Тайна древнего саркофага - Елена Басманова

И вот теперь господин Гардении приближался к Сестрорецку, размышляя о том, что же предпринять для того, чтобы дурацкая дуэль не состоялась. Ликвидировать доктора Коровкина? Тогда графу Сантамери не с кем было бы драться. Но если убить доктора тайно, из-за угла, то подозрения в первую очередь падут на самого Сантамери. Неплохо было бы, чтобы доктор заболел – чумой, холерой, бешенством – и его срочно госпитализировали. Но это из области невероятного. Самое реальное – отправить к доктору Коровкину человека, который назвался бы секундантом графа Сантамери, и попытаться разрешить дело мирным путем. Возможно, доктор извинится, и все дело на этом закончится.

Господин Гардении, разумеется, не мог взять на себя роль миротворца и мысленно стал перебирать возможных претендентов, способных справиться с трудной дипломатической миссией. Увы, выбор оказался невелик: ставить под удар своих агентов резидент не хотел, а все прочие его знакомые не вызывали полного доверия. Но тут судьба ему улыбнулась.

Он уже въезжал на Привокзальную площадь Сестрорецка, когда увидел у шестигранной тумбы с афишами, где неизменно красовалось сообщение о ежедневных музыкальных вечерах в Сестрорецком курзале большого симфонического оркестра графа А. Д. Шереметова под управлением М. В. Владимирова, своего знакомца Илью Михайловича Холомкова. Одетый в легкий дорогой костюм из белой фланели в едва заметную тонкую голубую полоску и канотье из бежевой соломки, тот внимательно изучал объявление о завтрашнем концерте учениц Гляссера. Среди прочих имен участников программы выделялось набранное крупным шрифтом имя Брунгильды Муромцевой.

Резидент «Черного капеллана» велел извозчику остановиться и окликнул Холомкова. Илья Михайлович обрадовался, увидев приятного строгого господина, с которым несколько раз играл в бильярд и однажды обедал. Он принял приглашение и сел в коляску. Оба отправились к Сестрорецкому Курорту, с тем чтобы пообедать в ресторане курзала, кухню которого оба признали совсем не плохой. Они с удовольствием покинули пыльные грязноватые улицы рабочего Сестрорецка, где поблизости от казенного оружейного завода не смолкал треск испытываемого оружия. Конечно, и от чугонно-литейного и медно-бронзового заводов Кемминга копоти и грязи было не меньше. Но хоть бесконечных выстрелов не слышалось.

После сестрорецких улиц Курорт производил впечатление райского уголка. Прохлада ресторанного зала приятно контрастировала с летней уличной жарой. Мужчины расположились за столиком, возле которого цвел рододендрон. Его аромат, подхваченный легким сквознячком, волнами наплывал на собеседников, приятельские отношения которых еще ничто не омрачало, и их завязывающаяся дружба находилась пока в светлой романтической фазе.

Впрочем, господин Гардении, улыбаясь Илье Михайловичу и мысленно отдавая должное его удивительной красоте, все же ни на минуту не забывал о своих недавних подозрениях относительно возможных связей Холомкова с германской или британской разведкой. Стоит ли просить его взять на себя роль секунданта графа Сантамери? Ведь ему придется отправиться в самый эпицентр событий, на дачу профессора Муромцева, вокруг которой бродит агент Сэртэ и не выпускающий его из виду человек Гарденина. Впрочем, скользкая ситуация, возможно, позволит быстрее убедиться в том, чего стоят его опасения о причастности Холомкова к другим зарубежным агентурам.

– Милый Илья Михайлович, – начал Гарденин после того, как официант во фраке при белом галстуке и белом жилете не спеша и с достоинством подал им заказанный аперитив и принял тщательно обдуманный заказ. – Мне очень приятно, что наши пути пересекаются так часто, и, думаю, завтра мы также сможем вместе насладиться чарующим искусством юной виртуозки.

– Да, мне бы не хотелось пропустить выступление Брунгильды Муромцевой. Тем более что – по отзывам меломанов – она избрала для него весьма сложные произведения.

– Я, к сожалению, ничего не понимаю в музыке, в отличие от вас, – вздохнул Гардении. – Мне просто хочется взглянуть на красивую женщину.

Илья Михайлович промолчал – ему тоже хотелось взглянуть на Брунгильду Николаевну, изысканно-благородная красота которой так пленила его когда-то. Он вспомнил момент их знакомства на художественной выставке, ее надменный вид, ее точеную ручку в перчатке, пахнущей розовой водой. О, в то мгновение, когда он задержал в своей ладони ее тонкие пальчики и даже, как бы случайно, погладил их, он почувствовал смятение, волнение, трепет девичьего сердца, хоть красавица и сохраняла неприступный вид. Вот таких женщин Илья Михайлович любил! Его тянуло к ним непреодолимо! Он пускал в ход все свои чары, лишь бы добиться их расположения. Нет, даже не расположения, а лишь единственного мгновения, когда такие вот надменные мраморные красавицы теряют самообладание и под действием его магнетического взгляда, его магнетических прикосновений испытывают первый ожог страсти, и их страсть обращена к одному человеку – к Илье Холомкову... Такой миг стоил дорого. Но, увы, далеко не все женщины владели искусством подобного преображения.

Господину Гарденину пауза показалась несколько затянувшейся, и он подумал, что Илья Холомков что-то недоговаривает всякий раз, как речь заходит о Брунгильде Муромцевой.

– Судя по всему, девушка принадлежит хорошей дворянской фамилии, – рассеянно продолжил, глядя в сторону, Гардении, – может быть, не очень богата, но могла бы составить хорошую партию, красота – тоже капитал, причем немалый.

Илья Михайлович поразился тому, как слова его приятеля совпадают с тем, о чем он недавно думал и сам.

– Я надеюсь, после концерта мне удастся перемолвиться словечком с мадемуазель Муромцевой, – предположил осторожно он, отправляя в рот ложку с консоме итальен, уже доставленным к столу представительным официантом.

– Но можно концерта и; не дожидаться, – неожиданно игриво ответил Гарденин, расправляясь со своей порцией консоме.

– Что вы имеете в виду? – Илья Михайлович старался выглядеть не слишком взволнованным.

– Ах, друг мой, вопрос ваш меня смущает, – признался резидент «Черного капеллана», считающий себя обладателем природного артистического таланта, – и я готов пояснить свою мысль, надеясь на ваше дружеское участие. Вы мне кажетесь тонким и понимающим человеком.

Холомков насторожился.

– Вынужден доверить вам чужую тайну, – перешел на громкий театральный шепот Гардении и, откинувшись на спинку стула, тихо рассмеялся. – Хотя какая уж там тайна? Скоро она станет достоянием всего побережья. Но дело действительно непростое. К тому же может плохо сказаться на репутации красавицы, о которой мы только что говорили.

Илья Михайлович Холомков хотел было возразить, в том смысле, что подобное невозможно, Брунгильда – девушка строгих правил и свою репутацию оберегает тщательно, но вовремя прикусил язык. Только для того, чтобы не молчать, он скривил свои чувственные губы в легкую усмешку и вяло отреагировал:

– Наверное, речь идет о чем-то романтическом и таинственном.

– Илья Михайлович, вы очень проницательны. Что позволяет мне надеяться на ваше дружеское участие. Я говорю не только о понимании щепетильности ситуации, но и о конкретной услуге, которую необходимо оказать мадемуазель Муромцевой.