Великолепие чести - Джулия Гарвуд

С этих пор никто больше в большом зале не бросался за столом костями и не орал во весь голос. Джилард поведал Дункану, как Мадлен, стоя во главе стола, нежным голоском объяснила присутствующим, что отныне они или станут вести себя как воспитанные люди, или им вообще не достанется ни кусочка. Но никто не выражал недовольства. Похоже, воины, как и слуги, были только рады сделать приятное Мадлен.

Да-а… Жена барона больше не походила на беззащитного котенка. Если ей вдруг казалось, что кто-то из слуг проявляет недостаточное почтение к кому-либо из Векстонов, Мадлен, не задумываясь, распекала провинившегося.

Размышляя обо всем этом, Дункан понял, что жена далеко не всегда одобряла и его поступки, и поведение. Конечно, она прислушивалась к его мнению, но все чаще и чаще высказывала собственное.

Да, она постоянно вмешивалась не в свои дела! Дункану пришел на ум случай, произошедший несколько дней назад. Он разговаривал с Джилардом о короле Вильгельме и его братьях — Роберте и Генри. Как только по окончании беседы Джилард вышел из комнаты, Мадлен заявила тоном, не допускающим возражений, что обеспокоена братьями короля, поскольку ни один из них не имеет возможности отвечать за себя. Мадлен утверждала, что это может привести к печальным последствиям и поставить короля в затруднительное положение.

Разумеется, его жена вряд ли представляла себе, о чем говорит. Неужто женщина может разбираться в политике? Дункан терпеливо объяснил Мадлен, что у старшего брата, Роберта, была возможность проявить себя, когда он получил во владение Нормандию — сокровище, более ценное, чем сама Англия. Впрочем, Роберт не оправдал возложенного на него доверия и потерял страну, отдав ее в залог брату, за что получил приличное вознаграждение, достаточное для того, чтобы отправиться в крестовый поход.

Мадлен не обратила внимания на доводы мужа, зато попеняла Дункану, что он сам ведет себя подобно королю Вильгельму — упорно держит под своим крылом братьев, не позволяя им принимать собственные решения. Она произнесла все это назидательным тоном, заявив под конец, что скоро Джилард и Эдмонд будут чувствовать себя такими же пустышками, как и королевские братья.

В конце концов Дункан схватил Мадлен в объятия и крепко поцеловал. Это был единственный — и, признаться, весьма приятный — способ отвлечь жену от бесконечных и бесполезных рассуждений, а ведь у барона было много неотложных дел, которые он не мог забросить. Да! Его главной обязанностью было воспитывать из обычных мужчин первоклассных воинов.

Именно поэтому барон старался держаться подальше от братьев, сестры и даже от Мадлен. Однако, отгораживаясь от домочадцев и домашних дел, барон не мог не думать о собственной жене. Все его помыслы были заняты тем, чтобы оградить Мадлен от необдуманных поступков.

По сути, все его люди были расположены к молодой женщине и в случае нужды готовы были помочь ей и защитить ее. Мадлен отвечала им тем же, но она просто не понимала, какую плохую службу может сослужить ей ее чрезмерная импульсивность.

Однажды утром Мадлен так спешила в конюшню, что, забыв об опасности, пробежала прямо перед строем воинов, упражнявшихся в стрельбе из лука. Одна из стрел едва не попала ей в голову. Бедняга воин, только что выпустивший эту стрелу, в ужасе упал на колени. Из-за случившегося он не мог держать в руках лук и стрелы весь остаток дня, а Мадлен даже не заподозрила, какой опасности подвергала себя и в какое состояние привела воина. Ничего не заметив, она продолжала свой путь.

Все это очень обеспокоило барона. Услышав рассказ Энтони о случившемся, Векстон едва удержался от гневного возгласа. Похоже, его верный воин тоже утомился от возложенных на него обязанностей, хотя никогда и не жаловался. Дункан полагал, что Энтони, пожалуй, предпочел бы пасть в смертельном бою, чем продолжать охранять жену своего господина.

Прошло немало времени, прежде чем Дункан понял, в чем причина такого легкомысленного поведения Мадлен, и был уверен в правильности своей догадки. Суть дела заключалась в том, что Мадлен наконец-то почувствовала себя в безопасности. В бреду, сама того не подозревая, она рассказала Дункану почти все о своем детстве.

Мадлен росла спокойным ребенком, почти не приносившим хлопот окружающим. Мать девочки всегда старалась оградить ее от отца и брата, но после смерти матери Мадлен целых два года находилась под опекой Луддона. Именно тогда она познала боль и жестокость, научилась скрывать свои чувства и понуро молчать, когда ей хотелось смеяться или плакать, — и все для того, чтобы не привлекать к себе внимания.

Когда Мадлен отправили жить к отцу Бертону, ей понравилось пребывание в его доме, но Дункан сомневался, что она могла вести себя в его доме, как пристало обычной девочке. Возможно, она стала даже более замкнутой. Барону не верилось, что она могла шалить и веселиться в обществе старого священника, который, возможно, зависел от нее еще больше, чем Мадлен от него.

У отца Бертона девочка научилась умению держать себя в руках. Дункан понимал, что священник прикладывал немало усилий, чтобы помочь ребенку выжить. Дядя научил ее скрывать свои настроения от старшего брата, к которому она вот-вот должна была вернуться: ведь ни Мадлен, ни отец Бертон поначалу не знали, что визит девочки в дом дяди растянется на долгие годы. Мадлен постоянно опасалась того, что Луддон в любое мгновение может объявиться у отца Бертона и отвезти ее в свой замок.

Страх приучил ее к осторожности. Но едва ощутив себя в безопасности, Мадлен и думать забыла о своей обычной сдержанности.

Дункан понимал Мадлен лучше, чем она сама. Временами она казалась даже сумасбродной, но на самом-то деле Мадлен так торопилась жить, что забывала обо всем на свете. Она вела себя как ребенок, едва вставший на ноги, однако барону даже доставляло удовольствие наблюдать за ее попытками сделать первые шаги.

Но вот уж чего Векстон сам не мог постичь, так это своего за столь короткое время изменившегося отношения к Мадлен. Он отправился в крепость Луддона, чтобы захватить его сестру в плен, отомстив этим за Аделу. Как говорится, око за око!

И все шло как надо, до тех пор пока Мадлен не согрела ему замерзшие ноги.

С этого момента все переменилось. Не признаваясь себе в этом, Дункан тогда же понял, что отныне они с Мадлен связаны друг с другом навсегда. Он никогда ее от себя не отпустит.

А потом эта неожиданная для всех женитьба на Мадлен.

На следующее утро после нее воины Луддона ушли от замка барона Векстона.

Не проходило и дня, чтобы Дункан не придумывал все новых и новых объяснений своему смелому поступку, пытаясь дать ему хоть какое-то разумное обоснование.

В понедельник Дункан говорил себе, что связал судьбу с Мадлен, желая дать ей надежное убежище, место, где бы она ничего не боялась.

Во вторник барон утешал себя тем, что женился, потому что хотел переспать с Мадлен. Для порядочного человека, каким он считал себя, это была веская причина.