"Кантокуэн" - "Барбаросса" по-японски. Почему Япония не напала на СССР - Анатолий Кошкин

«СЭНДЗАЙ ИТИГУ» — ОДИН ШАНС В ТЫСЯЧУ ЛЕТ

Хотя политики продолжали ждать «созревания хурмы», военные не желали упускать «золотую возможность» обрушиться совместно с Германией на Советский Союз и сокрушить его. Особое нетерпение проявляло командование Квантунской армии. Её командующий Умэд-зу Ёсидзиро передавал в центр: «Благоприятный момент обязательно наступит… Именно сейчас представился редчайший случай, который бывает раз в тысячу лет, для осуществления политики государства в отношении Советского Союза. Необходимо ухватиться за это… Если будет приказ начать боевые действия, хотелось бы, чтобы руководство операциями было предоставлено Квантунской армии… Еще раз повторяю, что главным является не упустить момент для осуществления политики государства».

Командование Квантунской армии, не желая считаться с реальным положением, требовало от центра немедленного выступления. Начальник штаба Квантунской армии генерал-лейтенант Ёсимото Тэйити убеждал начальника оперативного управления генштаба Танака: «Начало германо-советской войны является ниспосланной нам свыше возможностью разрешить северную проблему. Нужно отбросить теорию "спелой хурмы" и самим создать благоприятный момент… Даже если подготовка недостаточна, выступив этой осенью, можно рассчитывать на успех».

Японское командование считало важным условием вступления в войну против СССР значительное ослабление советских войск на Дальнем Востоке, когда можно будет воевать, не встречая большого сопротивления со стороны Красной Армии. Еще в июне 1941 г. военный министр Тодзио заявил, что Япония выступит тогда, когда «можно будет воевать, не встречая большого сопротивления со стороны русской армии».

В Японии рассчитывали, что в критический для Советского Союза момент войны против Германии советское руководство будет вынуждено перебросить большую часть дислоцированных на востоке страны войск на запад. В этом случае задача японской армии должна была состоять в осуществлении операций против оставшихся регулярных войск и партизан и занятии предназначенных к оккупации советских территорий. Расчет строился на том, что после победы Германии Гитлеру будет трудно «переварить» всю территорию Советского Союза, и он не сможет воспрепятствовать оккупации Японией советского Дальнего Востока и Восточной Сибири даже в случае, если японская оккупация произойдет после поражения Красной Армии на западе.

По замыслу японского генерального штаба, военные действия против СССР должны были начаться при условии сокращения советских дивизий на Дальнем Востоке и в Сибири с 30 до 15, а авиации, бронетанковых, артиллерийских и других частей — на две трети. Считалось, что в результате укомплектования японских дивизий в

Маньчжурии и Корее по штатам военного времени и придания им многочисленных частей и подразделений непосредственного подчинения мощь японской дивизии будет на 25 % превосходить силу советской дивизии. Отсюда делался вывод, что, например, 11 японских дивизий будут соответствовать 15 советским дивизиям, а намеченные для войны с СССР 24 дивизии будут более чем вдвое превосходить мощь оставшейся советской группировки войск.

Однако масштабы переброски советских войск в европейскую часть СССР летом 1941 г. не оправдывали ожидания японского командования. По данным разведу правления японского генштаба от 12 июля 1941 г., за три недели после начала германо-советской войны с Дальнего Востока на запад было переброшено лишь 17 % советских дивизий, а механизированных частей — около одной трети. При этом японская военная разведка сообщала, что взамен убывающих войск Красная Армия восполняется за счет призыва среди местного населения. Обращалось особое внимание на то, что перебрасываются на запад в основном войска Забайкальского военного округа, а на восточном и северном направлениях группировка советских войск практически остается прежней.

Это не позволяло японскому командованию рассчитывать на успех наступления силами лишь 24 дивизий. Поэтому на заседаниях руководства генштаба и военного министерства обсуждался вопрос о выделении для войны с СССР дополнительного числа дивизий. 16 июля 1941 г. японский генштаб заявил, что, «даже если переброска советской дальневосточной армии не будет осуществлена в запланированные сроки, наступление на СССР должно быть начато». Перед войсками была поставлена задача находиться в полной боевой готовности для начала наступления в любой момент. При этом намечалось дальнейшее наращивание войск в Маньчжурии и Корее. Активно обсуждался вопрос об использовании в войне с СССР 30 дивизий общей численностью 1 200 тысяч человек.

В 1941 г. в японских сухопутных силах была 51 дивизия, их которых 27 вели боевые действия в Китае. По новому плану в случае войны с Советским Союзом предусматривалась переброска 6 дивизий с китайского фронта. Этому решительно воспротивилось командование экспедиционной армии в Китае. Ее командующий генерал Хата Сюнроку заявил, что такое сокращение войск на японо-китайском

фронте весьма рискованно и неизбежно приведет к дальнейшему затягиванию войны в Китае. В конце концов центру с этим пришлось согласиться, ибо и без того за годы войны японские войска в Китае были весьма ослаблены. 31 июля от плана использования против СССР 30 дивизий отказались в расчете на то, что рано или поздно советское руководство все же вынуждено будет приступить к масштабной переброске оставшихся на востоке войск на запад.

Сдерживающее воздействие на решение о начале войны оказывало сохранение на Дальнем Востоке большого количества советской военной авиации. К середине июля японский генеральный штаб имел сведения о том, что на запад переброшено лишь 30 советских авиационных эскадрилий. Особое беспокойство вызывало наличие в восточных районах СССР значительного числа самолетов бомбардировочной авиации. Считалось, что в случае нападения Японии на Советский Союз создавалась реальная опасность массированных авиационных бомбовых ударов по городам Японии. Генеральный штаб располагал разведданными о наличии в 1941 г. на советском Дальнем Востоке 60 тяжелых бомбардировщиков, 80 бомбардировщиков дальнего действия, 330 легких бомбардировщиков, 450 истребителей, 60 штурмовиков и 200 самолетов морской авиации. В докладе начальника отдела императорской ставки по проблемам обороны метрополии от 26 июля указывалось: «В случае войны с СССР в результате нескольких бомбовых ударов, в ночное время — десятью, а в дневное — двадцатью-тридцатью самолетами Токио может быть превращен в пепелище».

Японское командование не могло не учитывать и советский опыт материального снабжения войск. Начальник оперативного управления генштаба Танака заявил на Токийском процессе: «Исходя из того факта, что в русско-финляндскую войну зимой 1939 г. русская армия проводила операции, поддерживая линию коммуникаций протяженностью более 200 км при температуре 50 градусов ниже нуля, а также исходя из эффективности русского снабжения во время номонханско-го инцидента, нельзя было недооценивать способности армии Советского Союза снабжать операции».

Советские войска на Дальнем Востоке и в Сибири оставались грозной силой, способной дать решительный отпор японским войскам. Японское командование помнило сокрушительное поражение

на Халхин-Голе, когда императорская армия на собственном опыте испытала военную мощь Советского Союза. Германский посол в Токио Отт доносил Риббентропу, что на решение Японии о вступлении в войну против СССР оказывают влияние «воспоминания о номон-ханских событиях, которые до сих пор живы в памяти Квантунской армии».