из-за того, что я так и не решилась раскрыть правду Денису. Я не ответила ни на одно его сообщение. И трубку больше не брала. Вскоре Денис перестал звонить и писать, и я решила, что, наверное, это и есть конец.

В первый же день учебы после каникул Юлька, сославшись на головную боль, решила прогулять. Я же поплелась в универ в надежде хотя бы там отвлечься от своих невеселых мыслей. Девчонки, заметив мое плохое настроение, тут же пристали с расспросами. Неожиданно для всех (в том числе и для себя самой) пришлось огрызнуться. Конспекты на лекциях я не вела, и даже впервые в жизни получила замечание от препода. Отвлеклась, называется. Нужно было прогулять, как Юлька.