И маятник качнулся... - Вероника Иванова

* * *

...Впрочем, мне и позднее не удалось высказать всё, что я думал и чувствовал. Причина молчания оказалась до неприличия проста: мой рот был основательно занят поглощением лекарственных средств. Правда, не все из них были бы признаны таковыми при строгом разборе...

Как только вашего покорного слугу доставили по месту проживания, доктор применил для борьбы с простудой горячую травяную настойку, смешанную с медовухой, — и порция была весьма внушительная! Когда пенящаяся жидкость полностью перекочевала из кружки ко мне в желудок, нас почтил своим присутствием несостоявшийся утопленник. Он был не один, а в компании с большой флягой, которую немедленно предложил распить, чтобы отпраздновать «второе рождение». Следовало бы возразить, но мой язык, обожжённый докторским коктейлем, не был способен изобразить осмысленную речь. Гизариус, напротив, принял идею гнома с нездоровым воодушевлением (что заставило меня заподозрить почтенного доктора в склонности к употреблению горячительного), извлёк из недр кухонного шкафа семейку серебряных стаканчиков и выкатил из погреба бочку недопитого с прошлого года осеннего эля. Я тряс головой и как мог отбрыкивался от выпивки, но вынужден был в скором времени признать, что легче уступить настойчивым просьбам, чем образумить выпивох...

Никогда не пейте с гномами! И уж тем более — не пейте их любимый самогон... Сомнение закралось мне в душу ещё в тот момент, когда Гедрин твёрдой рукой капнул в стаканчики кристально прозрачную жидкость (совсем немного — ровно на глоток) и предложил «вздрогнуть». Я неуверенно посмотрел на доктора, но тот был или привычен к эдакой выпивке, или — полон энтузиазма. Что касается меня, то... Признаюсь: грешен. Но это было так давно, во времена неуёмной юности, не признающей правил и границ... И всё равно, даже зная, что произойдёт, я был захвачен врасплох.

Маслянистая жидкость легко и напористо проложила путь через моё горло, прошивая всё тело раскалённым стержнем. С головы до ног. Закрыть рот оказалось совершенно непосильной задачей, но и дышать было невозможно: любое движение воздуха в сожжённой глотке только прибавляло страданий. Гном тут же заботливо придвинул нам кружки с элем, а когда костёр кое-как удалось притушить, в стаканчиках необъяснимым образом появилась новая порция...

Третью мы пили уже в обществе Борга, который, конечно, не мог пропустить незапланированное возлияние. Впрочем, мне было совсем не важно, кто сидит за столом и подливает выпивку — пылающий в крови огонь успешно изгнал даже саму память о купании в холодной воде. По телу разлилась приятная вялость, захотелось закрыть глаза и раствориться в дружеских объятиях хмеля... Я хмуро смотрел на раскрасневшиеся лица собутыльников, слушая их оживлённую, но всё чаще становившуюся неразборчивой, речь, и изредка прикладывался к кружке с элем. На моё счастье, трое выпивох больше не заставляли меня глотать жуткое творение бородатых карликов, которое Гедрин любовно называл «искоркой». Впрочем, услышав предложение отведать нечто под названием «уголёк», я нашёл в себе силы и смелость сползти на пол и, под столом, на четвереньках, выбрался из кухни. И мне даже удалось доползти до постели. Упав на одеяло, я ещё несколько минут слышал звуки «праздника» (кажется, гном затянул песню), а потом радостно провалился в омут пьяного сна...

Вставать было трудно. Хотя можно предположить, что я отделался легче всех остальных — голова была всего лишь отупевшей, в висках не стучало, живот не болел. Во рту, конечно, жил и здравствовал неприятный привкус, но он был не так уж и страшен. Сравнительно сносное состояние объяснялось легко: поскольку я зверски замёрз, барахтаясь в реке, большая часть поглощённой выпивки ушла на борьбу с простудой — согревание и расслабление тела, а не ударила в голову дурным молотом... Интересно, а как обстоят дела у моих коллег по застолью?

Как был в одних штанах (и когда, спрашивается, успел их надеть? Или — снять всё остальное?) — я спустился на первый этаж. На кухню даже не стал заходить — из-за её дверей раздавались такие рулады, что стены дрожали. Судя по эху, там обосновались и доктор и гном. Ну и ладно, не очень-то и хотелось... За дверьми, ведущими в покои принца, было тихо. А ведь я туда ни разу не заглядывал, не так ли? Подходящее время для удовлетворения любопытства! Стараться вести себя тихо было ни к чему: кроме Борга, мне некого опасаться, а великан сейчас или спит, или... Да какая разница? Я хочу туда зайти — и зайду!

Дверь была незаперта. Я толкнул створку и заглянул... Его высочество мог бы позволить себе и более изысканную обстановку, чем та, что предстала моему взору. Всё было очень просто и совсем не вычурно: мебель — такая же, как и по всему дому, никаких следов роскоши, единственное свидетельство привычки к комфорту — широкая кровать, занавешенная кружевным полупрозрачным пологом. Хорошее средство от докучливых комаров — может, мне тоже соорудить нечто подобное наверху? Не, столько кружев здесь взять неоткуда — разве что самому сплести... Можно попробовать, конечно, но, боюсь, и до следующего лета не управлюсь...

Борга в покоях не наблюдалось, но я не обратил внимания на сей настораживающий факт, потому что поводок любопытства тащил меня прямиком к постели принца. Почему он столько времени не появляется на людях? Да, наша вчерашняя попойка — не самое подходящее времяпрепровождение для столь высокородной особы, но, думаю, Дэриен вряд ли был бы против...

Спустя мгновение я узнал ответ на свой вопрос. И ответ мне не понравился.

Принц спал, судя по всему — очень крепко. Но вид у молодого человека был весьма и весьма нездоровый — бледное, какое-то осунувшееся лицо, совершенно сухие губы и странно воспалённая кожа вокруг глаз — красная, в маленьких тёмных крапинках... Фрэлл, а это что ещё значит?!

Правая рука Дэриена свешивалась с постели, высовываясь из-под одеяла, и на сильном запястье я отчётливо рассмотрел розовые полосы, которые могут возникнуть только от того...

— Любопытствуешь? — Голос Борга за моей спиной прозвучал, как гром — если и не посреди ясного неба, то всё равно неожиданно.

Я обернулся, отпуская полог. Великан натягивал рубашку, потряхивая влажными волосами, и выглядел не то чтобы свежим — следы попойки ещё оставались, — но вполне готовым к выполнению своих обязанностей.

— Ты — против? — Я не нашёл ничего более остроумного, чем ответить вопросом на вопрос.

— Вообще-то да. Но... тебе можно. — Он говорил совершенно серьёзно и, как мне показалось, многозначительно. Особенно это ударение на слове «тебе»...

— Вот как? — Уровень моего допуска к государственным тайнам растёт прямо на глазах! Кто бы мог подумать... — Чему обязан таким доверием?

— Не стоит прикидываться простачком — выглядит не слишком-то убедительно, — беззлобно заметил Борг.

— Да я и не прикидываюсь! Ты ещё не видел, как я умею прикидываться! — обиженно возразил я.

Борг не ответил, смерив меня таким взглядом, что в иное время я бы вспылил, но сейчас... Сейчас меня занимала загадка поинтереснее...

— Что с принцем?

— Он болен, разве не заметно? — вскинул брови Борг.