Серебристая бухта - Джоджо Мойес

– А Лиза… Лиза здесь? – спросил я, когда понял, что Кэтлин сама не станет поднимать эту тему.

– Лиза вышла в море на «Измаиле».

– Ну, тогда передавайте ей привет, – как можно непринужденнее попросил я, а сам буквально кожей чувствовал присутствие Ванессы, которая уже спустилась вниз и стояла у меня за спиной.

Кэтлин ничего на это не ответила. Она пожала руку Нессе и сказала:

– Счастливого пути. И хорошей вам свадьбы.

Поднимаясь в номер за багажом, я подумал о том, что слова Кэтлин можно понимать по-разному, но ни одна из трактовок не была пожеланием счастья именно для меня. Я шел обратно по знакомому коридору и тут услышал музыку. Ханна еще была в отеле. С тех пор как проект перестал быть секретом, она мало со мной разговаривала, и это ее детское молчание служило подтверждением того, что я поступил неправильно.

Я остановился у ее двери и постучал. Спустя какое-то время она открыла, и в коридор вырвалась волна музыки.

– Вот подумал, надо бы попрощаться, – сказал я.

Ханна не ответила.

– Да и… я зашел, чтобы отдать тебе это. – Я протянул ей конверт. – Твоя зарплата. Отличные получились фотографии.

Ханна взглянула на конверт. Когда она заговорила, в ее интонации мне слышалась нотка извинения:

– Мама не разрешила брать у тебя деньги.

– Что ж, тогда я оставлю конверт на столике в холле. Если тебе и правда нельзя взять их, то, надеюсь, ты сделаешь взнос в какой-нибудь благотворительный фонд для дельфинов. Я знаю: ты их любишь.

Внизу зазвонил мобильный Ванессы, я кивнул, как будто этот звонок оправдывал мой уход.

Ханна стояла в дверях и внимательно на меня смотрела.

– Майк, почему ты нас обманывал?

Я шагнул к ней и ответил:

– Не знаю. Наверное, я совершил большую ошибку, но я постараюсь ее исправить.

Ханна посмотрела себе под ноги.

– Взрослые тоже совершают ошибки, – продолжал я, – но я постараюсь все исправить. Надеюсь, ты… надеюсь, ты мне веришь.

Ханна подняла голову, и по ее лицу я вдруг понял, что она уже давно выучила этот урок и то, как я поступил, только усилило ее уверенность в том, что мы, взрослые, часто поступаем неправильно и всегда можем испортить жизнь ни в чем не повинной девочки.

Мы молча стояли друг против друга: маленькая девочка и делец из лондонского Сити. Я сделал вдох и потом, почти инстинктивно, протянул Ханне руку. После самой долгой паузы в моей жизни она наконец пожала ее. А когда я уже подошел к лестнице, она вдруг меня окликнула:

– Майк! А как же твой телефон? Он ведь еще у нас.

– Оставь себе. – Я был рад, что появился шанс подарить ей хоть что-то. – Ты найдешь ему хорошее применение, Ханна. Я в тебя верю.

Когда я спустился вниз, Ванесса уже ждала меня в машине. На ней была свежая блузка и костюм из немнущейся ткани – походная экипировка, так она это называла, на коленях – портплед (чтобы переодеться перед посадкой в Лондоне), а сверху кашемировый кардиган. Я в шутку спросил, кто ее там встречает, а она ответила, что, если меня больше не волнует собственный внешний вид, это еще не значит, что она тоже должна перестать следить за собой. Думаю, на эти слова ее вдохновили мои джинсы, из которых я не вылезал последние дни. А мне было в них комфортно, и надевать в полет костюм казалось даже глупо.

Кэтлин проводила нас до «холдена».

– Ну, счастливо, – попрощалась она, скрестив руки на груди.

Теперь она уже была совсем не та Кэтлин, которая принимала меня пять недель назад.

– Я не подведу вас, Кэтлин, – тихо сказал я, а она чуть откинула голову, как будто только так и могла мне ответить.

Кэтлин говорила, что Лиза вышла в море на «Измаиле». Я подумал, что, возможно, будет даже лучше, если я больше ее никогда не увижу. Как она сама сказала, вряд ли я мог сообщить что-то, что она хотела бы услышать.

А потом, когда мы уже проезжали мимо Китовой пристани, я посмотрел в зеркало заднего вида. В конце дороги стояла стройная светловолосая женщина, ее силуэт четко вырисовывался на фоне ярко-синего моря. Руки она держала в карманах, а у нее в ногах лежала собака. Она смотрела, как наш белый «холден» медленно, но верно уезжает от отеля по прибрежной дороге.

Полет домой по удовольствиям ничем не отличался от всех двадцатичетырехчасовых полетов. Мы сидели рядом, спорили о том, какой терминал лучше, менялись едой с подносов, кому что нравилось – не нравилось, и посмотрели несколько фильмов, название которых я сейчас не вспомню, но тогда был рад возможности отвлечься. В какой-то момент я заснул, а когда проснулся, увидел, что Ванесса просматривает список статистических данных, и в очередной раз испытал благодарность за то, что она решила выступить на моей стороне.

Приземлились мы около шести утра, а к тому времени, когда прошли паспортный контроль, было уже почти семь.

Даже в этот час и в это время года, которое не очень удачно называется лето, в аэропорту Хитроу было полно людей и атмосфера была серой. По пути к багажной карусели я помассировал затекшую шею и подумал, что все чувствуют себя не очень, когда возвращаются из-за границы. Задержки и несъедобная пища – это то, с чем мы вынуждены мириться в перелетах.

С доставкой багажа возникли проблемы. Не выражая сожаления, голос через репродукторы объяснил это нехваткой кадров: за последний час приземлилось четыре самолета, а команда грузчиков была всего одна. А потом добавил, что у нас будет «небольшая задержка».

– Умираю, хочу кофе, – вздохнула Ванесса. – Здесь где-то должно быть кафе.

– А мне бы узнать, где у них туалет, – сказал я.

Еще до посадки Ванесса подправила прическу и освежила макияж, но все равно выглядела очень усталой. Она никогда не спала в самолетах.

– Кафе будет после таможни. Присмотри за багажом, – попросил я и быстрее, чем может себе позволить уставший человек, ушел на поиски туалета.

За последний месяц я привык быть один, и целая неделя бок о бок с Ванессой и днем и ночью практически без перерывов далась мне нелегко. Еще усугублялось все тем, что большинство людей не желали с нами общаться. Посидеть вечером с преследователями китов мы уже не могли. Конечно, попробовать можно было, но я боялся, что Грэг, эта ходячая пороховая бочка, станет из-за своих догадок наскакивать на Ванессу. И не был уверен в том, что мы с Нессой сможем держать себя в руках, если он по-простецки выложит всю правду.

Во время прогулки по визгливому линолеуму Хитроу я впервые за последние восемь дней был сам по себе, и мне стало легче на душе.

«Ты все сделал правильно, – говорил я себе, хотя мне и было неприятно чувствовать себя предателем интересов компании. – И ты все сделаешь правильно».

Я вернулся к багажной карусели. Мое лицо еще было влажным, после того как я умылся под краном в туалете. Подойдя ближе, я увидел, что транспортер работает, на нем крутится только наш багаж, но Ванесса, как ни странно, не забирает его.