Прожорливое время - Эндрю Джеймс Хартли

Стоп.

Хватит. Довольно.

Шаги наконец-то прозвучали, причем внезапно и близко, словно этот человек ждал за углом. На самом деле их оказалось двое. Пришли жилистые мужчины в комбинезонах, покрытых слоем мела и пыли, с черными угрюмыми глазами. Один сжимал обеими руками рукоятку топора, у другого был большой револьвер, древний на вид. Оба не сказали ни слова. Тот, что с револьвером, остался у двери, лениво направив оружие в живот Томаса, второй тем временем расстегнул наручники. Освободив Найта, он рукояткой топора подтолкнул его к двери и в коридор. Тот, что с револьвером, последовал за ними.

Они прошли ярдов сто прямо, затем пара тычков заставила Томаса повернуть вправо и двинуться дальше по коридору к служебному лифту. Это сплошь поцарапанное и погнутое железо не имело ничего общего с тем начищенным до блеска, изящным устройством, которым пользовались туристы. Найт вошел в кабину, гадая, куда его ведут, а охранники молча встали по бокам. У него мелькнула мысль, не попытаться ли отобрать пистолет.

«Ну да, — подумал он. — Прекрасный план, основанный на обширном опыте просмотра фильмов про Джеймса Бонда. Можно было бы оглушить этих ребят взрывающимися пуговицами на рубашке…»

Томас улыбнулся, и тип с топором хмуро взглянул на него.

Кабина поднималась с грохотом и лязгом, но быстро. Это было древнее устройство с решеткой вместо двери, сквозь которую можно было видеть проносящиеся мимо этажи. Вот только таковых не было, лишь несколько десятков футов сплошного камня, затем обшарпанная стальная дверь, а на следующем уровне появилось нечто совершенно другое.

Тоже дверь, но из ценных пород дерева, с отчетливо проступающей под лаком структурой. Начищенная бронзовая фурнитура сверкала.

После того как его напарник раздвинул металлическую решетку, тип с револьвером отступил назад и знаком приказал Томасу выходить. Найту стало не по себе. Во всей этой истории будто происходили какие-то странные перемены, суть которых он не мог понять. Толкнув деревянную дверь, Томас взглянул вниз, подсознательно ожидая увидеть перед собой пустоту, как тот паренек из «Похищенного» Стивенсона. Однако впереди был толстый красный ковер с золотой отделкой. Найт ступил на него, но провожатые не последовали за ним. Они закрыли решетку лифта, равнодушные и угрюмые, и кабина тотчас же со скрежетом снова пришла в движение.

Томас оказался в элегантной прихожей с картинами в позолоченных резных рамах на стенах. Пейзажи и портреты, как он предположил, были созданы в XVIII и XIX веках. В одном конце прихожей виднелись закрытые двустворчатые двери из того же самого дерева. В противоположной стороне такие же двери оказались распахнуты, приглашая Томаса в просторную солнечную гостиную с диванами и строгими креслами. Все в ней было голубое, с золотыми лилиями. Негромко звучала камерная музыка, запись, хотя Томас почти не удивился бы, если бы, заглянув за угол, увидел скрипачей в напудренных париках. У окна стояла одинокая фигура, мужчина лет шестидесяти, невысокий и хрупкий на вид, в ладно скроенном костюме из серой ткани в полоску. В петлице у него торчала белая гвоздика.

— Проходите, мистер Найт, — сказал он сочным голосом с заметным французским акцентом, но очень отчетливым. — Присаживайтесь.

— Почему меня держат здесь? — спросил Томас, оставаясь стоять.

— Пожалуйста, — сказал мужчина, указывая на кресло.

У него были седые волосы, густые брови, глаза настолько голубые и яркие, что, казалось, они озаряли всю комнату. Томасу стало от них не по себе. Этот неестественно сочный цвет напомнил ему витражи Шагала в Реймсском соборе. Глаза излучали необычайный ум и энергию, что никак не вязалось с хилым телосложением незнакомца. На столе позади кресла лежали бумажник Томаса, его часы и содержимое карманов. Ботинки стояли на полу, словно домашние шлепанцы, ждущие своего хозяина. Томас постарался надеть их с достоинством, насколько это было возможно в данной ситуации, после чего сел в кресло.

— Мистер Томас Найт, — продолжал мужчина. — Преподаватель средней школы. Помимо всего прочего. — Он улыбнулся.

Томас не смог определить, есть ли в его словах вопрос, и поинтересовался:

— Ну а вы?..

Ему хотелось вывести незнакомца из себя, рассеять ауру непринужденности и самообладания, но у него ничего не получилось.

— Я мсье Арно Тивари, — улыбнувшись, представился незнакомец. — Мне принадлежит этот дом, завод «Демье» и подвалы под ним. Надеюсь, вы соблаговолите рассказать, чем занимались здесь вместе со своим другом.

— Я пришел сюда с экскурсией, — заявил Томас. — Один.

По-прежнему улыбаясь, Тивари снова отвернулся к окну.

— Будет гораздо проще и… приятнее, если вы скажете правду, мистер Найт. Вы пришли сюда вместе с группой, но затем отстали от нее и занялись собственными исследованиями.

— Погас свет, — объяснил Найт. — Я растерялся.

— Так должно было показаться, — ответил Тивари, смерив Томаса долгим взглядом, и его улыбка высохла. — Однако свет ведь выключился не просто так, правда? Кто-то перерубил лопатой главный силовой кабель. Это сделали вы, мистер Найт?

— Не говорите ерунду.

— Быть может, ваш друг?

— Я же вам сказал, что пришел один, — решительно заявил Томас. — У меня не было здесь никаких друзей.

— Мистер Найт, на кого вы работаете?

— Я преподаю литературу в средней школе, как вы сами сказали.

— А ваш друг?

— Повторяю в последний раз: я пришел один. Если вы имеете в виду того несчастного, с которым ваши люди зверски расправились в подвале, я один раз встречался с ним в Реймсе. Мы немного поболтали, но я не был с ним знаком.

— Ну а он работал?..

— По его словам, в одной винодельческой компании в Штатах, но в какой именно, я не знаю. Несомненно, полиция сможет это установить, если вам так любопытно.

— Несомненно, — согласился Тивари с прежней улыбкой.

— Вы убили его из-за этого? — предположил Томас. — Потому что он рыскал по вашим подвалам, высматривая… что? Производственные тайны, которые можно было бы принести в Напа-Велли?[33]

— Вы ехидничаете, — заметил Тивари. — Однако это не так уж и маловероятно. Промышленный шпионаж стал неотъемлемой частью мира, в котором мы живем. Механизация привела к тому, что в настоящее время большинство марок шампанского изготавливается с использованием, по сути дела, одних и тех же процессов. Отличие заключается только в смеси сортов винограда, закваске и других добавках, в том числе типе и количестве сахара. Вот благодаря чему вино получается разным.

— И что с того?

— Как это? — изумился Тивари. — Пусть вы невежественный варвар, мистер Найт, но должны же понимать, что именно различия между марками определяют разницу в цене. Если какой-нибудь дом, выпускающий шампанское стоимостью тридцать евро за бутылку, сможет внести в свою продукцию такие изменения, что цена подскочит до трех сотен, то он пойдет на что угодно, лишь бы раздобыть такую информацию. А если одну бутылку можно будет продавать за три тысячи евро? Валовой доход увеличится вето раз только за счет того, что удастся выкрасть секрет другого дома и реализовать его у себя.