Страна снов - Роберт Л Андерсон

– Деа, – Мириам снова коснулась лица дочери, – я тебя не оставлю. Я всегда буду присматривать за тобой.

Деа отступила. Ей нечего было сказать. В пустой груди стремительно рос пузырек горя, угрожая лопнуть.

– Значит, я тебя больше не увижу?

– Я хочу, чтобы ты осталась, Деа. – Голос Мириам дрогнул. – Очень хочу. Но я не могу… быть эгоисткой. Решай сама.

Это было словно промокнуть под неожиданно налетевшим осенним ливнем: Деа стало холодно, плохо и одиноко.

– Но если я не смогу ходить в сны, что со мной будет? – вдруг спохватилась Деа. Она же заболеет, это точно! Насколько серьезно? И как скоро?

Мириам помрачнела. Деа поняла, что мать этого не знает.

– Все будет нормально, – неуверенно ответила она. – Я постараюсь тебя защитить.

– Как раньше, что ли? – не удержавшись, ехидно спросила Деа.

– Иди, – подтолкнула ее Мириам. – Если ты на самом деле так хочешь, иди. – Ее глаза снова повлажнели. – Я много чего натворила, а ты еще очень юна… Но я в тебя верю. Ты сможешь. Я же смогла.

Деа с самого начала хотелось побыстрее выбраться из мира снов, но сейчас, когда возвращение стало реальным, ее решимость вдруг поколебалась. «Ты сможешь. Я же смогла». Неужели ей придется всю жизнь скрываться от полиции? Стать мошенницей, как мать, красть еду на заправках и дезодоранты в аптеках?

– Нет, – сказала она, – не пойду. Я тебя не оставлю. Я не хочу.

– О, Деа, – Мириам прикрыла глаза рукой, словно стараясь не дать пролиться слезам. – Как бы мне этого хотелось! Но ты должна думать в первую очередь о своем счастье. Чем-то в любом случае придется пожертвовать.

Коннор. Деа вспомнила его лицо, меняющееся от улыбки, как сошедшийся пазл, и улыбнулась. Она вспомнила Голлум с копной легких вьющихся волос и мешковатыми одеяниями, и как летнее солнце припекает сквозь дымку, а зимой снег превращает мир в белое царство, укрывая все – и большое и малое.

– Слушай, – Мириам уже овладела собой, – тебе не обязательно выбирать сию минуту. Иди, подумай. – Деа не решалась, и тогда Мириам добавила: – Я все же твоя мать.

Эта фраза – «я все же твоя мать» – могла прозвучать и в Филдинге, когда они спорили о заданных уроках, о времени обязательного возвращения домой или о том, убрала ли Деа в своей комнате. Деа готова была снова броситься в объятия матери и остаться с ней навсегда – и одновременно ей хотелось накричать на нее и перестать разговаривать за все, что она сделала.

Вместо этого она сказала:

– Я тебя люблю.

– Деа… – Голос Мириам пресекся, и Деа увидела, что она опять плачет. – Я была плохой матерью, но я очень тебя люблю. Не забывай об этом. Я за тобой присмотрю, обещаю.

Деа пошла к двери, но Мириам ее остановила:

– Не сюда. Так будет быстрее …

Снова став властной, она повела Деа к увитому плющом окну.

– Что ты… – начала Деа, но не договорила.

Мама что-то бросила в окно – кажется, лепестки цветов, смятые ладонью в маленькие темные складки. В воздухе они развернулись, как фигурки оригами или крылья, и сложились в висящую в воздухе темную фигуру. Дверь.

– Что… – снова начала Деа, но Мириам толкнула ее, и она вылетела через открытое окно в теплый летний воздух. Темная дверь поднялась, как разинутый рот, и поглотила ее.

Деа с криком проснулась, задыхаясь от ощущения мрака, затопившего горло.

Она была в своей палатке, не представляя, как тут оказалась, и не понимая, что случилось. Выпутавшись из спального мешка, она выбралась из палатки, судорожно дыша.

Неужели ей все приснилось? Бензозаправка, зеркало, Аэри, король и Мириам? Нет, не может быть. Ей никогда не снятся сны. Деа еще чувствовала, как рука матери подтолкнула ее в спину, и слышала жесткие нотки в голосе отца: «У тебя двадцать четыре часа на раздумья».

Приближался рассвет. На горизонте расплывалось красное пятно солнца, истекающего кровью вверх, рассеивающего тьму. Было очень холодно – изо рта шел пар, земля покрылась тонким ледком. Пролетел ветер, и в лабиринте будто послышалось эхо слов ее матери – и тихий шорох: здесь шныряли и крысы, и кроты с морщинистыми мордочками, и толстые, как собаки, опоссумы с длинными голыми хвостами.

Деа смирилась с тем, что Мириам рассказала о ее рождении и о том, откуда они на самом деле. Шок уже прошел, осталась только тупая боль определенности, вроде перебоя сердечного ритма, – болезненная, но знакомая.

Деа всегда подозревала, что она чудовище. Теперь она знала наверняка.

И все же…

Существует место, целый мир, откуда она родом. Вечный мир, бескрайний, как сон, полный странных городов, людей, рек, петляющих, как змеи. У нее могущественный отец-король, в армии которого тысячи чудовищ.

Отец, который хочет ее возвращения.

Двадцать четыре часа.

Если она откажется принять его предложение и останется здесь, он обещал ей свободу. Безлицые больше не придут за ней, она сможет жить, как все. Только вот Деа не знала, как будет жить, если не сможет ходить в сны.

И как перенесет вечную разлуку с матерью.

Опустившись на колени, Деа кое-как начала складывать палатку. Пальцы закоченели от стужи – солнце еще только вылезало из чернильной лужи ниже горизонта. Пора идти. Она слишком долго прожила на одном месте и не сомневалась, что скоро у людей возникнут вопросы. Ею уже заинтересовался продавец с заправки. Скоро очередная семья заявится исследовать лабиринт и наткнется на ее палатку. Затем последует звонок в полицию, и Бригс отправит ее обратно в больницу. Или посадит за решетку в качестве наказания за побег?

Ветер вдруг улегся, и воцарилась тишина, напряженная, как ожидание. Деа шестым чувством поняла – что-то не так. По лабиринту кто-то шел. Слишком осмысленно – и слишком тяжело – для мелкого зверька.

Значит, человек.

Или – дыхание перехватило, и, несмотря на холод, на лбу выступил пот – отец солгал. Он не собирался ее отпускать, просто сделал вид, а сейчас отправил за ней монстров.

Деа схватила рюкзак и бесшумно набросила лямки на плечи. Не было времени разбирать палатку или укладываться. Она тихо двинулась по темному лабиринту, вздрагивая, когда случалось наступить на сухие растоптанные кукурузные листья. Чужие шаги сразу изменили направление – тот, кто шел по лабиринту, знал, где она.

Два раза налево, затем направо. Деа скорее почувствовала, чем услышала своих преследователей: она ощутила отвратительное тепло их дыхания, будто испускаемое из умирающего тела. Снова направо. Она обернулась посмотреть, нагоняют ли ее безлицые, и споткнулась, едва свернув за угол.

Тупик. Шаги приближались. Деа слышала тяжелое дыхание и почти уже видела чудовищ, выраставших из тени, готовых ее схватить…