Любовь не по сценарию - Ася Лавринович

– Работаешь? – спросила я.

Федя кивнул.

– Покажешь?

– Проходи.

Пока он на графическом планшете любовно выводил очередного персонажа, я, притихнув, сидела рядом с кружкой горячего чая. Когда солнце за окном уже готово было нырнуть за горизонт, Федя вдруг предложил:

– Устроим перерыв?

– А чем займемся?

– Пойдем, кое-что тебе покажу, – сказал Федя. – Только дубленку накинь. Может быть прохладно.

Одевшись, мы вышли на лестничную клетку. Федя достал из кармана куртки ключи и кивнул на лестницу, которая вела на чердак. Я впервые побывала на настоящем чердаке. Там было темно и пахло сыростью. Я смело шагнула вперед и тут же наткнулась на что-то твердое. Раздался страшный звон.

– Что это? – в полутьме перепугалась я.

– Кованые цветы из металла.

– Кованые? – удивилась я. Глаза понемногу привыкли к темноте.

– Ага. Отец их делал для одной из выставок. Здесь вообще хранится много старого хлама.

Федя поднял что-то с пола и протянул мне:

– Примешь эту розу?

– Иди ты! – рассмеялась я, нащупав металлический цветок. – «Холостяка» пересмотрел?

– Делать мне нечего, смотреть такую чушь. Но мама раньше по субботам глядела.

– Ты позвал меня сюда, чтобы показать железные цветы?

– Нет же! Разве ты не видишь, зачем я тебя мог сюда позвать? Посмотри внимательнее.

Я прошла дальше к огромному круглому окну, за которым виднелся пламенеющий закат. Створки оконной рамы отходили, поэтому по чердаку гулял жуткий сквозняк. Поежившись, я запахнула полы дубленки.

– Ничего себе, какой отсюда вид! – воскликнула я, заглядывая в пыльное чердачное окно. За ним сверкали огни мегаполиса.

– В детстве мы на чердаке много времени проводили, – сказал Федя, стоя за моей спиной.

– Мы? – переспросила я.

– Ну… Я и Роня, – ответил Федя.

– Вы были прям неразлейвода, – сухо проговорила я, даже не пытаясь скрыть недовольство.

Федя рассмеялся:

– Обожаю, когда ты меня ревнуешь.

Я не ответила. Дернула шпингалет и с треском отворила одну из деревянных створок. Тут же на чердак ворвался морозный зимний воздух.

Я наполовину высунулась из окна и посмотрела вниз. Заснеженная детская площадка во дворе отсюда казалась совсем крошечной. Здесь же я заметила широкий бетонный выступ, покрытый снегом, по которому можно было добраться до пожарной лестницы, а оттуда – на крышу.

– А сюда вы с Роней ступали? – охрипшим от волнения голосом спросила я.

– Я – да. Но когда еще пацаном был. Роня боялась.

– Чего же бояться? – нервно рассмеялась я. Мне вдруг захотелось показать, что я намного смелее и отчаяннее Рони. – Здесь такой широкий выступ.

– Зимой я бы и сейчас не рискнул. Скользко.

Но я тут же перекинула ногу.

– С ума сошла? – воскликнул Федя.

– Дай руку! – попросила я.

Ступила на широкий выступ одной ногой. Потом второй. Федя крепко держал меня за руку, но сам оставался на чердаке. Ветер тут же принялся трепать мои волосы. Дух захватило, и сердце стало биться в два раза чаще. Я смотрела на город и первые звезды, которые плескались в красном закатном небе.

– Ну все, Агния, давай обратно, – раздался сбоку глухой голос Феди. Парень потянул меня к себе.

– Обратно? Шутишь? Тут так круто! – выкрикнула я, глядя вниз на заснеженный белый двор.

Я никогда не думала о последствиях своих опрометчивых поступков. И таким образом однажды разбила свою хрустальную вазу-мечту… Сейчас же мне казалось, что весь мир у моих ног – на этом широком обледенелом выступе, на который я смело ступила на шпильках.

Внезапно Федя так резко дернул меня обратно на чердак, что я даже не успела охнуть. Тут же очутилась в его объятиях.

– Сбрендил? – рассердилась я. – Это же так классно!

– Классно? Я чуть не поседел, когда тебя там увидел! Даже не думал, что со стороны все это так страшно. Сам-то я сколько раз через балкон пробирался на крышу…

Несколько секунд мы простояли молча, обнявшись.

– Ты за меня испугался? – спросила я шепотом.

– Ну да.

– За меня никто никогда не боялся, – продолжила я тихо.

– Разве? – удивился Федя.

Вместо ответа я высвободилась из его объятий и прошла в глубь чердака. Уселась на кованую скамейку рядом с медным печальным ангелком.

– Ты знаешь, как я получила свою травму?

Федя лишь пожал печами. Он продолжал стоять у окна, и за его спиной линял розовый закат.

– В одно лето мне просто надоело, что мама на меня давит и слишком драматизирует по поводу предстоящих летних сборов. Она меня страшно раздражала, и мне захотелось пропустить всего лишь одни соревнования…

– И что ты сделала?

– Села на велосипед и помчалась вниз. С горки, прямиком к небольшому леску, в дерево. Я знала, что врежусь в ствол. Только не думала, что в этот момент на дорогу может выскочить машина… И последствия будут намного серьезнее, чем я предполагала. Я хотела прогулять одни-единственные сборы, а в итоге поставила крест на всей карьере.

– Было больно? – спросил Федя.

– Ты про аварию или мою несбывшуюся мечту?

Федя неопределенно кивнул.

– Сначала больно, а потом привыкаешь. Потому что ко всему можно привыкнуть. Я сама переломала себя. А заодно и свою жизнь. Только, знаешь… Мама все то время, что провела в моей палате, рыдала из-за того, что я никогда больше ничего не добьюсь в спорте. Я даже не помню, спросила ли она хоть раз, что я чувствую.

Федя задумчиво пялился перед собой. Я встала со скамейки и снова подошла к чердачному окну, за которым по-прежнему красным светом хлестал закат.

– Как я буду без тебя? – глядя вниз, задала я свой вопрос куда-то в пустоту.

Федя молча обнял меня сзади и поцеловал в шею.

– Пожалуйста, Агния, спустимся ко мне?..

Я сидела под дверью деканата в ожидании, когда меня пригласят. Нужно было передать секретарю заявления студентов на поступление в профком. Дверь была приоткрыта, и я услышала голос нашей кураторши Татьяны Борисовны:

– Ирочка, и не забудь бумаги подготовить на отчисление Леманн.

Не выспавшись, я весь день клевала носом. Но после этой фразы тут же прогнала дрему и прислушалась к разговору. Действительно, мне не послышалось. Агнию собирались отчислить с нашего факультета.