Прожорливое время - Эндрю Джеймс Хартли

Похоже, жизнь Эперне была полностью посвящена шампанскому. Вдоль одной широкой улицы тянулись здания с воротами знаменитых домов: «Перье-Жуэ», «Мерсье», разумеется, «Моэ и Шандон». Здесь же стоял и памятник монаху, в честь которого называлась самая известная марка: «Дом Периньон». Были и другие дома, поменьше. За ними начинались виноградники, которые поднимались на холмы, окружавшие город. Среди них, в самом конце улицы, Томас отыскал «Демье».

Он был не таким внушительным, как другие дома, не столь элегантным, напоминающим что-то среднее между разросшейся фермой и маленьким неухоженным замком. Но, как и у многих его соседей, за чугунной оградой, выкрашенной в черный цвет и отделанной позолотой, начиналась вымощенная щебнем дорожка. Ворота были открыты, и вывеска приглашала туристов совершить экскурсию по подвалам. В конце квартала у тротуара стоял зеленый «ситроен», пустой. Томас рассеянной походкой прошел мимо него к табачному ларьку на углу, но так и не смог определить, та ли это машина, которую он видел в Реймсе. В ларьке Найт купил маленький фонарик, сунул его в карман и вернулся в «Демье».

Томас снова приобрел билет на экскурсию, на этот раз аж за двенадцать евро. В ожидании он просмотрел материалы, выставленные в вестибюле. В отличие от относительно вольной прогулки по «Таттинже», обзорный тур по «Демье» был строго регламентирован и, как выяснил Томас, автоматизирован. Ему почему-то казалось, что «Демье» относится к второстепенным производителям шампанского, недостойным внимания туристов, избалованных прелестями, расположенными в начале улицы, однако здесь было полно народу, в основном французов. «Демье» действительно был небольшим домом, выпускающим шампанское в крошечных объемах по сравнению с такими гигантами, как «Моэ и Шандон», однако его продукция, по крайней мере во Франции, считалась образцом высочайшего качества. Компании принадлежало меньше сорока акров виноградников, поэтому общий объем составлял всего несколько сот тысяч бутылок в год, но, как утверждалось, только здесь досконально соблюдались все традиционные методы производства шампанского, что отражалось в ценах. Прогулявшись по магазину, Томас не нашел ни одной бутылки, которая стоила бы меньше ста пятидесяти американских долларов, но многие ценились в несколько раз дороже. Ему захотелось узнать, действительно ли кто-то способен различать вкус, любит и хочет пить что-то настолько чудовищно дорогое, по тысяче долларов за бутылку? По две тысячи? По пять? Или же это была лишь ловушка, завлекающая тех, у кого денег больше, чем ума?

Двое сотрудников проводили экскурсионную группу к двум лифтам из нержавеющей стати. Осмотрев толпу, Томас обнаружил пару знакомых лиц: американца в костюме, которого он видел в Реймсе, и парня в пальто, преследовавшего его в зеленом «ситроене». Вероятно, водитель тоже находился здесь, но Найт не успел его хорошо рассмотреть.

— Сэр, будьте добры, заходите внутрь, — сказала сотрудница.

Беспокойно взглянув на толпу в кабине, Томас ответил:

— Спасибо, я подожду следующего.

Когда двери начали закрываться, он отвернулся, гадая, заметил ли его парень в пальто. В том, что американец его не видел, Томас был твердо уверен. Сотрудница, строгая женщина с седыми прядями в черных волосах, заплетенных в косу, вежливо кивнула, даже не пытаясь скрыть свое недовольство.

Ее взгляд красноречиво говорил: «Ох уж эти туристы!» Или еще хуже: «Ох уж эти американцы!»

Томас виновато затряс головой и улыбнулся. Нисколько не оттаяв, женщина нетерпеливо щелкала ногтями, дожидаясь второго лифта.

Как только двери открылись, она жестом предложила Найту войти и начала речь, которую ее коллеги уже произнесли первой группе, отправившейся вниз:

— Когда спустимся, пожалуйста, пройдите направо, к поезду…

— К поезду?

Женщина уставилась на него и пояснила:

— Да. Это не настоящий поезд. Просто… электромобили, соединенные один с другим. Проходите направо и садитесь. Поезд управляется лазерным лучом, поэтому, если будете фотографировать со вспышкой, пожалуйста, направляйте аппарат в сторону, а не прямо вперед. В таком случае вспышка может привести к сбою в системе управления, и это окончится аварией.

Не в силах сдержаться, Томас улыбнулся. Сотрудница сверкнула глазами. Кабина замедлила ход и остановилась.

В каменном подвале царил холод, почти все свидетельства роскоши и современности, которые можно было видеть в вестибюле, исчезли. Здесь были только тоннели, пробитые в камне, тускло освещенные люминесцентными лампами, мягко сияющими над головой. Поезд, больше похожий на несколько соединенных между собой каров для гольфа, уже ждал. Томас устроился сзади, через два пустых ряда за последними пассажирами, стараясь не привлекать к себе внимание. Впрочем, никто из сидящих впереди не обернулся, все слушали экскурсовода. Она устроилась в первом вагончике, на высоком сиденье, развернутом назад. Водителя не было, экскурсовод не могла видеть, куда движется поезд. Его вела лазерная система управления, пускающая точки красного света вперед, в тоннель.

Женщина, сопровождавшая Томаса, кивнула гиду и вернулась к лифту. Экскурсовод жизнерадостным тоном произнесла последние наставления по безопасности на чересчур правильном английском — долгие «а» и четкие «т» на конце — и поезд тронулся. Он двигался с тихим электрическим жужжанием, скользя по коридорам и змеей заворачивая за углы, мимо десятка сводчатых ниш, заставленных стеллажами с бутылками. Экскурсовод непрерывно говорила бойким, хорошо поставленным голосом. Она перечисляла обязательные факты об условиях почвы, о качествах известняка вкратце пересказана историю шампанского до XVII века. Затем последовали биографии монаха Дома Периньона с описанием его тщетных попыток избавить вино от газа, и вдовы Клико, которая в XIX веке организовала промышленное производство шампанского и усовершенствовала стеллажи, в которых собирался и удалялся осадок, скапливающийся в горлышке бутылки. Почти все это Томас уже слышал или читал, но было что-то волнующее в подвалах, похожих на склеп. Их масштабы оказались настолько внушительными, что его привычная клаустрофобия пока что никак себя не проявляла. Подвалы представляли собой лабиринт пересекающихся тоннелей, каждый из которых являлся сам по себе хранилищем, но также еще куда-то вел.

— Общая протяженность тоннелей составляет свыше шести миль, — сказала экскурсовод. — В основном они расположены на одном уровне, но некоторые из них не открывались со времени последней войны.

Томас подумал, что это нечто среднее между подземным городом и огромной шахтой со светлыми стенами. То, что некоторые участки были закрыты, говорило о геологической нестабильности, но он решил не заострять на этом внимание. Вероятно, именно поэтому туристов возили на поезде. Это позволяло держать их всех вместе и придавало экскурсии налет веселья, даже комизма, вызывая в памяти аттракционы Диснейленда. Без поезда обширная сеть подземных проходов запросто могла бы превратиться в нечто устрашающее, даже жуткое, и это случилось бы еще до первых упоминаний о геологической нестабильности.

Томас все еще хвалил себя за прозорливость, когда поезд без предупреждения вдруг остановился и свет погас.