Охота на Русалку - Эльмира Нетесова

— Много раз влезали. Да не надыбали ни хрена. В ларьке ее вонючем ковырялись, и тоже без понту. Только вот зря старика сторожа всю ночь поили. Остается последнее — саму тряхнуть, но без жалости, без скидок на бабье. Вруби со всех концов, чтоб раскололась. Она привычная, выдержит. И коль не сдохнет, отдаст наше за милую душу…

Игорь всю эту ночь ворочался с боку на бок. Он уже понял, что остался последней надеждой у крутых. Сколько раз случалось подобное, и он выручал. Добивался своего. Но там, в тех делах, он встречался с мужиками и общался без стопоров, как повезет. Чаще брал на кулак. Такое действовало быстро. А здесь? Почему никто из крутых не решился поговорить с Тонькой один на один? Что им мешало? Прежние развлечения с ней в притоне? Нет, такое не стопорит, ведь в притоне все за плату, а значит, никто никому не должен.

Еще засветло он купил бутылку коньяка для предстоящего визита. Несколько раз прошел мимо ларька, словно случайный прохожий окидывал Антонину равнодушным взглядом. И сделал для себя горький вывод: зряшная, пустая затея! Эта чмо не только баксов, обычных бабок не имеет. Ну разве обеспеченная телка будет сидеть в окне таким пугалом? Никакой прически нет на ее репе! Волосы как перья у курицы после петушиной любви. Все дрыком, грязные, торчат как у черта из задницы. Лицо серое, отечное, даже без намека на макияж. Одета неряшливо, во все серое, измятое. От нее только бомжи не отворачивались и не отскакивали в ужасе от ларька. Приличных покупателей сюда можно было затащить только на строгом ошейнике, предварительно надев темные очки.

«Неужели она была в притоне? Кто ж ее там имел?» — сочувствовал запоздало всем бывшим клиентам Антонины.

Игорь невольно вспомнил злые отзывы крутых о бабе, засветившей корефанов в ларьке. Была это она или Юлька, никто не хотел уточнять. Главное ставилось в вину — связь с ментами. Уж очень долго говорили бабы с участковым Сашкой. О чем и о ком? Конечно, не только о пацанах, тряхнувших ларек, но и о крутых. Кстати, именно они подбили Данилку на этот подвиг, пообещав полную защиту.

Игорь злился на баб еще и потому, что из-за них Данилку с его сворой почти подчистую замел участковый в военное училище, и теперь у крутых почти не стало информаторов и стремачей. Малолетним пацанам не поручишь серьезные дела, а те, кому доверяли, уехали учиться и уже не скоро вернутся в город. А и приедут совсем другими, еще неизвестно, кому станут помогать.

Человек шел по улице, размышляя о своем.

Здесь, в этом городе, он родился и вырос. В детском доме их было много. Примерно у всех одинаковое прошлое: подкинут, оставлен в роддоме, найден в подъезде или на свалке, под забором иль на чужом крыльце, — но у всех детей приюта судьбы оказались совсем разными. Не один Игорь воевал в Афгане и Чечне. Были там и другие, бывшие одногоршечники из детдома. С ними он даже теперь письмами обменивается. Пусть изредка, но знает о них многое.

«Вот черт возьми, у этих все путем идет. Выучились, работают, имеют семьи. Никто не презирает. Один, Вовка Селезнев, даже в депутаты городской думы пролез. А почему у нас иначе? Может, потому, что живем в другом городе? Но и Верка Шилова — директор хлебозавода. Положим, она баба, кому-то по кайфу пришлась, помогли ей, продвинули. Ну а Яшка Сухарев? Тот даже дважды в Чечне побывал, а теперь начальник милиции. Оно, конечно, работа — говно. И размазать могут ни за хрен собачий. Но он спокойно живет в своем городе, не пряча рыло от горожан даже белым днем. И попробуй ему, лягавому, хоть одно обидное слово скажи, мигом за жопу сгребет и в ментовку сунет, — поморщился Игорь. — Хотя чего это я горю с зависти? Тот же Яшка сколько раз звал к себе. Предлагал работу и даже жилье обещал. Но кому нужно идти в лягавые? Стыд и смех!» — сплевывает человек, вспомнив предложенный милицейский оклад.

Конечно, своя детдомовская пацанва звала не только в милицию. Уговаривали Игоря на завод, Генка Ростовцев долго писал: «Выучишься на токаря или фрезеровщика. Ты умелый, башковитый, тебе месяца три за глаза хватит. Зарабатывать будешь хорошо. Вон я за месяц по двадцать тысяч имею. А работаю три года. Все есть! Квартира, машина, дача, двоих детей растим спокойно…»

С Генкой Игорь дружил с приюта. Потом вместе попали в Кандагар. Там всякое случалось. Но однажды Ростовцева захватили душманы, собрались казнить. А тут Игорь с двумя ребятами в разведку шли. Увидели случившееся. Всех «духов» перестреляли. Генка в свое спасение долго не верил. Потом и он Игоря уберег, вовремя указал на растяжку, установленную на тропе.

«Ну и этому повезло. В начальство пусть и не выбился, но живет нормально. Хотя тоже в другом городе! — крутнул головой. — Нет, ну а почему? Вон Мишка Сухов пристроился уже здесь, мастером в доруправлении. И тоже радуется. Все предлагал на бульдозериста выучиться. Чудак! Забыл, что мы давно не дети, а пока выучишься, нужно на что-то жить. Легко сказать: учиться будешь три месяца. Но и это время надо продержаться. А как? Хотя ведь они сумели! Выходит, умней меня. А может, помогли? Нет, мне никто не поддержка. Сам продышу!»

Игорь нахмурился. Но в памяти снова всплывает Надя Белова. Веселая хохотушка, ее в детдоме любили все. У нее не было врагов, девчонка никогда ни с кем не ругалась. Она сама придумывала сказки, и на ночь возле Надюхи собиралась вся детвора — больше, чем мошкары, набивалось в комнату. Девчонка умела сочинять и хорошо рассказывать сказки. Они были самыми добрыми на свете. От них никто никогда не плакал. В них волки дружили с зайчатами и вместе купались в реках, а рыжие лисы успешно учили танцевать медведей, рыси баюкали мышек, а стрекозы катали на своих спинах муравьев. В ее сказках не было страшил и злодеев. Детвора, слушая их, засыпала с улыбкой. Верили, что когда-нибудь и в жизни будет такое. И мамы не станут выбрасывать из дома детей, ни маленьких, ни больших. А ребятня, забыв о слезах, научится смеяться звонко.

Надю он встретил в Чечне. Там, в Гудермесе, не сразу узнал девчонку. Она стала медсестрой, повзрослела, изменилась, превратилась в девушку. Она, разговорившись с Игорем, обрадовалась встрече. Расцеловала как брата.

— А ведь я за тобой приухлестнуть хотел! — сознался парень. И добавил краснея: — Ты уж прости меня, пожалуйста…

С Надей он встретился совсем недавно. Она уже работала директором детского дома, где когда-то выросла сама.

— Знаешь, Игорек, обидно видеть, что и теперь бросают ребятишек родители. И даже больше, чем в наше время, — опустила голову.

— Зарабатывают мало, видно, потому не могут вырастить сами, — предположил он.

— Не потому, Игорешка! Теперь люди гораздо лучше обеспечены, чем тогда.

— А в чем дело?

— Сердечная недостаточность свирепствует. Новая болезнь века. Люди не хотят обременять себя заботами, разучились жалеть и любить. Не умеют заботиться друг о друге и детях. Да и не хотят поделиться теплом. Посмотри, сколько в городе одиноких! И никто даже не думает создавать семью. Потому что в нее нужно вкладывать душу! А ее уже нет…

— Ты сама замужем? — спросил Надежду.

— Конечно! И двоих детей растим, сына и дочь.